Капитан вытряс из конверта фотографию и листок. Блик от плафона сошел с фотографии, и Роальд увидел себя. Голого. На знакомой тахте. С Любкой. Четко, довольно крупно, перепутать нельзя.
Капитан отложил фотографию и развернул листок. На машинке, все по пунктам: даты, дела, свершения. Номер Любкиного телефона. Сообщение о том, что сейчас (дата) Роальд именно «у нее» и находится. Предложение в этом убедиться немедленно. Без подписи.
Шрифт капитан узнал. Та же машинка. Та, что стоит и сейчас у Ильи Михайловича под письменным столом. Интересно, что с той точки зрения, откуда они с Любкой сфотографированы, никак не подберешься к ним. Тут «стенка». В «стенке» не поместишься. Разве что проделана дыра в гостиную. Но можно предположить, что это опять Любкин «автоспуск». Интересно еще, могла она изготовить или не успела порнографическую серию «Мы с Роальдом — пламя любви». Или «Я в Москве».
— Этого я и ожидал, — кивнул капитан, — как ты это получила?
— А на фотографии это не ты, конечно?
— Нет. Но сделано ловко.
— Мне хочется дать тебе по морде. Но я воздержусь, а то ты можешь подумать, что меня это слишком серьезно задело. Помнится, числа шестого тогда, перед Рождеством, ты принес сервелат, виски. Тут написано, откуда это взялось. А на самом деле то была тоже ловкая подделка? Компьютер, во всяком случае, вполне качественный. Финский, как помнится.
— Компьютер настоящий. Как ты это получила?
— Если этот листочек отнести в ваше РУВД… фотографию-то можешь взять на память. Может, у тебя не хватает для серии…
— Люся! Мне надо очень быстро сейчас действовать! Это очень серьезно! Как к тебе это попало?! Во сколько?! Важно!
— Не ори. Мне-то не важно. Думаю, и тебе…
Капитан дернулся от звонка:
— Не бери трубку!
— Почему же? Мне может быть интересно.
Капитан уже добежал до телефона.
Трубка хихикала. Потом пошли гудки.
Капитан вернулся на кухню:
— Я знаю, как это было! Позвонили! Так?!
— Да. Позвонили. Попросили срочно взять в почтовом ящике важное письмо…
— Надо было не ходить! Ты же знаешь, где я работаю!
— Знаю. Теперь еще лучше знаю. Я сходила.
— Когда был звонок?!
— Не помню точно.
— Я помню точно! Примерно час назад!
— Кажется. А теперь пора поговорить серьезно. А то уже поздно.
Люся скрестила руки на груди. Великолепно! Такая женщина! Очень красивая и серьезная женщина, капитан. Сейчас вы с нею будете серьезно разговаривать. Вы будете выяснять отношения, капитан. А в это время в той квартире произойдет нечто не тобой, капитан, запланированное, но тебя касающееся более всего другого.
— Сейчас мы поговорим. Только я позвоню по тому же номеру. По этому самому, что вот здесь на листке. И я дам тебе трубку!
— Вот от этого избавь. Я вообще сейчас тебя туда отпущу. Мне все ясно, все ясно между нами…
Капитан набрал номер.
Один гудок, второй, третий, четвертый, пятый…
— Роальд Васильевич? Дочитали письмо, наконец?
— Возьми! — капитан протянул Люсе трубку. — Бери! Ну?!
Люся все-таки недаром прожила с Роальдом десять лет. Таким его, может быть, не видела. Трубку поэтому взяла. Стала слушать.
— Что?!
Люся пожала плечами, положила трубку.
— Что он говорил?
— Какой-то Илья Михайлович. Сидит на тахте. Собирается с тобой встретиться. Мне ваши дела неинтересны. Но час назад мне звонил другой. Шепотом, между прочим.
— Голос придавленный? У того, что сейчас?
— Голос неприятный. Твой соперник?
— Это мертвец. Этот тип умер сегодня утром. Я расскажу тебе…
— Мне это может быть интересно? Басни эти оставь. Тебе лучше вон о том письме рассказать начальству. Разумнее. И срок поменьше получишь. Как явившийся с повинной. Так, кажется?
— Слушай! Помолчи только, ради чего хочешь! Да, девку эту я знаю. Да, кое-что в том листке правда! Но сегодня утром…
— Ты мне ответь только на один вопрос. Остальное мне до фени. Только честно ответить: на этой фотографии ты?
— Я! Но…
— Слава богу. Остальное не важно. Жить я с тобой не буду. Это решено навсегда. Где ты собираешься ночевать? Потому что, если ты останешься здесь, уйду я. А уже поздно, это надо решать сейчас. Ленка, по-моему, заболевает, ее надо уложить пораньше. Так что?
— Я уеду. Очень жаль… Но пусть будет как будет. Я могу?..
— Нет. Ленка обойдется без сцен. Оставь нас в покое.
Роальд вздохнул так, что кусочки пепла, пробежав по столу, попрятались за чашки.
Встал, бросил листок и фотографию. Оглядел кухню.
— Я жду.
— Ты сейчас делаешь огромную ошибку, Люся. Ты будешь очень жалеть. Через час уже будет все поздно.
— Нет, не думаю, чтобы пожалела. Не о чем, главное, не о ком.
— Дело же не в нас! Нужен хоть один человек, объективный человек, который знал бы! Детали!
— Детали свои ты изложи начальству. В письменном виде! И я вообще все, всю эту пакость, все твои бумаги отнесу вашим! Чтобы этой пакости у меня в доме не было! Все твои подлоги! Ты у меня сядешь! Я…
— Ты глубоко права, Люся.
— А ну давай вон отсюда! Нет! К Ленке я тебя не пущу! Никогда ты ее не увидишь! Нечего ей общаться с грязными подонками! Все!
Капитан пошел к двери:
— Ты, как всегда, глубоко права, Люся.
— Пошел вон!
Капитан вышел из бывшей своей квартиры.
Пистолет был на месте. Тетрадка с недочитанными страницами в кармане.
— Да… — Он было остановился. Не спросил же… Нет, черт с нею! Разберемся. Все-таки ка-кие-такие грязные бумаги она собралась нести моему начальству? Ну фотографию, письмо… Нет, Люся, ты глубоко права. Я не вернусь. Я свободен.
Глава 10
В троллейбусе оказались даже свободные места. Роальд сел и целую остановку ехал, не замечая красотки-соседки (с кожаной сумкой на плече), ее нетерпеливой перчатки на своем колене, потом — под его каблуком, ее упорного, прямо в щеку взгляда и не понимая, почему она просит его встать.
— Вы сходите?
— Я уронила перчатку. Вот здесь. Будьте любезны!
— Куда же мы едем? По-моему, мне сейчас выходить.
Соседка выхватила из-под него перчатку.
Капитан прошел к выходу. Правильно, надо было ехать на метро. Напрямую-то близко, а так получается, наверное, минут сорок, если не больше.
— Всем спасибо за компанию! — сказал капитан и спустился в темноту.
Теперь автобус. Тоже народу немного, тоже есть свободные места.
— Абсурд! Я попал в абсурд! — пожаловался он соседке.
— Ну и уезжайте, — равнодушно кивнула та,
— все уезжают. Вы молодой еще. Если бы мне было хотя бы сорок…
— Бейзе говорит так: «Коли неправеден ты есть, наказан бушь!»
— Буша снова не изберут! Эмигрантов принимать будут больше всего Япония, Италия, Аргентина. Я не верю, что за вами гоняется покойник. Это заболевание. Хотя за моей кузиной однажды гонялся мертвый петух…
— Я разве?.. Кошмар, мадам! Я пошел!
— Всего вам доброго, молодой человек! Уверяю вас — вы один!
Да, капитан был один. Вылупившаяся из сугроба, как мокрый цыпленок из яйца, торчала на его пути помойная куча. И — знакомый «куб» или пусть — «каре» из усыпанных алмазами плоскостей.
И опять — двор. Затонувшие скамьи, выплывающая овчарка. Кивающая, все невесть кому кланяющаяся бабуля.
Все то же, в том же лифте ритуальное действо — манипуляции с пистолетом. Вот она, все та же проклятущая дверь.
Но ключ не полез в замок. С другой стороны в замке — ключ!
Капитан, кажется, впервые в жизни перекрестился, достал пистолет. Ударил в дверь ногой. Подождал. Нажал кнопку звонка.
Сперва по чуть заметному содроганию пола, затем уже на слух определил, что к двери с той стороны подходят и кто именно. Руку с пистолетом опустил в карман.
Дверь (широко, слишком доверчиво) распахнула Любка:
— Ну?! Что тут у меня?! Ты, что ли, этот бардак устроил?! Ты посмотри: у тахты ножку отфигачили, люстру разбили, на полу — платье, занавески порвали! Сыр сожрали! Вы что?! Ты с кем здесь гулял ?! Совсем офонарели вы, что ли?! Тебе что, деться уже некуда?! Все ваше РУВД гуляло?! Ты…
