А задача у нас — помочь Фабрицию организовать маленькую, но нужную Риму турдетанскую автономию у северной границы провинции Дальняя Испания. Точнее — не совсем так. Сперва сделать её, ещё не существующую, позарез нужной римлянам для прикрытия провинции от лузитанских набегов, а потом уж и саму её организовать. В идеале — по просьбе, а ещё лучше — под настойчивым принуждением со стороны самих римлян. Типа, дайте мне хоть какое-нибудь поручение, а уж особым-то я его как-нибудь и сам сделаю. Если это удастся — а мы, кажется, уже неплохо постарались в этом направлении и ещё ОЧЕНЬ постараемся — вряд ли римляне будут так уж возражать и против возникновения дружественного и союзного им турдетанского боевого хомяка на не принадлежащей им сопредельной территории. Правда, это сократит приток турдетанских рабов на рудники, но эту проблему римляне уж как-нибудь решат. Тех нумидийцев, что мы давеча захватили, мой тесть тогда оптом римскому работорговцу сбагрил, а уже здесь, в Гадесе, мы прослышали краем уха о приличной партии рабов-нумидийцев, прибывшей в Новый Карфаген и загнанной поголовно на рудники близ него. Те или не те — нам без разницы. Главное — эта проблема для римлян решаема и без порабощения тех турдетан, которые уйдут к Миликону. Зато их земли они высвободят для своих италийских колонистов без восстаний и без сожжения в ходе их тех италийских колоний вместе с их италийскими обитателями. Не станут турдетаны их жечь — это за них сделают и прекрасно с этим справятся и прорвавшиеся в обход владений Миликона лузитаны Ликута. Как раз будет римлянам и дополнительный повод для размышлений, не пора ли означенному другу и союзнику римского народа царю Миликону усилиться и расширить свои владения так, чтоб лузитанам обходить их потруднее стало. Исключительно по римской просьбе и даже под римским принуждением, гы-гы!

Как я себя при этом ощущаю, после эдаких циничных подлянок? А как прикажете ощущать? Это — политика. Если честно и без дурной злодейской бравады — то ощущаю я себя точно так же, как и Фабриций. Омерзительно. И турдетан немало пострадает при этих лузитанских набегах — бандитам ведь без разницы, кого убивать, насиловать и грабить. Да и италийцы — тоже ведь люди — две руки, две ноги, одна голова, хоть и бестолковая, раз на чужую землю при ещё живых её хозяевах польстились. Но мне и нашим турдетаны ближе. На них базируется клан наших нанимателей Тарквиниев, из них моя жена, из них же и большинство наших местных друзей-товарищей, с которыми мы вместе и мечами махали, и шкурой своей драгоценной рисковали, и всё это — не хрен собачий. Для нас — достаточно. Всех нам не спасти, но мы пытаемся спасти тех, кого ещё можно. Разве лучше будет, если и они либо погибнут в ходе отчаянных и заранее обречённых на неудачу восстаний, либо — несколько позже, но куда мучительнее — на рудниках возле Нового Карфагена и Кордубы, добывая металл — да побольше, побольше, работать, ленивые варвары, труд облагораживает человека — для сената и народа Рима?

Кто дал право судить и решать судьбы? А вот этого — не надо. Во-первых, я получил приказ, и тут уже не право — тут прямая обязанность. А во-вторых, права в реальной жизни не даются, а берутся. Часто — с оружием в руках и через реки крови. Ну и в-третьих наконец — в задницу досужих моралистов. Не морализаторство, а прагматичный цинизм — двигатель реальной, а главное — результативной политики. В известной нам истории те, кто хотел остаться белым и пушистым, просрали и народ свой не спасли. Перестали турдетаны существовать как народ, а по большей части — и биологически тоже. Рабы ведь в большинстве своём не размножаются и потомства после себя не оставляют. Вот так и сгинул целый народ, не считая растворившегося среди понаехавших италийцев ничтожного меньшинства. Из кого состояло это меньшинство, разжёвывать надо? Правильно, из жополизов, помогающих римлянам гнобить собственных соплеменников. Мы же — ни разу не в белых перчатках, это верно — пытаемся сделать хоть что-то и спасти, сколько удастся, куда более достойных…

Оноба, расположенная у устья Тинтоса — самый край римской Дальней Испании. Город и его ближайшие окрестности ещё числится в составе провинции, а вот всё, что к северу и западу — уже за её пределами. Будущее царство Миликона, пока ещё и не подозревающее о своей судьбе. Пока-что это разорённый лузитанскими набегами край, из которого бегут — ага, даже сюда, на подвластную Риму территорию. Какой-никакой, а всё-же порядок. Римские наместники сюда ещё не добрались и произвола своего с лихоимством ещё не принесли, так что плюсов от подчинения этой территории Риму пока заметно больше, чем минусов. Управляют местные вожди так же, как управляли и раньше, при Баркидах, а налоги под римской властью уменьшились. С каких-то селений десятую долю урожая и приплода скота берут, с каких-то — вообще двадцатую. Для тёплого и плодородного Средиземноморья — сущий мизер. Если бы только не лузитанские набеги!

Здесь каждая деревня обнесена если не валом со стеной, то хотя бы уж частоколом, пашни — лишь бы урожая хватило, а стада — такие, чтоб легко было под защиту ограждений от бандитов загнать. В общем — Кавказ в чистом виде, только горы пониже и не так круты. А ведь местность — в её прибрежной равнинной части — ничуть не хуже низовий Бетиса, и при спокойной жизни, если бы её удалось здесь наладить, население могло бы кататься как сыр в масле. Ну, это я утрирую, конечно, кто ж позволит подвластному крестьянину совсем уж жировать, но — уж всяко не хуже, чем по берегам Бетиса, могли бы местные жить.

Особенно был поражён Васькин, хоть и баск по национальности, но андалузец по месту жительства. А как он объяснил нам, так и мы прихренели. Дело в том, что Тинтос тутошний — это будущая Рио-Тинто современная. Гнусная мёртвая «вонючка» с ядовитой красноватой водой, берега которой здорово напоминают марсианский пейзаж. Стала она такой в девятнадцатом и двадцатом веках, когда оставшиеся в местных горах после древней выработки бедные руды стали обогащать с помощью промышленной химии. Металла благодаря этому добыли столько, что у древних глаза бы на лоб полезли, но такой ценой, что от экологических последствий у всех современных андалузцев лезут. После рассказа Хренио я вспомнил случайно обнаруженные в интернете фотки — млять, это же в натуре ужас! Но сейчас до этого безобразия ещё пара тысячелетий, и долина Тинтоса пока-что радует глаз не хуже, чем долина Бетиса. Эдакая уменьшенная копия, скажем так.

— Вот хорошее место для города! — воскликнул Рузир, сын Миликона, посланный к нам отцом специально для поиска и выбора подходящего места. Вождь с куда большей охотой занялся бы этим сам — ну что там пацан присмотрит и выберет — но не мог оставить надолго свой подвергающийся ежедневной опасности городок. Там он был нужнее, а здесь его несмышлёному отпрыску могли помочь и мы. В конце концов, это ведь и в наших интересах тоже.

— Да, место неплохое, — одобрил Фабриций, — А главное — бесхозное.

Ну, бесхозное — это не следует понимать слишком буквально. Был там городок — хоть и поменьше Онобы, но побольше городка Миликона, насколько можно судить по его развалинам. Увы, кроме размера имеет значение и место — этот оказался слишком близок к границе. Сказались и обстоятельства — его вождю пришлось отрядить большую часть своих вояк в Кордубу, где Аппий Клавдий Нерон, претор Дальней Испании, опасавшийся большого набега кельтиберов, объявил сбор союзных вспомогательных войск. Этим и воспользовались лузитаны, взяв городок сналёту. Вождь и остатки его воинства пали в уличных боях, и лишь его племяннику с горсткой людей удалось прорваться и уйти к Онобе. Вождь Онобы помог отбить уведённых лузитанами пленных и даже примерно половину скота, но разве этим восполнишь урон? Особенно — для наших планов. Ведь именно убитый лузитанами вождь был намечен «досточтимым» Волнием в будущие цари будущей турдетанской автономии, именно с ним была достигнута предварительная договорённость, и именно ему предназначались подготовленные на это дело деньги и «сержанты-инструкторы» из присланных Арунтием ветеранов Ганнибала. А кому же ещё, если не человеку с границы, съевшему собаку на пограничных стычках с лузитанскими разбойниками? Миликону в этих первоначальных планах отводилась роль вассала-подручного будущего царя, и именно для такого разговора он и был приглашён в Гадес. Но лузитаны преподнесли сюрприз, и нам пришлось импровизировать на ходу — из всех будущих царских вассалов именно Миликон оказался наиболее подходящей заменой выбывшей из строя царской кандидатуре. Ага, вот и строй теперь после этого крутые и долгосрочные наполеоновские планы! Беспокойное место — эта лузитанская граница.