Когда Видеор повернулся, то ахнул, хлопнув в ладоши.

— Смотрите-ка, ты прям как альвина. Красота!

Краснея, Наташа поспешила поменять тему разговора, предложив прогуляться, и лесовик с радостью согласился. Приставленный к ним альв проводил их на улицу. Из дома они сразу попали во внутренний дворик, тут были лишь можжевеловые кусты, ровно подстриженные, которые словно в лабиринте, создавали коридоры. Выбрав одну дорожку, все трое были удивлены, что сразу же за зеленой изгородью тропинка превращается в аллею из плетистых роз. Постепенно им открывались клумбы, где цветочные заросли за счет разной высоты создавали объем. Цветы тут росли без всякого порядка, на первый взгляд, но с каким тонким вкусом они были подобраны в соответствии с их оттенками. Весь сад цвел и наполнял воздух божественным благоуханием.

Гости степенно прогуливались, осматривая такую красоту, они уже перестали обращать внимание на приставленного к ним юношу, как набрели на маленький ручей. Около него был уже немолодой слуга, который тут находился лишь потому, что вынужден приглядывать за лодкой. Расположившись на маленькой скамеечке, он смотрел в землю и о чем-то думал, поэтому не сразу заметил незнакомцев.

— Приветствую вас, — вставая ответил он.

— Не хотели бы вы покататься, и осмотреть сад с воды? — спросил юноша, поворачиваясь к гостям.

Наташа радостно кивнула и повернулась к лесовику. Тот уныло посмотрел в ответ, но все же отпираться не стал. Сначала помогли забраться Наташе, а потом предложили усесться на подушки в лодке. Юноша залез последним и веслом оттолкнулся от берега. Тенистая речка плавно несла лодку все дальше и дальше от сада и вскоре вынесла в полноводную Итиль. После чего юноша с большим усилием заставил лодку повернуть и направил ее в другой приток реки. Этот приток был коротким и очень быстро лодка попала в озеро.

— Это Голубое озеро, — пояснил юноша, — одна из жемчужин сада альвов.

Наташа и Видеор раскрыв рот смотрели по сторонам: плакучие ивы и камыш, исполины липы, а прямо по курсу шумел водопад, чьи капли отскакивали от огромного камня, у основания и переливались миллионами серебристых бусин играющих на солнце, которое как раз стояло над головой. Это был водопад Серебряных струй. Его нельзя был назвать большим водопадом, обрушивающим тонны воды, но от этого он не становился менее прекрасным.

Лодка не доплыла до водопада несколько метров, а развернулась и устремилась в обратный путь. Юноша направил лодку совсем в другое направление и вот они уже прибыли к пристани, от которой вверх к замку шла витиеватая тропинка.

Ростичерн был совсем плох, когда его принесли в палату врача. Жизномир был уже пожилым альвом с легкой сединой на висках. Его немного раскосые темно-синие глаза серьезно глядели на больного, пока его переложили с носилок на высокий вытянутый стол. Жилистые руки все время покоились на груди, пока берендеи не вышли из палаты.

— И вы тоже, — обратился он к Здеяре, которая стояла около двери.

— Но я…

— Вон! — рявкнул Жизномир, так что у лесавки сердце екнуло, и она выскочила за дверь.

Только после этого альв подошел к Ростичерну. От перевоплощения, долгой ходьбы и неумелого приземления швы на ране разошлись. Жизномир как можно нежнее прикасался к телу Ростичерна, чтобы не причинять боли, он и так видел затуманенный взгляд и только мог догадываться каких сил стоит тому держаться.

— Станислава, бинты, сок тысячелистника и живицы!

Совсем молоденькая девушка с двумя тоненькими серебристыми косичками и взъерошенной челкой выбежала в другую комнату и тут же прибежала с подносом. Жизномир грозно глянул на девушку, потом на поднос и занялся обработкой раны. А Станислава села на низенькую скамейку у стены и стала ждать новых указаний.

Как они сильно разнились. Широкоплечий, немного сутулый Жизномир и худенькая, бледненькая Станислава, если только не глаза. У обоих были темно-синие глаза, чьи уголки немного приподдернуты вверх.

— Принеси воды.

— Хорошо.

Через минуту она уже несла целый чан воды и тяжело поставила рядом с лекарем, на табурет. А сама снова села на скамейку. Ей очень хотелось помочь, но она понимала, что будет только мешаться. Жизномир был не только врачеватель, но и прекрасный ведун. В его руках травки были не просто тысячелистником или иголками пихты, а волшебным лекарством, с помощью которого почти любого он мог поставить на ноги. Любого, если рана не нанесена волшебством.

В данном случае он видел порез, глубокий, рванный, с частичками грязи, и все же это было пустяком.

Целый час он колдовал над телом Ростичерна, пока не послал дочку за листьями гречихи. Приняв их из маленьких ручек Станиславы, он разложил их по ране и перебинтовал Ростичерна.

— Теперь все. Где там эта…

— …лесавка, она.

Жизномир кивнул:

— Зови ее.

Станислава быстро вернулась со Здеярой, на которой лица не было. Бледная с трясущимися руками она переводила взгляд с врачевателя на Ростичерна и из последних сил держалась, чтобы не заплакать, чтобы не упасть и не забиться в истерике.

— Жив твой молодец. Оклемается через денек другой.

И тут из продолговатых, словно миндаль, глаз такого же цвета, прыснули слезы. Здеяра не могла остановиться, даже когда Станислава принесла стакан воды с мелиссой, и когда черты лица Жизномира смягчились и он, улыбнувшись, привлек ее к себе:

— Ну, что же вы так. Радоваться надо, а вы плачете. Сейчас поспит часок другой и будет почти как новенький. Раны-то у него не страшные.

Лесавка пыталась успокоиться и не могла. Нервы сдавали. После всего пережитого, она просто не верила, что все закончилось.

Остаток вечера Наташа и Видеор провели в комнате. Сначала поужинали, после чего их пригласили послушать красивую песнь Звенимиры. Альвина в голубом платье — сарафане стояла на ковре и играла на гудке, рядом сидел пожилой мужчина в темно-синем камзоле, а на коленях покоились гусли. Гудок отдаленно напоминал Наташе скрипку. Вот только держала девушка его вертикально, прижимая к груди, и форма у него была смешная, грушевидная. Но вот раздались первые аккорды, а потом и тихий печальный голос Звенимиры. После грустной песни, подали фрукты, а потом продолжили играть. Вышли трое юношей и две девушки и стали играть «Кулачный бой».

Наташа и Видеор пришли в комнату, когда полная луна уже почти прошла свой путь. Лесовик почти сразу же забрался под одеяло и закрыл глаза. Но Наташа не могла заснуть. Все эти события, и то, что она в шаге от того, как попадет домой, взвинчивали ее. Девушка легла на кушетку, но в голове столпилось куча вопросов.

Как там все будет у нее дома? Прошло ли там время, или она появится там в ту секунду, когда исчезла? Что ее ждет? А может быть, она очнется от комы и забудет этот мир?

Ей сильно хотелось попасть в свой мир, хотя бы посмотреть, но девушка не решалась. Ей было страшно узнать как там дела. Наташа быстро поднялась и стала расхаживать взад — вперед. Из дальней части комнаты, послышалось мерное сопение. Девушка вздохнула и вышла, прикрыв за собой дверь. Спустилась по лестнице, прошла небольшой холл и попала снова к двери, ведущий во внутренний двор. Оттуда она пошла по аллее, но вскоре вышла совсем в другое место. Новая аллея начиналась двумя статуями и была увита диким виноградом. Прямая дорожка привела ее к уютному небольшому гроту, где Наташа заметила какую-то фигуру, в которой признала королеву, чьи янтарные глаза печально смотрели на браслет. Элемила вздрогнула и встретилась с серо-зелеными глазами гостьи. В них было столько тоски, безысходности, от чего Наташе стало неуютно и у нее вырвалось:

— Извините.

Девушка уже решила повернуть назад, чтобы не навязывать свое общество, как вдруг услышала.

— Ничего. Это вы, которую так долго искал Лунный цветок.

— Да, — кивнула та, останавливаясь.

— Я вас так и представляла, — тихо добавила Элемила.