— Куда же ускакал Истамбек? — делая вид, что не особенно верит этому сообщению, спросил Тимур, поднимая пиалу с водкой.

— В горы!.. В Таласс! К своим киргизам!.. Набирает новых джигитов, — пренебрежительно ответил Атантай, наливая в пиалы новую порцию водки. — Эх, потеряли мы Мадумара, — горестно покачал он головой. — Вот это был воин. Не чета Истамбеку.

— Ой, бой!!! — сокрушенно схватился за голову Тимур. — Истамбека разбили!.. Благородный Насырхан-Тюря не знаю где!.. Куда же я завтра поведу воинов?!

— В Яс-Тепе, — подсказал ему Атантай.

— В Яс-Тепе? — поднял голову Тимур. — Разве благородный Насырхан-Тюря в Яс-Тепе?

— Приводи своих джигитов в Яс-Тепе. Оставь их, как и сегодня, километрах в трех от кишлака в каком-нибудь распадке, а сам приезжай в дом почтенного Мама-Закира Шукурбаева. Там найдешь того, кого тебе надо. Пей! — протянул он Тимуру пиалу с водкой.

В двери вошел Амин-Ходжа с блюдом дымящегося плова и поставил его перед Атантаем и Тимуром. Сам тоже подсел к блюду. Все трое, подтянув вверх рукава халатов, запустили руки в плов. Некоторое время в комнате было слышно только сосредоточенное чавканье проголодавшихся людей. Однако, если бы кто-нибудь внимательно вгляделся в лицо Тимура, тот заметил бы, что жадность, с которой он набросился на плов, лишь маска. Юноше было явно не по себе. Поддевая в горсть плов и выбирая себе куски мяса, Тимур чутко прислушивался к тому, что творится на дворе. Но оттуда не доносилось ни звука. Как бы между прочим Тимур передвинул кобуру нагана вперед и незаметно расстегнул ее.

— Да, ты сказал, что у тебя какое-то дело в Ак-су, — утолив первый голод, спросил Атантай Тимура. — Скажи, какое это дело, может, я помогу.

— Помогать-то тут не-е-чего, — протянул Тимур, делая вид, что опьянел. — Благородный Насырхан-Тюря обещал: если я приведу сюда джигитов Гаип Пансата, он отдаст Зульфию, девушку, которую вы захватили, наказывая Зоркент.

— Что-о-о! — рявкнул Атантай, от неожиданности поперхнувшись пловом. — Ты с ума сошел?

Со двора донесся винтовочный выстрел, шум. Атантай замер, прислушиваясь, но Тимур с подчеркнутым спокойствием сказал:

— Напрасно, почтенный мулла, вы дали водки и рядовым джигитам. Мой Турсун, как выпьет, так и начинает винтовку пробовать, не разучился ли стрелять. По звуку слышу, Турсун стрелял.

— Ишь ты, какой ученый, — с ненавистью взглянув на Тимура, процедил сквозь зубы Атантай. — Винтовки по выстрелам различаешь. Смотри… — угрожающе закончил он и, повернувшись к Амину-Ходже, сердито приказал:

— Посмотрите, кто там не выполняет моего приказа. Виновника сейчас же накажем плетями, чтобы навсегда запомнил.

Амин-Ходжа бегом кинулся из комнаты, бросив на остающихся собеседников испуганный взгляд.

— К этой девчонке лап не протягивай, — уже успокоившись, но с мрачной угрозой в голосе проговорил Атантай, — я ее захватил, я ее и возьму себе.

— Разве приказ благородного Насырхана для тебя не закон? — удивленно спросил Тимур.

— Насырхан — в Яс-Тепе, а нас здесь только двое, — мрачно усмехнулся Атантай. — Отсюда джигитов Гаип Пансата поведу я, а тебя закопают в саду Амина-Ходжи.

Он ударил Тимура ногой в грудь. Тот опрокинулся на спину. Атантай вскочил, одновременно расстегивая кобуру маузера, но, увидев, что Тимур лежа целится в него из нагана, растерялся.

— Не торопись, доблестный Атантай, — насмешливо проговорил Тимур, не опуская нагана. — Лучше посмотри, что творится у тебя за спиной.

Атантай оглянулся. В дверях стояли Бельский и несколько конников. За ними — радостный Турсун и Зульфия. Атантай медленно поднял руки.

Тимур отобрал у Атантая оружие. Еще не догадываясь, какую роль играет Тимур, Атантай зло зашипел на него:

— Почему не стрелял? Струсил, собака.

— По своим не стреляют, — смеясь, громко ответил Тимур, — ишак!

Двое красноармейцев увели Атантая. В комнате остались только Тимур и Бельский.

— Ну вот и все, — проговорил Тимур. — А я волновался, думал, не справитесь.

— Плохо справились, — хмуро ответил Бельский. — Один ушел. Стреляли, но не попали. Темно.

— Ушел! — встрепенулся Тимур. — Ведь он предупредит Насырхана!

— Ясно, предупредит. Снова волынка начнется.

— Поедем в Яс-Тепе, — предложил Тимур.

— Зачем в Яс-Тепе? — удивился Бельский. — Не близкий конец…

— Насырхан в Яс-Тепе, у муллы…

— А-а-а! Все равно ничего не выйдет, — махнул рукой Бельский. — Басмач уже километров шесть отмахал.

— Все равно надо ехать, — настаивал Тимур. — Следом за Насырханом поедем.

— Не-е-е-т! — после нескольких мгновений колебания, еще нерешительно проговорил Бельский и, предупреждая возражения Тимура, спросил: — Ты говорил, что привел пятьсот бойцов от Гаип Пансата?

— Говорил.

— И все басмачи слышали?

— Конечно, — рассмеялся Тимур. — Я ведь как азанчи с минарета вопил.

— Вот и хорошо. Как ты думаешь, куда побежит Насырхан, когда узнает, что Атантай схвачен нами?

— Ну, куда, куда, — недоумевающе проговорил Тимур. — Почем я знаю, куда побежит Насырхан. Я не Насырхан…

— Подожди, не горячись. Сдается мне, что этому шакалу бежать всего выгоднее в одном направлении.

И торопиться он будет так, что подметки загорятся.

— Куда? Думаешь, на Иркештам, на Кашгар пробираться будет?

— Вряд ли, — не согласился Бельский. — Он ведь знает, что там все тропы и перевалы перекрыты, что мы его на рубеж не выпустим. Сдается мне, что Насырхан побежит в Зеленый распадок.

На некоторое время установилась тишина.

— Правильно! — весело воскликнул Тимур, ударив ладонью по колену и заливаясь смехом. — Насырхан подумает, подумает и решит: пробираться за рубеж опасно. Красная Армия надежно закрыла границу, в Яс-Тепе оставаться нельзя, тут Красная Армия поймает, лучше всего бежать к воинам Гаип Пансата. Самое надежное… Значит, и нам надо ехать в Зеленый распадок.

— Едем. С дороги я пошлю гонца Лобову с сообщением, — поднялся Бельский. — Беспокоится, наверное, что с нами. Ох, всыплет мне Александр Данилович, если Насырхана упустим!

Самая удобная комната в доме муллы кишлака Яс-Тепе была занята Насырханом-Тюрей. В целях лучшей конспирации мулла поселил высокого гостя в ичкари — женской половине дома. Все женщины были заблаговременно отправлены к родственникам погостить.

Поздняя ночь. В комнате, убранной с претензией на роскошь, на нескольких, положенных друг на друга ватных одеялах, лежал Насырхан-Тюря. В длинной белой рубахе из шелка и белых штанах, заправленных в мягкие ичиги, он совсем не походил на вожака басмачества. Истомленный болезнью старик лежал на кровати, поверх рубахи на его плечи был накинут легкий шелковый халат. Заранее намотанная чалма лежала рядом на высоком, ярко расписанном столике. Около чалмы — десятилинейная лампа и маузер, перед столиком — прибор для курения.

Насырхан-Тюря лежал, откинувшись на высокое изголовье. Правая рука его, туго перебинтованная, была зажата в лубок. Опершись на левую руку, Насырхан-Тюря задумчиво смотрел на огонь лампы.

Около ног Насырхана на ковре сидел мулла Мадраим. Перед ним стоял такой же низенький расписной столик и такая же лампа, что и около Насырхана-Тюри. Но на столике перед муллой лежал не маузер, а стопка бумаг и стояла чернильница с воткнутой в нее ручкой.

— Борьба оказалась значительно сложнее, чем я рассчитывал, — словно советуясь сам с собою, негромко заговорил Насырхан-Тюря. — Истамбек не скоро оправится. Раньше, чем через две недели, нового отряда ему не собрать. Да и то это будет совсем слабый отряд. Он не сможет стать грозной военной силой, устрашающей большевиков. Он будет налетать на небольшие кишлаки и грабить в них магазины и лавки. Ничего, я ему добавлю джигитов. Прав был Эффенди. Надо собирать силы и бить тяжелым кулаком. Но собрать силы в одном месте мне не удастся. Красная Армия уничтожает их в самом зародыше. Надо сделать одновременное выступление, пусть небольших, но боевых отрядов в разных местах и затем эти отряды стянуть в один кулак.