Через год Галя заметила в Левушке признаки усталости от семейного счастья и убедила его отказаться от презервативов, рассказав, что противозачаточные таблетки гораздо прогрессивнее. Никаких прогрессивных таблеток она принимать не стала, потихоньку забеременела и изо всех сил надавила на левушкину педаль ответственности, - так, что ему стало не до депрессии; пришлось бросать исследование Шпенглера и активнее совершенствоваться в радиомеханике.
Еще через три года, постигнув, что недостаток денег в семье - угроза для семьи еще более страшная, чем недостаток любви, Галя начала приучать к этой мысли и Левушку. Она потрясала перед ним штопанными колготками дочери и кричала, что если государство поумнело настолько, что позволяет своим гражданам зарабатывать, грех не воспользоваться; и если у такого количества людей получилось организовать частный бизнес и в достатке с него жить, то почему бы Левушке не бросить читать очередного мудозвона, а подумать и создать какую-нибудь фирмочку. Вон этот… как его… в общем, очень знаменитый миллиардер… он вообще с немытых яблок начинал. Чем Левушка хуже??? Левушка сначала сопротивлялся. Потом слушал безучастно. Потом прислушался. Как только на лице его появилась задумчивость, Галя замолчала и стала ждать. Через несколько месяцев Левушка зарегистрировал свое ЧП. После чего семья упала в такую нищету, какая Гале раньше разве что снилась с страшных снах. Но Галя включила выдержку на полную мощь. И сама выдюжила, и Левушке не позволила впасть в уныние. Выплыли потихоньку. На радостях родили Мишеньку.
Потом у Левушки случилось увлечение. Галя, занятая младенцем, не сразу спохватилась, а когда спохватилась, дело зашло далеко уже. Левушка объявил о своем намерении переехать жить к другой женщине. И опять интуиция подсказала Гале самую правильную манеру поведения. Галя не притронулась ни к одной из левушкиных педалей - она знала наверняка, что не сработает. Она покорно склонила голову и простояла в такой позе больше года, все то время, пока Левушка строил шалашик счастья на другом берегу. Он часто приезжал навестить детей, всегда находил дом в порядке, не отказывался от ужина и от мелких женских услуг - заштопать прореху на носке, отстирать масляные пятна на свитере, брюки отгладить… Новая подруга Левушки - кандидат философских наук - страшно далека была от домашнего быта. Однажды Галя заметила на его лице характерные признаки задумчивости и коротко выдохнула: немного осталось потерпеть. В самом деле, через месяц Левушка пришел и заявил, что намерен остаться.
- Ты мой муж. Конечно, ты можешь остаться, - ответила ему Галя.
Да и потом много еще чего было, и всегда прагматичная, выдержанная Галя лавировала, лавировала да вылавировала. На прямой вопрос: к чему было и есть столько усилий? - она вряд ли нашла другой ответ, кроме как: «Я хотела выйти замуж и вышла, а теперь я хочу, чтобы моя семья пребывала в целости».
Галя еще раз встряхнула платье, аккуратно разложила его на полу и, вооружившись ножницами, принялась отпарывать юбку от корсета.
Чуча придирчиво изучала костюм, предлагаемый консультантом свадебного салона: щупала материал, легонько ковыряла стразы на корсете, рассматривала строчку на подоле. Консультант наблюдала за ее манипуляциями с профессиональным презрением.
Алена сидела на кожаном диванчике с сонным выражением лица, ее взгляд рассеянно скользил по рядам нарядов, задерживаясь иногда на Чуче. Могло показаться, что ее только что вытащили из постели. На самом деле, она проснулась семь часов назад: в пять утра словно бес толкнул под ребра и, едва она коснулась одним пальцем реальности, моментально сунул в голову вопросы: «За кого же Чуча так внезапно собралась замуж? Почему она не говорит, кто он?». И как Алена не убеждала себя, что это, в конце концов, никого, кроме Чучи, не касается, и что ее, аленино, дело - посидеть в магазине, пока подруга примеряет фату, она только еще больше проснулась, а вопросы не прогнала. Наоборот даже: количество вопросов множилось с ужасающей скоростью, как инопланетные твари в фантастическом боевике. В частности, Алена спросила себя, почему у них с Павлом до сих пор гражданский брак, хотя четыре прожитых года вроде бы дают основания для свадьбы. Тем более, что Алена никогда ничего против свадьб не имела, даже в ранней юности, когда многие вокруг (и кстати, Чуча!) демонстративно морщили носы и кривили рожи при виде свадебных кортежей.
Чуча, по-видимому, удовлетворилась качеством предлагаемого наряда и, сопровождаемая консультантом, удалилась в примерочную. Алена проводила ее пустым взглядом.
Так почему же они с Павлом не сыграли свадьбы? Алена пыталась вспомнить: делал он предложение или не делал? И не могла вспомнить. Пропустив эту неясную деталь, она стала представлять свою свадьбу. Все прекрасно вырисовывалось: и красочная толпа гостей, и веселый свадебный поезд, и роскошный банкет, и невеста в скромном платье из французской тафты, и президентский люкс для брачной ночи, и счастливое отбытие в свадебное путешествие прямо с утра, из отеля, под приветственные крики вновь собравшихся преданных друзей… Все вырисовывалось прекрасно, за исключением одного: Павел никак не вставал на место жениха. Нет, он бы и рад, но… почему-то не вписывался в общую картину. Алена вздохнула, закрыла глаза, расслабилась и отпустила воображение. И немедленно представился ей Нелюдин, с легкостью переносящий ее через самый длинный в городе мост. Алена мотнула головой и открыла глаза.
Чуча как раз выходила из примерочной. Она проплыла к зеркалу, изгибая шею, поводя голыми плечами, покачивая пышной юбкой. Платье очень шло ей. Консультант знала свое дело. Чуча покрутилась перед зеркалом и обернулась на Алену. Алена сразу же приняла самый внимательный вид, даже подалась чуть вперед на диване.
- Неплохо, а? - сказала Чуча и отвернулась обратно к зеркалу. - Очень даже неплохо.
Алена продолжала смотреть на нее со вниманием, рассматривать складки, силуэт, небрежную прическу Чучи, большую родинку на ее правом плече - все, что можно, лишь бы не подумать опять нечаянно о Нелюбове. Думать о Нелюбове - неправильно, гнусно и, наконец, просто бессмысленно.
С того происшествия в понедельник он не давал о себе знать, и это было нормально. Ненормально было то, что Алена то и дело начинала думать о нем, причем в таком ключе, что…
«Прекрати немедленно! - мысленно стонала она себе. - Он никакой не романтический герой! Он унизил тебя, попользовался, взял денег и смылся! Не смей оскорблять мыслями о нем мужчину, который рядом и преданно любит тебя!».
Но прекратить категорически не получалось. Алена смотрела на Чучу в свадебном платье и как никогда отчетливо понимала: не станет она наряжаться подобным образом для Павла, неинтересно ей для него наряжаться. Она столько уже восхищенно-влюбленных взглядов получила от него, что одним больше, одним меньше - не имеет значения. А вот Нелюбова ей очень хотелось бы удивить… Тьфу, черт, опять! Чуча. Чуча в платье. В красивом свадебном платье. Для кого же она старается, на кого рассчитывает произвести впечатление?..
- Ну и какое, по-твоему, впечатление я могу произвести в этом платье? У меня будет вид бедной родственницы. Нет, никуда я в нем не пойду! - тихо истерила Полина над черным шерстяным платьем. Позавчера ему исполнилось четыре года. Раньше оно красиво облегало Полину, но теперь растянулось и покрылось множеством мелких катышков на локтях, боках и попе.
Катя рассматривала платье, обхватив нижней губой верхнюю, и на причитания Полины долго не отвечала. Также не сказав ни слова, она сходила в ванну, вернулась оттуда с бритвенным лезвием. Уселась на диване, разложила платье на коленях и перед тем, как приступить к очищению его от катышков, сказала Полине:
- Пойдешь, как миленькая.
Было немного за полдень. До встречи с Иваном оставалось более восьми часов. Он обещал заехать в половине девятого. Полина смотрела на ловкие Катины руки и думала: «Совершенно ни к чему эти старания. Все равно я никуда не пойду. Вот сейчас позвоню ему и все отменю».
