Пока Видеор и Наташа шли по деревне, казалось, что на девушку никто не обращает внимания, все заняты своими повседневными делами. Но лесовики, такой народ, что все подмечают, при том не показывая вида. И на Наташу они смотрели с опаской. Для них она чужестранка. А все чужое, непонятное для лесовиков всегда приносило несчастье. Но девушка этого не знала и только пару раз поймала на себе недоверчивый взгляд пожилой пары. Для себя она это объяснила так: выглядит она совсем по-другому: прямые джинсы в обтяг, серый джемпер и кеды. Здесь она — белая ворона, хотя в своем мире одевается более чем скромно. Она вообще мало обращала внимания на одежду.

— А что это за деревня? — спросила Наташа, когда они проходили по двору, где гуляли разноцветные петухи.

— Заточь1. Так ее назвали наши деды, наверное потому что раньше тут совсем было глухо. Но сейчас этого никак не скажешь, — с нескрываемой гордостью добавил Видеор.

И правда, Заточь за несколько веков из небольшой деревушки на окраине леса, разрослась в огромную деревню со своим Старейшиной и Управой. Деревня состояла из сорока простых деревянных домов, которые стояли в две шеренги упираясь в храм Велеса и трех амбаров, где хранили зерно, гумна и бани, которую построили уже в лесу. Жители не ездят торговать в Светлокрай, как делают другие лесовики из соседних деревень, а обеспечивают себя сами всем необходимым. По среди деревни находится площадь. Когда-то тут стоял первый храм Макоши, но псиглавцы, которые раньше наподдали на земли подле реки Риза, его разрушили. С тех пор, тут пустырь, на котором играют дети и посеется птица.

— Ясно, — Наташа поглядела по сторонам, — а тут и альвы живут?

— Что ты, — махнул рукой лесовик, — это же деревня. Альвы живут в городах, во дворцах.

— А как же тот, который меня вызвал?

1Заточь от старославянского заточный — глухой, пустынный.

— Уху, этот альв, путешествует. Я его уже раз видел, только два лета назад, — сказал лесовик, подходя к калитке одного из домов, — видно что-то искал, а может быть и кого-то, — при этих словах он метнул взгляд в сторону девушки, но та не заметила этого, а потому спокойно продолжил, — я не знаю. С ним разговаривала Деяна. Она-то его и увела к себе. Это очень долгая история и не на улице ее рассказывают. Вообще лучше будет когда ты встретишься с этим альвом.

— А когда? — перебила Наташа.

— Когда тот проснется.

— А он сейчас где?

— У Деяны, надо думать.

Наташа снова тряхнула головой, так что ее кудряшки запрыгали. Ей не хотелось ждать. Загадки это не то что она любила. По скорее бы все встало на свои места и она вернулась в свой мир. Хотя этот ей больше по душе. Тут все по-детски наивно, как в ее выдуманном сказочном мире.

Они подходили к дому по узкой, выложенной мелкой речной галькой, тропинке. Высокая лестница вела к белой распашной двери. Но не это привлекло внимание Наташи, а расписанный угол дома. Панно изображало важно расхаживающего петуха, а за ним шли три цыпленка собирающих зерна, и клуши на заднем плане. Жизнерадостная картина порадовала девушку, но больше всего ее удивила техника исполнения: уверенные мазки, яркие краски. Неужели среди этого, безмятежно живущего народа, есть прекрасные художники. Хотя как она могла судить о лесовиках, общаясь с одним из них чуть меньше часа?

— Вот мы и пришли. Заходи.

Как только Наташа зашла на террасу, тут же в нос ударил запах скошенной травы и засушенных цветов. На небольшом круглом столике около окна, стояла ваза с тюльпанами. Свои полуоткрытые венчики цветы тянули к солнцу, изгибая, нежные стебли, пытаясь вырваться из полутьмы, которая здесь царила почти всегда, кроме несколько вечерних часов, когда солнечные лучи наполняют террасу багряным светом.

Из террасы лесовик провел Наташу в дом. Первое что увидела девушка огромная печка по середине, которая делила комнату на две половины. Первая часть комнаты была отведена под столовую. Тут был и массивный стол, который, наверное, был сделан из цельного дерева, и лавки, и пара табуретов с резными ножками, которые стояли у стены около двери. За печкой места была в два раза меньше, и отведено под кухню, где сейчас суетилась невысокая пухлая женщина.

Напротив двери, в углу около окна, стояла небольшая статуя, одетая в шкуру, а вокруг лежало много полевых цветов. А у самых ног статуи, отдаленно напоминающего мужчину, горела желтая свеча.

Как только они зашли в дом, лесовик чуть тронул руку девушки, указывая ей кивков в сторону стола. Она не сразу поняла, что тот имел в виду, но потом, догадалась, и прошла к столу. Сев на лавочку, Наташа развернулась в пол-оборота к открытому окну. Теперь она могла наблюдать и за Видеором, и за вечерней жизнью лесовиков.

Дом Видеора стоял напротив главной площади Заточи, а вокруг нее по кругу расположились небольшие деревянные домики со своими наделами земли, отвоеванными у леса. Как муравьишки, лесовики до последнего трудились на своих огородах. Такой сплоченный труд завораживал. И Наташа не заметила, как появилась женщина с кувшином молока и плетенкой с хлебом, от которого еще шел дымок и душистый запах. От хозяйки дома пахло тестом и травами, приятный аромат деревенских женщин. Одета была в белоснежный фартук, рубаха казалась желтоватой по сравнению с ним. На рукавах и вороте была вышивка, отдаленно напоминающая ромбы, которые выстроили в одну линию, а там где были завязки ромб поделен красным крестом на четыре части. Зато юбка не походила на остальную одежду: цветастая с красной и синей вышивкой в несколько рядов. Во второй раз она принесла чашки и глубокое блюдо полное лесных ягод. И все это она делала молча и бесшумно, словно мышь. Наташа была удивлена. Малина, земляника, черника, клюква…Никогда не видела такие большие и сочные ягоды.

— Вот это да, — заметила она, съев несколько ягодок.

— Это у нас прямо около речки растет. За речку-то деревенские ходить бояться, чего гляди, леший с дороги собьет.

Наташа оторвалась от ягод и посмотрела на лесовика, который уже уселся рядом и разливал молоко. Тот улыбнулся и отхлебнув немного, крякнул от удовольствия.

— Тут можно встретить лешего? — подавшись вперед, спросила Наташа.

— А то. И не только. Но для чужеземцев он опасен, только нас: лесовиков, да друдов он не трогает. Мы ведь ему как младшие братья. Да, что говорить, разве я могу тебе все рассказать, да и поймешь разве на словах, может как-нибудь, и сама увидишь, пока в гостях находишься.

Наташа передернула плечами. Вот уж чего-чего, а не с кем опасным она встречаться не хотела. Даже любопытство не могло перебороть страх, который возникает перед неизведанным. Невольно, она все же представила свою встречу с чем-то большим в листьях, сучках и свирепым взглядом и поежилась. Нет. Однозначно ей не хотелось ни с кем встречаться.

— Знаешь какой у нас лес. Уууу, какой древний, — продолжал Видеор, — хотя от первобытных лесов, которые создал сам Род, уже ничего и не осталось. То поле, которое раскинулось от нашей деревни до самой Ризы дело рук пришедших окультуривать нас актов. Эх, окультуривать. А сами все только сделали хуже.

— Актов?

— Да, актов, — повторил лесовик, — первая великая раса, которая получила от богов мудрость и красоту, — Видеор еще раз фыркнул, — да, только какая это великая раса, если такое творят. Эх, провели тут полгода и ушли обратно в горы. Да еще ругались, что мы, мол, варвары и не хотим ни городов, ни храмов. Но разве мы можем променять леса? Они нас кормят, поют, защищают. Сам Велес взял наших предков в свою свиту, чтобы мы держали лес в порядке. Да и храм у нас есть, конечно не из золота. Эх, да что уж говорить.

— Я понимаю, — тихо молвила Наташа. В ее мире, это уже не проблема, а норма. Кто-то решил, что для всех будет лучше жить в небольших бетонных коморках, с окнами на большие эстокады, мерцание атриумов и ночных клубов, нежели спокойствие и умиротворение жизни в деревянном доме с небольшим огородиком. Никто не удосужился спросить тех, для кого это все строилось — нужно ли им это? В мире, где жил Видеор, эти мнимые миротворцы хотя бы поинтересовались их мнением.