Смотреть пришлось действительно долго, - Глеб никак не хотел принимать молчаливо ему навязываемый диалог. Полина сдалась – первый раз.

- Глеб, - сказала она.

- Ммм? – спросил он.

- Ну, Глеб, - настаивала она.

- Ну, что? – уступил он.

- Осень скоро. Хорошо.

- М-угу.

- Я хочу, чтобы нам было хорошо – долго, всегда.

- Нам хорошо.

- Да?

- Нет?

Молчание.

- Глеб.

- Ммм?

- Мне иногда кажется, что нам не так хорошо, как могло бы быть…

- Разве?

- Да. Мне кажется, что ты просто так со мной… Я не знаю, почему ты со мной. Почему?

Молчание.

- Ты меня не любишь, Глеб. Я тебя люблю, а ты меня – нет. В этом все дело.

Молчание.

- Глеб, мы совсем взрослые, такие, что пора уже и стать взрослыми. Как ты думаешь, у нас есть будущее?

- Конечно.

- А какое оно?

- Я не знаю.

Молчание.

- А я знаю. Нет у нас никакого будущего. У тебя есть, у меня есть, а у нас нету. Ты уходи, Глеб. Сейчас уходи. Не надо ничего. Не могу больше.

Глеб подумал и ушел. Порознь они депрессовали на тему «никто меня не любит» - Глеб потаясь, Полина – напоказ. Глеб сублимировал в своей ординатуре, Полина - над дипломной работой.

В ту пору депрессия на тему «никто меня не любит» была весьма популярной. Потому что все головы были набиты любовью – и самыми причудливыми представлениями о ней. Из-за этих представлений моделировались занятные ситуации, порождавшие массу трагических недоразумений. Проповедуя свободу любовных отношений, члены общества желали быть последовательными, а их последовательность выражалась в неограниченности половых порывов во все стороны. И вот, боясь нарушить свободу любимой личности, юный любовник со спокойствием, вполне похожим на равнодушие, наблюдал, как его подруга обвивается вкруг другого, а она в свою очередь делала вид, будто не замечает, где в этот момент находится рука ее возлюбленного, хотя очевидно было, что рука эта ведет себя слишком фривольно по отношению к совершенно незнакомой девушке, случайно (или же нет?) оказавшейся рядом. Потом они оба с удивлением ощущали недовольство собой и друг другом. Источник недовольства он определял для себя тем, что «она» слишком приземленная, она же полагала, что «он» чересчур оторван от земли – на этом и строились взаимные претензии, заканчивающиеся тяжелой депрессией на вышеупомянутую тему.

Другим поставщиком депрессующих был поиск смысла жизни. Его все искали вдумчиво и напряженно посредством уединенных или групповых размышлений, а также творя стихи, песни, драмы и романы, что чаще всего заводило в дебри творческого кризиса. Так вот, искали однозначный (обязательно однозначный!) ответ на Самый Главный Вопрос, не находили его и по очереди от этого болели. А к очередной жертве неуловимого ответа стайкой летела бригада скорой психиатрической помощи с бутылками портвейна в карманах и за пазухой. Посреди захламленной комнаты накрывали газетой тяжелый дедовский табурет, устанавливали на него стаканы и буханку хлеба, усаживались на полу вокруг него и, ломая хлеб и звякая стаканами, проводили беседу.

- Как же мне все осточертело, - говорила жертва ненайденного ответа, бледная и демонически мрачная.

- Ты плюнь! – начинал уговаривать Нелюбов. - Хочешь, я тебя с клевой бабой познакомлю?

- Отстань, Нелюбов, - вяло отмахивалась жертва. – Как только можно быть таким незадумчивым? Ну, ты же посмотри, что на свете делается – какие бабы, окстись!

- А ее, кстати, Света зовут, - задумчиво отвечал Нелюбов, и все смеялись (жертва – невесело).

- Вы, дураки, ржете, а он, между прочим, дело говорит, - заступался кто-нибудь за Нелюбова. – Шотландские ученые доказали, что регулярный секс лечит депрессию…

- Не у всех, - уныло качала головой жертва. – У некоторых регулярный секс депрессию провоцирует…

- Ну хочешь, вылазку организуем? – не унимался Нелюбов. - Я тут с клевым чЕлом познакомился, лесник, и живет в лесу, прям рядом с озером. У него и баня есть. Приглашал. Соберем девчонок и – на выходные! А?

- Избушка в лесу – это концептуально, - мечтательно говорила жертва. – Только чтоб без лесника, девчонок и Нелюбова. Морита-терапия.

- Морита? Это что-то, связанное с суицидом? – пугался Нелюбов.

- Не-ет. Это что-то, связанное с личностью шинкейшицу. Данному типу личности свойственен максимализм во всех жизненных проявлениях. А поскольку такая личность, как правило, обладает большой внутренней силой, то она способна самостоятельно избавляться от внутренних проблем путем самосозерцания. Морита-терапия предполагает изоляцию от общества.

В беседу вступали остальные участники бригады.

- Вот-вот. Нас всех, кроме Нелюбова, следует изолировать от общества. От того, что мы рядом, всем плохо – и нам, и обществу.

- А может, следует интегрироваться, а не просто находиться рядом?

- Куда интегрироваться? В это общество? Может, ты и в армию хочешь сходить?

- Между прочим, когда я закончу свой кузнечный факультет, двадцати семи мне еще не исполнится. Тебе, кстати, тоже… Но я не об этом. Я о том, что иногда единственный способ избавиться от чего-то – это принять его. В данном случае, если общество мешает нам жить, надо стать частью общества.

- А я не хочу частью. Я хочу целым. И самобытным. Но ведь это требует смелости, а кто сегодня способен быть дерзким? Как там у Бердяева? Говорить надо что-то, а не о чем-то.

- Все бы вам говорить, - снова влезал Нелюбов. – Дело делать надо. Поехали на вылазку, а?

Нелюбов в плане депрессий был очень добропорядочным - сам ими не страдал, а к пострадавшему мчался первым. Да что там депрессия, никто никогда не видел Нелюбова даже просто в печали, хотя качественных поводов он имел предостаточно. У него, к примеру, вечно параллельно существовали две-три любовницы, одна из которых была более любима (и относилась к Нелюбову гораздо прохладнее, чем ему хотелось), а другая сильно ревнива (и доставала Нелюбова гораздо глубже, чем он мог спокойно вынести). У него вообще постоянно были проблемы со всем, что его кружало. Однажды он сломал любимую бейсбольную биту Варяга (и у него, конечно, были проблемы с Варягом, но много вы знаете людей, которые сломали бы бейсбольную биту?). В его руках ломались ножи, крошились камни, плавилось стекло. Его отчисляли из мединститута, выгоняли с работы, случалось, били… Но на вопрос «как дела?» он всегда отвечал «отлично!». Не потому что хотел скрыть истинное положение дел или отделаться от спрашивающего, а потому что искренне считал – все отлично. Однако вряд ли бы Лейбниц им гордился: Нелюбов вовсе не думал, что в этом лучшем из миров все к лучшему, напротив, он был чрезвычайно недоволен существующим мироустройством, в особенности тем, как мир относится к окружающим Нелюбова людям. Ведь безусловно, его друзья (все) заслуживают лучшей участи!..  И только свою действительность он воспринимал через призму патологически оптимистического сознания, часто граничащего с полной неадекватностью.

Так, он рассказывал, как профессор такой-то пролил слезы умиления над его гениальной головой и предложил возглавить подразделение большого проекта, который начинается по особому заказу Организации объединенных наций, и наверное, придется ехать в командировку… куда там… в Брюссель, что ли… ну, это должно решиться на следующей неделе. На следующей неделе, если кто-нибудь спрашивал, решение откладывалось до следующего месяца, потом (если приставала все еще не забывал) еще на месяц, пока наконец неугомонному любопыту не сообщалось, что все уже было на мази, но в последний момент Президент не велел российскому люду участвовать в этом проекте совсем. И вся эта история на самом деле могла вырасти из одной мимоходом брошенной кем-то фразы о том, что профессор такой-то (который сейчас занимается таким-то проектом) осведомлялся, собирается ли, в конце концов, студент Нелюбов (у которого задолженность по зачету) зайти к нему на кафедру.

Своей непоколебимой уверенностью, что у замечательного Нелюбова все, как и дОлжно, идет замечательно, он шокировал и притягивал. Поэтому знакомых у него было множество. Всех их он называл друзьями. Достаточно раз пересечься с Нелюбовым – и можно рассчитывать на его всемерное участие. Он ходил среди ночи пешком на другой конец города, чтобы утешить кем-то внезапно брошенную женщину (имя этой женщины вспоминалось под утро, а то и вовсе не вспоминалось, но зато точно было известно, что она – человек хороший, раз угощала Нелюбова пивом на бардовском фестивале, случившемся прошлым летом). Он поднимал всех, кого мог, чтобы найти ночлег для заплутавшего автостопщика (который полтора года назад оказал аналогичную услугу Нелюбову, бывшему таким же проездом в одном из украинских поселений). Он безвозмездно замещал всех знакомых ночных сторожей (не тушуясь ни моргов, ни кладбищ, - тот кладбищенский jam session надолго остался в народной памяти).