После дыхательных упражнений перешли к омовению. Холодный Желчуг - не лучшее для купания место, но бодрит необычайно. Зайдя по колено в несущийся поток, мы ладонями черпали воду и обливали друг друга. Нет, действительно бодрит.

  Солнце, хоть и клонилось к вечеру, а кожу припаливало. Близкое солнышко-то.

  Вообще, до сих пор ритуалы Нимисова не выходили за рамки разумного. Утренняя гимнастика, солнечные и воздушные ванны, купания - это советуют сотни лет. Да кто следует этим советам без понуждения?

  Одевшись, мы вновь окружили гуру.

  - Теперь уединяемся и размышляем о сущем.

  Тоже придумка Нимисова. Мы поднимались на скалы, нависавшие над Желчугом, - невысоко, метров на тридцать. У каждого был свой пятачок, на котором, не видя других, он мог предаваться медитации.

  Под ногами зашевелились камешки. Я, хоть и страховался за ствол дерева, отпрянул от края. Валуны, обточенные рекой, гладкие, но очень твердые. А сверху такие безобидные.

  Я снял штормовку, постелил и сел, прислонясь спиною к дереву. Солнце приятно греет, речка шумит, листья шелестят - что еще надо?

  Дорога сверху смотрелась совсем тоненькой; от шале шла она к мосту, теперь разобранному. Реконструкция. Рядом висел хлипкий временный мостик, аттракцион для любителей острых ощущений. Как только я носил по нему поклажу? Невероятно.

  За рекой дорога уходила вправо вдоль подножия гор. Двадцать пять километров национального парка, а дальше - Харыз. Ближайшее селение. Идея Нимисова - забраться в горную глушь, подальше от вампиров энергии, и готовиться к турниру.

  Тишина. Безлюдье. Полный покой.

  Я задремал. Гармония с природой перешла в новое качество. Виделся мне Кишинев. Комсомольское озеро с водой, столь же чистой, что и здесь. Какой спрос с дремы? Я плыл на лодке, легко помахивая веслами, а чайки кричали и кричали, сначала радостно, а потом вдруг тревожно. Вода из небесно - голубой стала серой и плотной, как силикатный клей, лодка завязла, и, в довершение всего, перед ее носом вспучился водяной бугор, набряк и прорвался взметнувшимся в небо фонтаном вишневой венозной крови и коротким резким воплем.

  Я проснулся, а крик из сна протянулся в явь, эхом отзываясь из ущелий.

  Спуск вниз короток, но и тут можно подвернуть ногу. Или шею. Я берегся.

  У берега Аркадий с Юрием о чем-то говорили вполголоса.

  - Это не ты орал? - Юра чуть опух. Тоже, должно быть, дремал.

  - Орал? Я думал, приснилось мне.

  - Нет, кто-то действительно крикнул, - Аркадий напрягся, всматриваясь за мою спину. Нужно ему очки носить, а стесняется.

  Я обернулся. Подходили остальные. Кто тот безумец, прервавший нирвану наставника?

  - Все собрались? - голос у Валерия Васильевича тихий, но укоризненный.

  - Комова нет, - Юрий смотрел на тропу.

  - Сходите за ним.

  Воцарилось молчание провинившегося класса перед строгим учителем.

  Минута.

  Вторая.

  Из-за поворота тропы выбежал Юрий.

  - Он разбился! Он разбился!

  Олег первым шагнул навстречу.

  - Что с Иваном?

  - Насмерть, - Юрий остановился, повернул назад. Тропинка узкая, шли по одному, я сразу за Олегом. Несколько поворотов - и вот нависающая скала, место Ивана, крайняя, самая дальняя, а внизу, на каменистом берегу Желчуга - он сам.

  Иван успел сгруппироваться в падении, но - двадцать метров. Семь этажей по городским меркам. И - камень. Эксперт не требовался.

  Брызги речного потока долетали до нас и морозили кожу.

  - Как же это он? - Аркадий отвел взгляд. Зрелище не для шахматиста.

  - Упал. Сорвался, наверное, - Юрий кинул взгляд на скалу.

  - Не следует ли сообщить властям? - Александр Борисович, Александр Борисович! Вот тебе и концентрация.

  - Каким властям? Где они, власти?

  Да. С властями в горах сложно. И не в горах тоже. Военные патрули или самооборона - это есть. Но на падение со скалы они не приедут.

  - С властями я улажу, - Юрий знает, что делает. - Составим акт о несчастном случае. Вот с телом проблема. Придется доставить в поселок. Я думаю, в Харыз идти смысла нет. Сегодня поздно, а выйти завтра - доберусь к ночи, опять дела не будет. Вот послезавтра машина придет, на ней и отправлюсь. Деньги понадобятся.

  - Разумеется, - Стачанский разгладил лоб.

  - Олег, принеси носилки. Они у входа в чулане.

  - Хорошо.

  - Может быть, подняться наверх, посмотреть? - подал голос Аркаша.

  - Зачем? Впрочем, давайте. Только осторожно, и не все. Петр Иванович, вы пойдете со мной?

  Ничего необычного наверху мы не обнаружили. Юрий осторожно подошел к самому краю.

  - Наверное, голова закружилась. Все-таки горы. Или просто слишком близко подошел и потерял равновесие. Давай осторожно вниз.

  - Нашли что-нибудь? - Аркаша нервничал.

  - А что мы могли найти?

  - Следы борьбы, например. Вдруг на него напали?

  - На Ивана? К нему невозможно незаметно подойти. А одолеть он мог любого, даже не вспотев. Ну, может, кроме Олега.

  - Вы говорите ерунду, - оборвал его Нимисов. - Олег находился от него дальше всех. И мимо меня незамеченным пройти не мог никто.

  - Я не в том смысле... Бесспорно, произошел несчастный случай. Бывает с самыми опытными людьми.

  - Вот именно, - отрезал Нимисов.

  Показался с носилками Олег. Я помог уложить тело. Комов был тяжелым, очень тяжелым.

  Меняясь, мы дошли до шале.

  - Я думаю, тело надо поместить в холод, на ледник, - Юра вытер пот. - Днем жарко, и вообще...

  - Там же продукты!

   - Нет, Петр Иванович, не на твой. Тут есть еще, рядом с сараем. Зимой заложили, я знаю. Для трофеев охотничьих.

  - Правильно, - Нимисов согласно кивнул. - Тело может вызывать фрустрацию биополей.

  Второй ледник был в метрах пятидесяти от дома. Я не пошел туда.

  Разумеется, трудно рассчитывать на почетный караул и всенощное бдение, но вот так - куда-то в погреб одинокий труп, а сами - продолжать подготовку? Жестокая штука - большой спорт.

  Совсем без настроения сидел я на кухне, отказавшись от помощи Олега. Керосиновая лампа не казалась такой уютной, как прежде. Даже чистка картофеля, занятие сродни вязанию, не успокаивала.

  После весенних оползней линию не восстанавливали, не до того, и сидели мы без телефона и электричества. По Нимисову, это и требовалось - низкочастотный ток-де притупляет мышление.

  Коренчатым ножичком я нарезал картофелины на четвертушки, набрал в кастрюлю воды и бросил щепоть соли. Хорошо, с водой нет проблем - умная система подводила ее из горного источника самотеком.

  Заглянул Анатолий.

  - Сочку попьешь?

  - Обязательно.

  Он всегда пьет томатный сок по вечерам - заботится об остроте ночного зрения.

  - Будешь и сегодня комету искать?

  - Да. Небо ясное. Луна, правда, мешает.

  Вода закипела, я убавил огонь.

  - Как развивается шахматная мысль?

  - Помаленьку. Жалко парня, дурацкая смерть. Стачанский с Аркашей разбирают вариант.

  Он посмотрел на кастрюлю.

  - Что на ужин?

  - Скоро узнаешь.

  - Ладно, пойду.

  Я смотрел в темное окно. Ни огонька, ничего, одно тусклое отражение кухни. Я прибавил света, покрутив фитиль.

  Картофель почти сварился. Я слил воду, добавил два стакана сметаны, ложку топленого масла, на кончике ножа соли и вернул кастрюлю на плиту. Через пять минут она зафырчала, и я увез ужин в обеденный зал.

  Ели без вдохновения.

  Скверно что-то на душе.

  2. Вторник, 21 час 50 минут.

  - Дома у меня есть порошок. Судомой называется. Незаменимая штука для холостяка. Или вот "Фэйри".

  - На любителя, - я подал Юре полотенце. - Химия. Горчица проверена веками.

  - Горчица кусается, - он вытер руки и подсел к столику.

  Я выложил яичницу по-американски.

  - Простому человеку без калорий невмочь, - Юра, отставив благоприобретенные манеры, обходился одной вилкой. Дикий пионер на Диком Западе.