Кто я? Клара, любимая Эрика. И всё. Казалось бы, что ещё нужно? Видимо, нужно…
Мне нельзя общаться с родными и друзьями. Нельзя влезать в разговоры "великих и всемогущих" жителей Дита. Нельзя даже читать чужие судьбы в книге — Рик опасается за моё здоровье…
И тут на смену апатии пришло бешенство. Оно закрутило меня первобытными волнами звериной ярости и птичьего стремления к свободе. Значит, все в Дите ищут новую Амэли? Значит, и я найду, и будь проклят весь этот грёбаный город с его высокомерными перворожденными атлантами, если кто-то мне в этом помешает! Видящая я или нет?! Пусть древней крови во мне намного меньше, но у меня есть моя Книга, и никто её не отберёт!
Я сконцентрировалась на ней, как на спасении. Я знала, Рик не хочет, чтоб я рисковала. Но я не обязана поступать так, как хочет он!!!
И в ответ на эту мысль листок в моей руке неожиданно начал менять форму и утолщаться.
Ну, наконец-то, моя хозяюшка вернулась. А то я почти уж подумала, что ты растворишься в нём, как Дарина в его папаше.
Книга, я не повторю её судьбы. Но для начала — я хочу знать, что дальше было с Амэли. Мне обязательно снова проводить обряд?
Нет. Уже нет.
Я подошла к кровати, осторожно устроилась на ней, положила книгу рядом и прикоснулась к старым шершавым страницам. Вдох-выдох… Прикрыть глаза — и широко распахнуть…
Я прикрыла глаза и широко распахнула их, вглядываясь в лицо Лэада.
— Амэли, останься, — сказал он насмешливо, и холод льдом заструился по жилам. Красные глаза манили, завораживали, но тем сильнее я боялась его. И ненавидела — мы всегда ненавидим тех, кто нас пугает.
Помню, когда я впервые попала в особняк рода Та Рэн, это больше всего на свете напоминало оживший кошмар. Представители этого рода, как я узнала, возвысились уже после того, как род Ла Ори создал расу слуг — людей. Тогда только все осознали, насколько Та Рэн могущественны. Они могли до дна выпить жизненные силы любого человека, присвоив всю его "ничтожную", как они сами говорили, энергию, себе. Но смертных много, они быстро размножаются, достаточно просто оставить несколько "на племя", а остальных можно и выпить. Когда я это поняла, было… страшно. Лэад самолично отобрал тех, "кто мог дать хорошее потомство". Я вошла в их число.
Когда он пришёл в ту каморку, которую мне отвели под жилище, я подумала, что лучше б я умерла. Смерть лучше, чем унижение, боль, страх, отчаяние, чем невозможность пошевелить и пальцем… Первый раз. Он всегда запоминается на всю жизнь.
Потом… Лэаду нравилось, когда рождались полукровки — его дети. Как позднее он мне объяснил, потенциал у них выше, пить их силы можно дольше, они живучие — настоящие резервуары силы.
Мерзкий ублюдок.
Это он рассказал мне в первую ночь. Сначала был ужас, я осознавала только, что никогда не позволю этому подонку пить силы из моего ребёнка, если он когда-либо будет.
Лучше уж умереть.
Он давно ушёл, а я свернулась на каменном полу, даже не пытаясь встать, и лихорадочно искала выход. Как ни странно, через некоторое время он нашёлся.
Насколько я знаю, мою мать выдали за отца фактически насильно, придя к выводу, что дети будут обладать достаточной ловкостью и смекалкой. Потому неудивительно, что мать не испытывала восторга, рожая одного ребёнка "с подходящими свойствами" за другим. Мне начало было надоедать внушительное количество братиков и сестричек, которым постоянно я казалась то слишком умной, то злой, и которые, по моему мнению, обещанной смекалкой не отличались. Зато покорности атлантам и ожесточённости к себе подобным — хоть лопатой греби. Но потом их нескончаемый поток резко прервался. Я была уже достаточно взрослой, чтоб заподозрить причину. А уж вызнать, кто из служанок занимался травами и удосужился дать маме правильные советы, не составило труда.
Правда, это было давно. Смогу ли я правильно воссоздать те давние рецепты, которые и слушала-то в свои двенадцать из чистого любопытства?
Я должна попробовать. А умереть я всегда успею.
Словно в насмешку, по крылу слуг и прилегающей зелёной территории рабы могли ходить без малейших осложнений. Атланты словно говорили: нам не нужны ни цепи, ни оковы, чтоб удержать вас — эту роботу за нас выполнят кристаллы. Никто из людей никогда не пытался бежать, потому что он попросту не мог перейти границу владений своего господина. Оставалось молить Шута, покровителя атлантов, только об одном — чтоб на территории нашлось всё, что нужно.
Мне повезло.
Я так и оставалась любовницей Лэада. Больно, конечно. И мерзко. Но в действенности отвара я убедилась, а остальное не так уж и сильно волнует…
Прошло ещё некоторое время, прежде чем я поняла, как доставить Лэаду наслаждение. Я поняла, что мужчина, который унижает других, в глубине души мечтает подчиняться сам. Подчиняться — и подчинять. Жестоко. Порочно. Страшно.
Теперь он приходил ко мне чаще, но я это терпела. Я выдумывала всё новые роли, я изображала невыносимую жажду, и наслаждение, и похоть, хотя на самом деле — я его только презирала.
Прошло около года, и перелом, ради которого я это затеяла, наступил.
— Ты такая необычная, — заметил он, слизнув кровь с оставлённых им же царапин, — Настоящий похотливый зверёк.
Я наклонилась к нему и укусила его в ответ. Не сильно, но ощутимо.
— Да, видимо, люди мутируют. Не ожидал. Даже жаль, что у тебя не может быть детёнышей. Думаю, у них бы был потрясающий потенциал.
Детёнышей, не детей… Я едва не удержалась от того, чтоб разбить в кровь это мерзкое бледное лицо.
— Знаешь, я заметил, что эти твари больше доверяют себе подобным. Мне нужен кто-то, кто будет присматривать за рабами, отбирать для меня подходящих, узнавать, в какую сторону дует ветер. И этим займешься ты.
— Да, господин мой, — страстно, с придыханием шепнула я, хотя мой разум просто вопил от восторга. ДА!!!!!! Наконец-то я снова смогу беспрепятственно узнавать все новости, дышать тем, чем дышат атланты, проходить и на господскую сторону! Наконец-то мучения, длившиеся год, вознаграждены! Маленький, но шажок к мечте. Ко дню, когда я стану свободной. Ко дню, когда мой господин умрёт.
На то, чтоб установить свою власть над рабами, ушло не так уж и много времени. Они действительно предпочли поверить человеку, а не атланту. Хотя многие мужчины поначалу воротили нос от женщины-управляющей, ещё и той же расы. Один даже попытался показать мне, зачем на самом деле нужны женщины.
После его смерти остальные притихли, глядя на меня со священным ужасом. Ведь новый "корм" для Лэада выбирала именно я.
Когда становилось совсем паршиво, я напивалась. Воровала у атлантов их дорогие напитки и напивалась, раз за разом повторяя себе, что он по-любому выбрал бы кого-то. Что их смерть — не моя вина. Я — всего лишь игрушка. В такие моменты мне казалось, что было бы куда лучше, если б этих "мутаций", отличивших меня от других, не было. Если б я спокойно относилась к неволе, к их власти, к смерти других… если б я была так же глупа, как и они, возможно, я просто не осознавала б того, что происходит… будь у меня меньше воли, возможно, я б умерла…
Но потом вся мерзость выветривалась из крови, и жизнь шла своим чередом. У меня появилось много смышленых знакомых среди людей, которые умели держать по ветру нос. Двое из них с горем пополам понимали язык атлантов, что было просто чудом. От них я узнавала все новости едва ли не раньше Лэада.
Теперь я воровала уже по-крупному. Осколки кристаллов, списанные атлантами, старое оружие, информация. Я была очень осторожна, и они ничего не замечали. Господа вообще не слишком присматривались к своим рабам, считая их слишком глупыми и примитивными.
Я же — изучала их. Я знала, что в большинстве своём они пользовались кристаллами для хранения информации, но на ранних этапах развития у них была письменность. Я раздобыла себе несколько старинных свитков, которыми едва не растопили огонь предприимчивые слуги-люди, и стала увлечённо их изучать. К тому времени благодаря объявлениям и информационным кристаллам, которые часто использовал Лэад, я знала многие руны. Теперь, разбирая ночами надписи в старинных свитках, я тёрла покрасневшие от недосыпа глаза и почти клялась себе, что это последняя ночь, когда я морочусь этой бессмыслицей. Почти — потому что на следующую ночь, когда Лэад уходил, я снова училась читать на языке атлантов. Просто чтоб доказать себе, что я могу это сделать.
