Стр. 133–137
18-3 Текст: В 1830 ~ в нашем круге. – в ПЗ отсутствует.
Стр. 137
5 Вместо: Вадим – в ПЗ: один из наших друзей
9 Вместо: Вадима – в ПЗ: моего приятеля
10 Вместо: грозным – в ПЗ: свирепым
12 Вместo: – Да вы, – говорит он, раскрывая ее, – вы Герцен? – в ПЗ: – Позвольте, говорит он, да вы Г.?
13 После: К<етчер>? – в ПЗ: – Да, очень рад.
18 Слово: конце – в ПЗ отсутствует.
18–19 Вместo: мы были неразрывными друзьями – в ПЗ: мы с К. были друзьями через всю жизнь.
18–23 Текст: с этой минуты ~ Запорожскую сечь. – в ПЗ: мы с К, были друзьями через всю жизнь.
24 Вместо: Собирались мы попрежнему всего чаще у Огарева – в ПЗ: Всего чаще собирались мы у Н.
25 Вместо: переехал – в ПЗ: уехал
25–31 Вместо: Он жил ~ сродство – в ПЗ: Н. жил один, у него была довольно большая квартира, а главное, он принадлежал к тем симпатическим натурам, которые образуют первую стрелку кристаллизации во всякой массе беспорядочно встречающихся атомов
31–32 Вместо: становятся незаметно – в ПЗ: делаются
32 После: организма – в ПЗ: если только он возможен.
Стр. 137–138
34-2 Вместо: в которой ~ дом – в ПЗ: где мы шумно и сердце настежь приходили отдыхать от домашних неприятностей и правительственных гадостей, спорить целые ночи напролет, а иногда и целые ночи кутить, – посещали мы тихий кров одного из наших друзей
Стр. 138
2 Слово: мы – в ПЗ отсутствует.
16 Вместо: Пассек – в ПЗ здесь и дальше: П.
17 После: Петра III – в ПЗ: и
18 Вместо: и мог – в ПЗ: он мог
Стр. 144
14 После: тени – в ПЗ: и даже
Стр. 144–148
16–36 Текст: Прошло с год ~ аминь! – в ПЗ отсутствует.
Стр. 147
30 После: острога – в ТиС: новое унижение, еще гнусность
Глава VII
Стр. 149
2–3 Вместо: Конец курса ~ артистическая жизнь. – в ПЗ: Молодая юность и артистическая жизнь. – Шиллеровский период. – Семья героев. – Три гроба.
4-18 Текст: Пока еще ~ случилось. – в ПЗ отсутствует.
19–30 Примечание: В 1844 г. ~ Минерве. – в ПЗ отсутствует.
Стр. 150
19 После: по крайней мере – в ПЗ: хотя вообще я ненавижу благодарность, она лишает человека свободы, подчиняет его; благодарность начало рабства, начало неравенства. Но
19–20 Вместо: легка благодарность: она нераздельна – в ПЗ: это чувстство мне легко, оно нераздельно
27 Вместо: не разошлась и жила – в ПЗ: представляла удивительное явление. Все жили
29–38 Примечание: В бумагах ~ медали». – в ПЗ отсутствует.
Стр. 151
20 Вместо: Иная – в ПЗ: Наконец, идеальная
18 После: пороки. – в ПЗ: Многочисленным наш круг никогда не был, несмотря на то, что мы сближались быстро и горячо.
Стр. 152–160
30–29 Текст: диапазон ~ откровения». – в ПЗ отсутствует.
Стр. 160
30 Вместо: Так – в ПЗ: Этим
Стр. 161
1 Вместо: Время, следовавшее – в ПЗ: Годы, следовавшие
2 Вместо: быстро воспитывало – в ПЗ: были страшны
3 После: строгости; – в ПЗ: на всем чувствовался его тяжелый каблук. Но нас уже не это одно мучило;
5 Слово: политический – в ПЗ отсутствует.
6 Вместо: теории наши – в ПЗ: самые либеральные теории
14 Вместо: Мы с Огаревым не принадлежали – в ПЗ: Наш небольшой кружок с Н. не принадлежал
Стр. 162
8 После: христианства; – в ПЗ: разве это не
24 Вместо: завешенную икону – в ПЗ: образ, завешенный
ПРИБАВЛЕНИЕ
А. Полежаев
Стр. 165
3–4 Вместо: В дополнение ~ об А. Полежаеве. – в ТиС: В дополнение нашего дела и истории Соколовского я передам несколько подробностей о деле, предшествовавшем нашему, в Московском университете, и историю бедного А. Полежаева.
С нее мы и начнем. Я слышал ее от самого поэта, и не раз.
9 После: многое – в ТиС: но за это бы ему не досталось. Разврат у нас покровительствуют. Бибиков поощрял в Киевском университете студентов к распутной жизни – по австрийской методе заморения душ.
Полежаев в своих стихах не раз задевал и власть царскую, это не могло сойти с рук
Стр. 168
23 После: в больнице. – в ТиС примечание: Издать ненапечатанные стихотворения Пушкина, Лермонтова, Полежаева, Рылеева и др. – одно из наших самых горячих желаний. Мы думаем даже обратиться с просьбой доставить нам рукописи к русскому правительству или духовенству – от светских литераторов, журналистов и прогрессистов не дождешься… (1854).
23 После: в больнице. – в ТиС: В 1827 г. были схвачены в университете братья Критские. Они как-то исчезли. Никто порядком не знал, что они сделали и что с ними сделали.
Последняя fournée из Московского университета, говоря словом 94 года, предшествовавшая нам, отправилась в солдаты и на поселенье в 1833 году. В числе их я знал Костенецкого, Колрейфа, Антоновича. Все они были чистые, благородные юноши. Мне особенно в памяти остался Юлиус Колрейф, сын лютеранского пастора в Москве; он был необыкновенно даровитый музыкант и превосходный товарищ. В нем сохранилась вся наивность и простота германских юношей, но освобожденные русским обществом от пошлости и мелкости немецких нравов. Слабый здоровьем, нежный и кроткий; он погиб от семилетней службы солдатом. Полежаев за чахотку был произведен в офицеры, Колрейф за чахотку прощен. Он возвратился в Москву для того, чтоб умереть на руках отца.
Их судили, так же, как нас, особой комиссией. Правительство так уверено в негодности обыкновенных судов, что всякий раз, когда случится что-нибудь особенное, назначает комиссию, которая судит по неизвестным инструкциям и придумывает наказания не по своду, а так – по вдохновению. После исполинского заговора, обхватившего все прекрасное, юное, сильное в России, все славное талантом, храбростью, рождением, все последующие попытки соединений оказывались безуспешными, ограничивались малым кругом людей и гибли прежде всякого обнаружения, – внутренняя работа поглощала непосредственную политическую деятельность.
Но в виду всех притеснений и всех мер правительства, в виду сотней поляков, шедших в Сибирь, в виду крепостного состояния и солдат, засекаемых до смерти, не могли не возвращаться – особенно между юношами – постоянные попытки, страстные усилия составлять общества, заговоры и вследствие того точно так же периодически возвращающиеся ссылки в Сибирь, в солдаты, на Кавказ, и это рядом с упорной работой мысли, разъясняющей себе сфинксовскую задачу русской жизни и нисколько не мешая труду.
Сунгурова я не знал. Его наказали больше всех. Окончивши прежде курс в университете, он был на службе, женатый человек и московский помещик. Его нашли главным виновным и приговорили к поселению.
