- В прямом. Помнишь, он спросил, есть ли у тебя имя?

- Ну, да, помню. Он ещё очень удивился, когда я сказал, что есть.

- Конечно, удивился. Ведь в его племени ни у кого, кроме самого Фасимбы, имён и в помине не было. Уже много веков. Люди после каждого гнева Неба забывали имена соседей, да и свои порой не вспоминали. В конце концов, и вовсе решили обходиться без них. А ты вдруг говоришь, что знаешь своё имя.

- Да, так оно и было, - признал я. - Но потом Фасимба спросил, не вождь ли я случайно. И когда узнал, что нет, сразу потерял ко мне всякий интерес.

- А вот здесь ты ошибаешься, дорогой, - не совсем к месту рассмеялась Эллен. - На самом деле он уже убедился, что принял верное решение. Видишь ли, у Фасимбы до сих пор нет преемника. Никто в его деревне не в состоянии запомнить Священные слова. А сам Фасимба не молод. Ему срочно был нужен ученик. И тут появляешься ты, знающий своё имя. Да он просто не мог пройти мимо такого подарка судьбы. Но если бы ты оказался вождём, то, конечно, ни о каком ученичестве не могло быть и речи. Фасимба не хотел, чтобы его племя попало в зависимость к чужому.

- Так ведь и я не молод, - обиженно возразил я.

- Да, и Фасимба это понял. Но вероятно, он решил подстраховаться, обучить тебя на всякий случай. А если потом отыщется ученик помоложе, то от тебя и избавиться можно.

Вот с этим спорить трудно. Это у них быстро решается. Если бы Эллен тогда не вмешалась...

- Подожди, а как же коса? Он ведь хотел зарезать меня.

Но она сегодня была готова оспаривать совершенно очевидные вещи.

- Ты уверен?

- А ты разве сама не видела?

- Я видела, как он взял косу и подошёл к тебе, - медленно и чётко произнесла Эллен. - А что он собирался делать дальше, я не знаю. Тогда не знала.

- Ну и что же он собирался сделать? - скептически усмехнулся я. - Нет, мне просто интересно, что можно сделать с человеком при помощи косы.

- Подстричь тебя - вот что он собирался! - Эллен уже откровенно хохотала и сквозь смех пыталась ещё что-то сказать. - Ты и без того мало похож на жителей деревни, а с волосами вообще казался каким-то иным существом. Такого волосатика племя никогда бы не признало за своего, вот Фасимба и решил исправить положение.

Я смотрел на Эллен и не знал, что ответить. Вроде бы её объяснения звучали логично. Но в то же время казались абсурдными. Я ведь чувствовал, что Фасимба собирается меня зарезать. Я знал это. Но откуда я знал? Может, он сам сказал? Кажется, нет. Но тогда с чего я решил, что меня принесут в жертву? Неужели?..

Да, видимо, так. Я подсознательно ожидал от дикарей какой-нибудь дикости. Каннибализма, жертвоприношений и тому подобного. И как только ситуация показалась мне подходящей, сразу приписал Фасимбе кровожадные намерения.

- А зачем же меня к этому пню привязали? - ухватился я за последний довод.

- Ну, извини, Грэм, - всхлипывая, ответила Эллен. - Такой уж у них обычай. Когда чужака принимают в племя, то оставляют на всю ночь на этом стуле. И хотя Фасимба не понял, что ты не догадываешься об его намерениях, зато сразу определил, что ты обязательно попытаешься убежать. Вот тебя и привязали, чтобы не сторожить всю ночь.

- Да они... Да я... - У меня все слова разбежались от возмущения. - Да знала бы ты, как меня там червяки и пиявки замучили! Я ж всю ночь уснуть не мог! А теперь оказывается, что это мне из лучших побуждений такое удовольствие предоставили!

Трясущаяся от смеха Эллен не удержалась на камне и повалилась на землю. Я бросился поднимать её, но вместо того, чтобы протянуть руку, сам повалился рядом и захохотал так, что даже митингующие дикари возмущённо обернулись. Кто это, мол, осмеливается прерывать речь вождя. Но высказывать претензии дочери Неба никто не решился, и вся группа благоразумно переместилась на другой край деревни.

Такая деликатность только прибавила нам веселья. Эллен в истерике каталась по земле, и если бы её выходное платье изготовили не из кристаллошёлка, вряд ли его когда-либо удалось привести в порядок. А за комбинезон можно не волноваться - он за последние двое суток и не в таких переделках побывал. Так что и я повалялся вволю.

- Послушай, Эллен, - сказал я, когда снова обрёл способность произнести подряд несколько слов. - Так получается, что ты зря меня спасала? Мне ведь ничего не угрожало и вообще...

Я не стал конкретизировать, что означает это "вообще".

- Ничего подобного! - возмутилась она. - Я ничего не делаю зря. Во-первых, мне уже давно очень хотелось тебя от чего-нибудь спасти, а тут такой случай. А во-вторых, ну, узнал бы слова Фасимбы, и на этом наши успехи закончились бы. А теперь наш общий друг в лепёшку разобьётся, но добудет для дочери Неба и слова Чаки, и слова других вождей. Только бы раньше времени не расшибся.

Фасимба не только отпустил меня, но и дал двух проводников - подростков, которых к мужским забавам ещё не подпускали. И насколько я понял, они обрадовались такому поручению. Всё-таки сопровождать слугу самой дочери Неба намного интересней, чем безвылазно торчать в деревне. А я всю дорогу беззастенчиво пользовался их хорошим настроением, расспрашивая о жизни и быте племени. Мне даже показалось, что эти мальчишки сообразительней взрослых соплеменников. То есть, с речью у них была такая же беда, зато с помощью жестов, выразительных гримас и даже каких-то пантомим они умудрялись передать то, что не умели выразить своим нищенским запасом слов. Да и учились довольно быстро. К тому моменту, когда мы добрались до покинутой деревни, парни щеголяли друг перед другом двумя-тремя десятками новых слов. В общем, я остался доволен попутчиками.

Особенно охотно отвечали они на настоящие мужские вопросы - об охоте, оружии, взаимоотношениях с соседями. И я с удивлением узнал, что уже знакомые мне косы - практически единственное вооружение, используемое племенем. За исключением коротких ножей и совсем уже банальных дубинок и заострённых кольев. Предположим, классический топор туземцам и не нужен. Вполне можно обойтись косами-алебардами. Копья они худо-бедно тоже способны заменить. Ну, а как же метательные дротики и лук со стрелами? Без них-то на охоте не обойдёшься.

Объяснение этому феномену пришлось искать самому. Не могли же ребята объяснить мне, почему не пользуются оружием, о котором никогда не слышали. Но их охотничьи истории натолкнули меня на интересную мысль: туземцам просто некого поражать издали. Парни смогли с горем пополам описать три вида крупных животных - условно говоря, прыгун, ползун и прилипун.

Самый опасный и хищный зверь - прыгун. Скорее всего, он относится к классу земноводных. В воде - практически неуязвим, а на суше - неуклюж и сравнительно безобиден. С мелководья может атаковать стоящего на берегу человека стремительным, далёким прыжком, схватить за ногу или руку и утащить обратно в воду. Но после неудачного прыжка очень долго отдыхает, и убежать от него не составляет большого труда. Но и справиться с этим хищником не просто. Тело его покрыто прочными роговыми щитками, и только на их стыках можно добраться до мягких тканей. Но всё-таки можно, и лезвия так полюбившихся мне кос как раз и представляют собой наджаберные щитки этого земноводного.

А ползун - зверь очень большой, но зато травоядный. И от него вообще не было бы никакого вреда, не ползай он где попало, включая и деревни туземцев. И если не успел убраться с его дороги - раздавит и даже не заметит. Ползает он крайне медленно, но при этом заставить его свернуть в сторону - безнадёжное дело. За исключением рта и глаз всё его тело покрыто твёрдой, непробиваемой чешуёй. Для чего ему нужна такая мощная защита, я как-то не понял. Судя по всему, достойных врагов у него на суше нет. Возможно, ползун тоже земноводный, и как раз в воде ему чешуя крайне необходима. А на землю он выползает по каким-то своим надобностям - на время линьки, к примеру. Ребята рассказывают, что иногда ползун сбрасывает старые чешуйки и на несколько дней, пока не окрепнут новые, превращается в любимую добычу охотников. А из чешуек делают лезвия для ножей.