— И всё-таки я не понимаю, — сказал нам сей Ликут, тактично дав нам додегустировать вино, — Для чего это нужно мне — понятно. Но для чего это нужно вам? Ведь не просто же так вы даёте мне опытнейших воинов и огромнейшие по нашим лузитанским меркам деньги. Вы же прекрасно знаете, что сейчас мне нечего дать вам взамен. Значит — позже, когда я сделаю то, что задумал? Что понадобится вам от меня тогда?

— Твоя дружба, Ликут, — ответил ему Фабриций, — Дружба и взаимопонимание. Разве плохо для нас иметь в числе друзей — ну, скажем, царя всех лузитанских поселений в долине Тага?

— Целого царя? — лузитан озадаченно почесал бороду.

— На это, конечно, не хватит того, что мы даём тебе сейчас, но ведь мы же дадим ещё. Сейчас мы даём тебе то, что ты уже в состоянии употребить с пользой. Сможешь больше — дадим больше.

— Многие вожди в твои годы достигли гораздо большего, чем ты сейчас, — добавил я, — А чем они лучше тебя? Умнее? Удачливее? Отважнее?

— Вы что, издеваетесь? Сами же прекрасно понимаете, в чём тут дело! Они родовитее меня. Им помогали их влиятельные отцы и прочая родня. Нетрудно достичь большего при такой поддержке!

— А при той, которую предлагаем тебе мы?

— Вот я и хочу понять, в чём ваш интерес. Допустим, захватил я несколько поселений, утвердился в них, добился их признания в качестве вождя — чем я расплачусь с вами за вашу помощь?

— С нескольких поселений — ещё ничем, — пояснило моё непосредственное начальство, — Ты просто докажешь нам этим, что деньги вложены в тебя не зря, и при большей помощи ты способен на большее.

— Хорошо, допустим, получил я от вас вторую помощь, больше этой, подмял под себя всех соплеменников долины, уселся над ними царём — чем я тогда расплачусь с вами? Мой народ небогат. Вы хотите, чтобы я полностью разорил его?

— Вовсе нет. Мы хотим, чтобы ты стал сильным и влиятельным царём, дружба которого нам не повредит.

— И в чём же должна будет выразиться моя будущая дружба с вами?

— Лузитаны — очень беспокойный народ, и от этого страдают все их соседи. И не только ближайшие. Нам бы хотелось, чтобы объединивший их под своей властью царь навёл среди них порядок и направил их неуёмную отвагу в какую-нибудь приемлемую для нас сторону. Например, попробовал бы объединить всю Лузитанию, а не одну только свою долину…

— Лузитаны должны убивать лузитан? Когда кругом столько иных племён? Кто же на это пойдёт?

— Разве твоих соплеменников не беспокоят набеги кельтиберов? Почему бы им не объединить силы против них?

— Ну, не так уж и сильно они нас беспокоят. Мы сами беспокоим их не меньше и безо всякого объединения.

— Набег объединёнными силами дал бы твоим соплеменникам гораздо больше добычи. Тебе самому — тем более…

— Да какая там с тех кельтиберов добыча? Богатая Бетика — куда более лакомая цель для лузитанской молодёжи! Вы хотите, чтобы я удержал её от набегов на Бетику?

— Это было бы неплохо.

— Но как я их удержу? Вы же знаете моих соплеменников. Мне будут повиноваться лишь до тех пор, пока будут уверены, что я правлю ими в их же собственных интересах. Кто послушает меня, если я вздумаю запретить им славное и выгодное дело?

— А ты и не запрещай. Ты просто дружески отсоветуй. Дело ведь опасное, турдетаны многочисленны, а их ещё и римляне защищают. Малыми силами в набег идти — верная погибель. Надо сил побольше собрать, да обдумать всё хорошенько. А пока они обдумывать будут, ты нас предупредишь. А мы уж покажем твоим бузотёрам, как плохо не слушаться добрых советов своего царя. Прочие увидят это и будут слушать тебя внимательнее. Разве лучшее послушание твоих подданных повредит тебе?

— А если старейшины примут решение о всеобщем набеге на Бетику?

— Прямо сразу?

— Ну, не сразу, конечно. Сначала будут мелкие набеги, которые вы отразите. Но после этого могут уже и большого набега захотеть. От меня потребуют возглавить его, и по обычаю я не вправе отказаться, если хочу остаться их царём. И как мне тогда быть?

— Возглавишь и поведёшь. Это же твой народ, а ты — его царь.

— Но ведь это же война! Какая уж тут дружба?

— Да, это война. Но воевать можно ведь по разному. Разве друзья не договорятся между собой о взаимопонимании даже на войне?

— И как вы это себе представляете?

— Ты согласуешь свои планы с нами, и мы с тобой договоримся, где и на кого ты нападёшь удачно, где тебя отразят, а где ты и сам отступишь. После этого ты будешь действовать так, как договорились, и предупреждать нас обо всех случаях неповиновения тебе, а мы позаботимся, чтобы как договаривались, так и выходило, а не повинующиеся тебе жестоко поплатились за это.

— Значит, вы не против моих набегов на Бетику?

— Мы же знаем твоих соплеменников. Мы понимаем, что набеги неизбежны, но хотим взаимопонимания в их проведении.

— Чтобы не пострадали ваши интересы? Назовите мне их, и я укажу своим разбойникам, что и где не трогать и обходить десятой дорогой. В этом меня, пожалуй, и молодёжь послушает, если я объясню их вожакам…

— А вот этого делать не надо. Зачем о нашей с тобой дружбе знать всем и каждому? Мы даже приготовим специально для твоих мародёров добычу, которая не разорит нас, но будет хорошо известна всем как наше имущество.

— И всё-таки, в чём же тогда ваша выгода?

— Ты будешь нападать в основном на незащищённые или слабозащищённые поселения. Среди них будут те, которые по требованию римлян срыли свои укрепления и сдали оружие. Римляне обещали им защиту, но защитить их не смогут — особенно, если одновременно другие твои отряды подступят к поселениям италийских колонистов.

— Вы хотите роста недовольства и нового восстания турдетан против Рима?

— Вовсе нет. Мы хотим, чтобы Рим выполнил своё обещание и защитил их от тебя.

— И каким образом он это сделает?

— Для этого Риму понадобится местный союзник, который прикроет Бетику от твоих набегов.

— И кто им станет?

— Какая тебе разница, Ликут? Тот, кому мы поможем стать им. И с ним ты тоже будешь дружить — тайно, конечно. А для всех, кому о вашей дружбе не полагается знать, вы с ним будете злейшими врагами.

— Но ведь мне тогда придётся воевать с ним! Или я чего-то недопонял?

— Да, ты будешь с ним воевать, — разжевал я ему, — Мы потом договоримся с вами обоими, как именно это будет происходить…

В общем, покидал нас свежеиспекаемый нами лузитанский царёк в полной прострации от нашего цинизма. Нет, он, конечно, был наслышан краем уха о некоторых подробностях «войны» Кулхаса с Кордубой, и понятие «договорных» военных действий ему было известно, но не до такой же степени! И это ведь он ещё не знал всего!

— Ну вы с отцом и интриганы! — прикололся Фабриций, для которого такая степень политического цинизма тоже была внове, — Я с вас… эээ… делаюсь хреном?

— Ага. Я и сам с нас хренею, гы-гы!

А ближе к вечеру нас посетил и будущий турдетанский «друг и союзник Рима». Миликон был одним из мелких турдетанских вождей, подвластных Кулхасу и участвовавших в его мятеже, и хотя тот мятеж прекратился мирно, а в новом он явного участия не продемонстрировал, римляне со временем вполне могли припомнить ему старое. Во избежание этого Миликону не повредило бы «искупить вину» и уж всяко не следовало раздражать новых хозяев страны дополнительно. А легко ли от этого удержаться, когда сами римляне не очень-то стараются не раздражать турдетан?

— Два соседних городка Катон заставил сдать оружие и срыть стены! — поведал он нам то, что мы знали уже и без него, — А как им теперь от лузитан защищаться, когда эти разбойники в очередной набег припрутся? Римляне защитят? Что-то верится с трудом!

— Нам тоже! — заверил его Фабриций.

— И кто же нас тогда защитит?

— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, — глубокомысленно изрёк я, — Если не ты, то кто же?

— И каким образом? Римляне и к моему-то городку уже начинают приглядываться — уж больно удобное место занимает и уж больно хорошие земли у жителей! — этим он нам с Фабрицием тоже никакой Америки не открывал. Как раз по этой причине мы и выбрали именно его из нескольких ему подобных и ничем его не худших…