Контакт был налажен, оставалось сделать так, чтобы для узника, кроме нее, не существовало сейчас никого. Она могла совершить это, не разнимая губ, но слова будто сами просились наружу.

– Смотри на меня, смотри, мой хороший. Ты теперь мой. Ведь ты же хочешь этого?

Парень глубоко и часто задышал. Хотел что-то сказать, но так и не смог, лишь кивнул.

– Молчи, пока молчи, только смотри на меня. Смотри и помни: ты мой. Ты только мой, больше для тебя никого нет. Никого больше нет и не будет, только я.

– Только ты… – наконец разомкнул разбитые губы пленник.

– Только я. Только ты и я, больше никого.

– Больше никого…

– Тебя зовут Тимофей? Для меня ты будешь Тим. Только для меня одной… Как твое имя?

– Тим.

– Ты сделаешь всё, что я попрошу, Тим.

– Сделаю всё!.. – подался вперед парень, но Святая напрягла руки и удержала его на месте.

– Ты всё расскажешь, что бы я ни спросила. От меня у тебя нету тайн, нет секретов.

– Я всё, всё расскажу! – горячо зашептал Тим.

– Хорошо, хорошо. Я буду очень внимательно слушать тебя. Мне хочется знать о тебе всё. Но сначала ответь мне, Тим: ты и вправду шпион?

Здоровый глаз узника мгновенно расширился. В этом взгляде читался страх быть покинутым и отверженным, а также отвращение и ненависть к себе, дикая тоска, затаенная боль, но сильнее всего, пожалуй, покаяние и отчаянная мольба о прощении. Изо рта вырвался полувздох-полустон:

– Да…

– Ничего, – провела по его щеке ладонью Святая. – Ты больше не шпион, ведь ты теперь мой, правда?

– Правда!.. – выпалил Тим теперь уже с облегчением и надеждой.

– Ты служил «архангельскому демону»?

– Да, ему. Только мы называем его Подземным Доктором.

– Вот как? Почему?

– Потому что он лечит. Он может вылечить даже мертвого. Не всегда, но может.

– Постой, – осенила вдруг Святую догадка. – Потому ты и не боялся расстрела? Ты думал, что Доктор тебя всё равно вылечит?

Парень кивнул.

– А почему ты испугался гвоздя в голову? Оттого, что разрушенный мозг не подлежит восстановлению?

– Да, поэтому. Если сильно повреждено тело, Подземный Доктор может пересадить мозг в другую голову, а если разрушен мозг…

– В другую голову? – расширила глаза теперь и предводительница храмовников. – Но разве такое возможно? И ведь тогда перестанет существовать тот, чья это голова.

– Подземный Доктор делал это много раз. А другой… Это ведь не обязательно должен быть человек. Сгодится волк, медведь, любое крупное животное.

– Волк?.. – ахнула Святая. – Так значит, ты и впрямь разговаривал с волком, когда тебя застукал напарник? Это был волк с человеческим мозгом?..

– Да, это был такой волк…

– И что ты ему рассказал?

На лице парня отразился испуг, который тут же сменила гримаса отчаянья.

– Ну чего ты, чего? – легонечко встряхнула его предводительница храмовников. – Я не собираюсь тебя за это наказывать. Ты ведь тогда еще не был моим. Но мне следует быть в курсе, что знает о нас твой бывший хозяин. Обо всем этом подробно ты мне расскажешь чуть позже. А сейчас ответь: что ты передал связному этой ночью?

– Я рассказал о том, что не вернулась «галера» карателей. О том, что сгорела Вотчина Деда Мороза. А еще… – Тим замолчал, опустив голову.

– Говори же, не бойся!

– Я рассказал о твоем сыне… О Глебе. О том, что он теперь здесь, с нами.

Святая вздрогнула и, резко сдернув руку с плеча парня, подняла ее, словно готовясь ударить. Впрочем, она тут же вернула ладонь на место, а лицо приняло прежнее благодушное выражение.

– Ничего, всё в порядке, – то ли Тиму, то ли себе самой сказала она. И приблизила губы к уху парня: – Ты ведь больше никому не станешь говорить обо мне и моем окружении?

– Нет, конечно не стану! Я лучше умру!

– Умирать пока не нужно. Тем более, ты мне еще не рассказал всего остального, как обещал.

Тим и впрямь рассказал всё. Святая получила подробнейшие ответы на все свои вопросы. Теперь она знала о таинственном «архангельском демоне» то же, что знал о нем Полетаев. И даже больше, потому что она хорошо умела догадываться, и еще лучше – делать выводы из полученных фактов. Но храмовница понимала, что Тим не мог знать о Подземном Докторе абсолютно всего, хотя бы уже потому, что последние пятнадцать лет он провел здесь, и о жизни в монастырских подземельях мог слышать только от четвероногих связных. К тому же, у Доктора наверняка были свои секреты, которыми он не собирался делиться со своим окружением. И когда парень замолчал, преданно поедая ее единственным видящим глазом, она спросила:

– Есть в вашем Докторе то, чего ты не можешь понять? Может, он что-то скрывает от всех и по нему это видно?

На этот раз Тим ответил не сразу. Он глубоко задумался, а потом нерешительно помотал головой:

– В Подземном Докторе многое трудно понять. Он всем помогает, даже «диким» мутантам. Но все-таки он… не то чтобы злой, но не добрый. А еще он всем мужчинам подземелья сделал операцию, чтобы они не могли… ну, в общем, чтобы женщины не могли от них забеременеть.

– Вазэктомию?..[3] – прошептала Святая – у нее вдруг перехватило дыхание. – И тебе… тоже?

– Нет, – замотал головой парень. – Там не было для меня… пары, и Доктор меня пожалел. Наверное. Может, и сделал бы потом, но я ведь там пробыл недолго.

– Он сказал, для чего ему это?

– Сказал, что детей будет не прокормить, что уход за ними отнимет много времени и сил. Но ведь это… это же неправильно! Дети – это хорошо. А еды им нужно не так уж и много. И потом, старики же умирают, а если нет детей, то когда-то не останется никого. Так думали многие, но спорить с Подземным Доктором никто не осмелился.

– А себя… Себя Доктор тоже стерилизовал?

– Конечно нет!

– Почему ты так уверен? Он же мог это просто не афишировать.

– Так ведь у Подземного Доктора родился сын.

– Что?!. – вновь едва не потеряла дар речи Святая. – Сын?.. У него?.. Там?..

– Да. Тамара от него родила.

– Почему ты мне этого не рассказал сразу?

– Прости!.. – попытался вскочить Тим, но храмовница его вновь удержала. – Ты не спрашивала, а я забыл. Я ведь его сына даже не видел.

– Почему не видел? Он родился уже после того, как ты перебрался к нам?

– Нет, я еще жил там. Просто Доктор держит его взаперти в дальней келье, куда не дозволено совать нос никому. Под страхом смерти. Он так и сказал, что прикончит любого, кто хотя бы подойдет к тому туннелю.

– Кроме матери, – то ли спросила, то ли просто добавила Святая.

– Да, кроме Тамары, – сглотнул вдруг парень. – Но…

– Но?.. Продолжай, почему ты замолчал? Он что, и ее заточил в этой келье?

– Нет. Он пересадил ее мозг в тело волчицы. И сделал так, чтобы она не могла говорить.

– Да он просто изверг, ваш Доктор! Сумасшедший изверг!

– Тамара сама попросила его сделать это.

– Но почему?!

– Потому что иначе он бы ее убил.

Подземному Доктору давно не приходилось так нервничать, как последние несколько дней. Обычно подконтрольные ему вещи и события словно взбунтовались, возжелав неограниченной свободы. Все вдруг пошло не так, как должно было идти, как хотелось, как требовалось Доктору.

Взять хотя бы маленькую пациентку. Не самым критическим, но ужасно обидным для его профессиональной гордости было то обстоятельство, что девочка не спешила поправляться. Да, жабры прижились хорошо, и новоявленная русалка могла ими дышать уже в полной мере. С уцелевшим легким, точнее, с его изрезанными и заново слепленными с помощью наногеля остатками дела обстояли куда хуже – оно работало даже не вполсилы, на что рассчитывал Доктор, а едва ли на треть. То есть, теперь с помощью этого органа кровь юной пациентки получала в шесть раз меньше кислорода, чем было при двух здоровых легких. Подземный Доктор и до этого понимал, что долго на воздухе девочка теперь находиться не сможет, однако он подразумевал при этом, что речь идет как минимум о двух-трех часах. Теперь же он опасался, что уже в течение получаса «русалочка» начнет задыхаться и спасением может стать лишь срочное погружение в воду. Что будет ребенок делать с этим зимой, не хотелось и думать. Впрочем, до зимы девчонке еще нужно было дожить, а она уже третий день после операции не приходила в сознание. Организм пациентки оказался сильно истощенным; судя по всему, свои недолгие годы она жила впроголодь и практически без движения – мышцы были тонкими и дряблыми, как распущенные веревки. К тому же девочка потеряла очень много крови. Ей бы очень не помешало переливание, но группа оказалось редкой, первой отрицательной, которой не было ни у одного обитателя монастырских подземелий. Разумеется, из числа людей. Кровь животных, хотя бы и разумных, не подходила категорически. Да, с формальной точки зрения кровь являлась таким же полноправным и уж никак не менее значимым органом, чем сердце, легкие или печень. Но если последние с помощью наногеля можно было легко пересадить хоть от волка человеку, хоть от голубя крысе, то с кровью дело обстояло иначе. Точнее говоря, оно не обстояло никак. Гель действовал быстро, и в случае с неподвижными органами и тканями этой скорости вполне хватало для совмещения донорской части с телом реципиента. Но кровь смешивалась куда быстрее, чем гель успевал совместить разнородные составляющие. Доктор дважды, на безнадежных, потерявших слишком много крови мутантах, проводил эксперимент по вливанию им крови животных: в первый раз свиньи, во второй – волка. В обоих случаях у пациентов развивался гемотрансфузионный шок – клетки крови склеивались внутри сосудов, образуя вязкую массу, что приводило к множественному образованию тромбов. Сосуды, главным образом сердца и почек, быстро забивались, и дело заканчивалось смертью. В случае с «русалочкой» Подземный Доктор даже и думать не стал, чтобы совершать третью попытку. Оставалось лишь ждать, когда юный организм сам выработает нужное ему количество крови и пациентка наконец пойдет на поправку – для начала хотя бы придет в сознание.