Они обожали играть в и́глу, особенно когда родители начинали ссориться. Как только раздавались вопли, Кэт командовала: «В и́глу, быстро!»

Мэдди не особо понимала смысл игры, но для Лин и Джеммы это был лишний повод обнять Кэт.

Джемма положила голову на бортик ванной, и вдруг ей стало очень неудобно: слишком жарко, слишком душно – аж голова разболелась. «С этими ванными, как с моими романами, – подумала она, – сначала „ах“ и „ох“, а потом ни с того ни с сего – скорее бы уж все закончилось!»

Она осторожно прошла по мокрым плиткам, щурясь на яркий свет. Протерев запотевшее зеркало, она отступила чуть в сторону и, обернувшись, посмотрела на себя через плечо, кокетливо надув губы. Втайне она считала, что с мокрыми волосами выглядит сексуальнее всего.

Секс…

Веселое занятие. Иногда ее удивляло, что с кем-то у нее мог быть секс. Это было, скажем так, немного шокирующе.

– Мужчины и женщины делают что? – переспросила восьмилетняя Джемма, когда мать усадила своих дочерей перед собой, чтобы открыть им суровую правду жизни.

Максин вздохнула и еще раз терпеливо объяснила самое основное.

– Не верю! – в ужасе воскликнула Джемма.

– Я тоже, – заявила Кэт и сложила руки перед собой. Она ко всему относилась с недоверием, а особенно к словам матери. – Выдумываешь ты все!

– Если бы… – ответила мать.

– Наверное, это все-таки правда, – грустно сказала Лин.

Как получилось, что эта девочка родилась, как будто зная уже все на свете?

Иногда, когда Джемма думала о сексе или даже занималась им, она, казалось, слышала отдаленное эхо того, что стало для нее ударом в восемь лет. «Боже мой… – думала она, глядя в потолок, пока очередной кавалер сосредоточенно елозил по ее телу, – ну вот что он сейчас здесь делает?»

Но охоты к частому сексу это у нее нисколько не отбивало.

Она поискала «Листерин» в шкафчике ванной и вспомнила, как сегодня утром в кухне Пентерстов стоял Чарли. «Грустное зрелище, – сказал он, заглянув в холодильник и обнаружив там подозрительно пахнувшую бутылку молока. – Ты, значит, и правда не готовишь?»

– Не-а.

Он закрыл дверцу холодильника и прислонился к ней спиной, сложив руки на груди.

– Ну и чем же ты будешь кормить меня, Джемма?

Он чуть-чуть неправильно произносил ее имя, делая ударение на второй слог, и у него получалось «Джеммá».

Она отвела его в местное кафе, где завтракать можно было хоть весь день, а хозяева безмятежно восседали на диванах, листали бесплатные журналы и газеты и посматривали на посетителей поверх своих особых предложений на завтрак.

Первое свидание, как всегда, было многообещающим. Возникало приятное чувственное напряжение, когда взгляды встречались, расходились и встречались снова. Чарли чуть краснел, а она обостренно воспринимала все: запахи кофе и бекона, горловину майки на карамельной коже его шеи, свою руку, которая тянулась за сахаром. Но все было странно знакомо, как будто она знала его тысячу лет, как будто в этом кафе они бывали уже миллион раз, как будто это была самая обычная суббота. Вместо того чтобы вываливать друг на друга информацию о работах, интересах, своих бывших и своих семьях, они лениво листали журналы, обмениваясь глупой информацией о знаменитостях и диетах:

– Представляешь, размер головы Николь доказывает, что она никак не могла быть счастлива с Томом!

– Посмотри на эту женщину! Она сбросила сорок килограммов, просто ходя по квартире. Муж говорит, что теперь она нравится ему гораздо больше.

А потом, когда на выходе Чарли спросил: «Что ты делаешь сегодня вечером?», – в его позе она заметила что-то беззащитное, а в его глазах, обращенных прямо на нее, – что-то веселое, и ей захотелось одновременно и засмеяться, и заплакать.

Сейчас, завернувшись в полотенце, ощущая во рту вкус мяты после «Листерина» (сегодня вечером они, по всей вероятности, в первый раз поцелуются), она прошлепала мокрыми ногами из ванной в спальню, чтобы выбрать самое обычное, самое непривлекательное нижнее белье, которое уж точно не соблазнит ее тут же лечь с ним в постель.

Она раздумывала о том, что вначале всегда все хорошо.

В ее воображении все четырнадцать ухажеров выстроились в очередь, в порядке появления: водопроводчик, любивший музыку кантри; смешной рыжеволосый очкарик – графический дизайнер, который говорил только о кино; здоровяк, который страшно боялся полысеть. В самом конце очереди, чуть презрительно улыбаясь, стоял Маркус, но видела она его гораздо четче и яснее, чем многих других. А самым ближним к ней, утробно посмеиваясь, оказался теперь Чарли. Чем ближе парни из очереди были к ней, тем ниже ростом они становились. Чарли был почти на голову ниже остальных.

Настанет ли день, когда Чарли озадаченно, затравленно посмотрит на нее и спросит: «В чем дело? Я считал, у нас все хорошо».

Джемма думала: по крайней мере, Кэт точно знает, чего хочет. Она хочет Дэна и ребенка. А еще «феррари», дом у моря, итальянский кожаный пиджак Лин и чтобы какого-то мужчину из «Холлингдейл чоколейтс» переехал автобус.

Коротко и ясно. Ни сомнений. Ни колебаний. Ни ночей, когда не спится оттого, что все никак не находится волшебная формула настоящего счастья. Даже если сейчас у нее не было именно того, чего ей хотелось, она точно знала, что ей нужно. Джемма не могла себе представить чувства более мирного или экзотического.

Нетерпеливо зазвенел звонок – звонили как будто не в первый раз. Она набросила первое, что попалось под руку, на свое несексуальное белье и полетела вниз по лестнице, чтобы он не выломал дверной замок в дом еще раз.

Это случилось примерно в конце шестидесятых. Помню, я была в лиловой мини-юбке, желтых гольфах и туфлях на платформе. Мы с Паулой впервые в жизни отправились делать перманент.

Мы шли через парк на Хендерсон-роуд, когда вдруг заметили девушку примерно наших лет. Высокую, с роскошными длинными рыжими волосами. Она бегала за тремя хорошенькими маленькими девочками, одетыми в одинаковые желтые сарафанчики, с одинаково забранными в пучки волосами. Сначала мы подумали, что она просто вышла с ними погулять. Но потом услышали, как девочки кричали: «Мама, посмотри на меня! Мама, иди сюда!» Бедняга носилась от одной к другой, чтобы никого не обидеть.

Паула воскликнула: «Тройняшки! Какая прелесть!» И тут же одна девочка схватила другую и впилась зубами ей в руку! Та, другая, завизжала как резаная. А мать произнесла очень твердо: «Я же сказала: сегодня не кусаться! Все, прогулка закончена. Идем домой». И тут началось! Они, как осколки бомбы, разлетелись кто куда. Уж и не знаю, как бедная мамаша сумела их собрать и отвести домой.

Нас с Паулой это зрелище прямо-таки потрясло. Мы и понятия не имели, что дети кусаются, как дикие звери! Знаете, что мы сделали сразу же после перманента? Мы отправились в центр планирования семьи, который тогда только что открылся, и взяли рецепт на противозачаточные таблетки. Да-да! В один и тот же день – перманент и таблетки. Никогда этого не забуду.

– Знаете, моя жена – одна из сестер-тройняшек, – непринужденно произнес Дэн.

Он откинулся на скрипучей виниловой кушетке и с удовольствием закинул руки за голову. Кэт подозрительно покосилась на него. Казалось, что для него консультация у семейного психолога – это сплошная радость.

– Вот как!

Психолог от любопытства подалась вперед. Ее звали Энни, и вся она буквально искрилась от продвинутой духовной энергии и позитивных тенденций нового века. Кэт еле терпела ее. Она прямо чувствовала, как ее угрюмое подростковое «я» проявлялось в твердой линии подбородка. Так бывало, когда в старших классах их учительница – мягкая, вкрадчивая мисс Эллис – заставляла их рассказывать о своих чувствах перед всем классом. Джемма очень любила ее и потому беспрекословно повиновалась, а пораженные Кэт и Лин сидели на задних рядах и слушали ее с открытыми ртами. Кэт предпочла бы два урока счета с психованной сестрой Маджеллой-Терезой одной нервотрепке с мисс Эллис в пушистом розовом кардигане.