По настоянию Нимисова первая четверка перешла на вегетарианское питание. Андив, скродола, рагу из кольраби, взбитый горох. Успокаивает астральное тело. Но ребятам хотелось что-нибудь поосновательнее. Только что Олег умял банку тушенки - не хватило терпения ждать, пока я готовлю. Вот Юре двойная порция и досталась. Он парень выносливый, справится.

  - Тебе надо что-нибудь в городе?

  Ему везти тело Комова.

  - Нет, ничего. Ты когда вернешься?

  - Послезавтра. Самое позднее - в пятницу.

  Он остановился перевести дух. Или продлить удовольствие.

  - У меня есть в прокуратуре хорошие парни. Дело-то ясное. С семьей Комова, думаю, утрясется. Выделена единовременная помощь. Плюс - после турнира. Они сообразят, что не нужно волновать Александра Борисовича. Хорошо еще, что Комов - здешний. Я, когда место определяли, сразу о нем вспомнил. Мы одно время были близко знакомы, вместе начинали. В разных весовых категориях, разумеется. Потом Иван на карате переключился и как-то ушел из круга. А я в судейство подался. И в нашем деле не последнее вовремя смыться, - пустая тарелка легла в раковину мойки. Он постоял, глядя на льющуюся тоненькой струйкой воду, потом закрыл кран.

  - Очень вкусная была яишенка, просто отличная. Пойду вершить дела большого дня.

  Вот такие дела. А чудилось мне, не в простых отношениях они были - Юра и Иван. И Анатолий любил небеса обозревать вместе с Комовым. Напраслина? Теперь неважно.

  Я смел крошки со стола, протер его начисто. Кухня свою работу заканчивает.

  Окунул палец в ведро на плите. Теплая водичка. Колпак и халат легли в таз. Я взял пакет, отмерил стаканчик порошка и полюбовался потрясающей надписью: "NO EAT!".

  По-русски написано глаже: "Внутрь не употреблять!".

  Таз я вытащил на кухонную веранду. Отмокнет и здесь.

  Кухня - для священнодействия, коим является кулинарное искусство.

  Ветерок-то свежий. Я прохаживался перед домом в лучах выглядывающего из-за пика Риз луны. Гало знатное. И дымка подтуманила небо. Немногочисленные звездочки едва сумели пробиться сквозь нее.

  Прохладно и неуютно. Раньше было не так.

  Я вернулся на кухню. Веник и швабра звали достойно окончить день. Не рановато?

  Анатолий в черном кожаном плаще, с биноклем на шее, шел по галерее. Напрашивался глагол "перемещался". Прямо хоть в кино снимай. Эпизод - "генерал фон Браухич на рекогносцировке".

  Я открыл бутылочку сока, поставил стакан.

  - Благодарю, - он снял бинокль и положил рядом со стаканом, расстегнул плащ, из-под которого выглянул толстый свитер-самовяз. Экипировался на совесть. Только сейчас я понял, как похолодало.

  - Не хочешь посмотреть на небо? В час восемнадцать астрономический феномен: покрытие Марса Луной.

  - Как-нибудь в другой раз. Спать охота.

  - А меня небо успокаивает. Отдыхаю.

  Бинокль - мощный, дорогой прибор. Фирма. Двадцатичетырехкратное увеличение берег кожаный футляр. Beati possidentes.

  - Да и погодка неважнец.

  - Знаю, - вздохнул он. - Авось, развиднеется. Кстати, как тебе задачка?

  Я принес с подоконника карманные шахматы. Третий день место занимают. Не до них было. Я вообще-то не охотник до задач, даже шахматных. Но автора отказом обижать не хотелось.

  - Не гроссмейстерское это дело задачки придумывать. Тем более неправильные.

  - Сказочные, - поправил он. В голову лезут идеи, лезут и лезут. Не пропадать же. А решается так, - он задвигал фигурки, с трудом умещавшиеся на крохотных полях. - Правда, неплохо? А последний ход? - он потер руки. - И умер бедный раб у ног непобедимого владыки!

  - Впечатляет, - поддакнул я. От меня не убудет. - Хорошая, на мой непросвещенный вкус.

  - Я их тут дюжину сочинил. Воздух стимулирующий. Издам брошюрку, пожалуй.

  Я долили остатки сока. - Издавай. Одну куплю, если подпишешь.

  - Твой бестселлер жена каждодневно читает. Я ей письмо написал, заверяю, что на практике у тебя получается еще вкуснее. Завтра с Юрой отправлю.

  Это он о моей книжице "Кухня современной России, или искусство выжить, не отказываясь от невинных радостей".

  - Будто раньше не знал.

  - Ну, милый, одно дело разовым обедом поразить, а другое - месяц ублажать довольно привередливый народ. Нет, ты мастер большой. Кстати, железно сказать не могу, но, похоже, Александр Борисович не прочь взять тебя в Мехико. Ты попроси Нимисова замолвить словечко, и тогда - сто процентов.

  С прицелом на Мехико я и согласился ехать сюда. Но сейчас прилива счастья не ощущал. И не потому, что дело до конца не решено. И даже не потому, что предстоит кланяться Нимисову, мало ли я за жизнь накланялся, дело привычное. И в Мехико не расхотелось. А копошится червячок на дне души, не сомнения червячок, а... Нет, и слов не нахожу.

  - Твой прогноз на Мехико?

  - Извини, дурацкий вопрос. Прессу читай. Одно скажу - Стачанский за год прибавил очень сильно. Вторая волна роста - в тридцать девять лет. Удержится на этой волне - не будет ему равных.

  Он отодвинул стакан, взглянул на часы.

  - Пойду, пожалуй. Глазам нужно дать адаптироваться.

  Я драил пол. Толя, Толя, все ищешь свою звезду. Мир повидал, семья, трое детей, работа уважаемая, в турнирах за бугром играет, а мало. Не то. И смотришь в бинокль на небо, ищешь комету, в глубине души зная, что это попытка с заранее негодными средствами. Смешно. Недалеко отсюда - Большой Азимутальный телескоп, БАТ, шестиметровое зеркало которого стережет небо, - и ты со своим Цейсом.

  Чья б корова мычала...

  Устыдясь, я достирал халат, натянул на веранде веревку и повесил сушиться. Утром поглажу. Повар обязан держать себя в белоснежной неприступности. Не отечественный докторишка в замызганной спецовке без половины пуговиц.

  Закрыв кухонные двери, я галереей прошел в шале.

  Юра с Олегом сидели за столом и щелчками гоняли по шахматной доске шашки.

  - В чапаевцы играете, господа?

  - Лично я - в колчаковцы! - шашка упала под стол, и Олег полез за ней.

  - По настоянию трудящихся старинной русской игре возвращено ее первоначальное имя, - усмехнулся Юра.

  Я отправился в свою комнатушку, разделся и лег. Стук шашек вскоре стих. Нарубились, станичники...

  Приглушив лампу до минимума, я лежал, вслушиваясь в скрип дома.

  Сверчка не хватает.

  Барабанная дробь первых, крупных капель дождя. Оловянные солдатики маршируют по крыше.

  Дробь слилась в сплошной шум.

  БАТ не работает в связи с неблагоприятными погодными условиями. Теперь Анатолий с ним на равных. Зеро - зеро.

  Но судья не зафиксирует ничьей.

  Засыпая, я думал о принцессе Ки-Еве.

  3. Среда, 6 часов 15 минут

  Балмуш для меня - воспоминание о детстве и готовится всегда приятно, но и с легкой грустью. Давно это было. В Молдавии места Денисову нет.

  Размышления на печальную тему прервал Аркашка - ранняя пташка. Не способен человек начать день, не потравившись кофеином.

  - С добрым утром, Петр Иванович! - а сам, как бы машинально, вертит джезвей в руках.

  - И тебе того же. - Ветер порывами бросал дождь в окно.

  Льет и льет.

  - Мне бы водички вскипятить.

  Я освободил на плите местечко.

  - Спасибо, Петр Иванович.

  Он с нарочитой неловкостью примостился на краешке табурета. Скромняга. Труженик шестидесяти четырех полей готовится к уборке урожая.

  - О чем задумался, земеля?

  Мы с ним и в самом деле земляки. Я родился в Кишиневе,

  он в Бендерах. Но он, а, вернее, его мама, почувствовали неладное раньше и спокойно перебрались в Питер.

  - Да вот, о доме беспокоюсь. Мама одна, скучно ей. И за рыбками ухаживать сложно. У меня аквариум большой, двадцативедерный. Двести сорок литров ровно.

  - Домой хочется?

  - Немного. Плохо, позвонить отсюда нельзя. На почту надежда слабая. Письмо бы получить...