— Ты хоть скажи, кто это? — поинтересовался Живко.

— Один типчик, который, возможно, поможет нам разобраться до конца с "Детьми Урагана", — рассеянно сказал Колька. — В случае чего — подыграйте, как поймёте.

В коридоре снова зазвучали шаги, и один из пионеров, молча открыв дверь, так же молча пропустил посетителя вперёд — и удалился. Тоже молча.

Вошедший в комнатку молодой мужчина был одет со щёгольской аккуратностью, совершенно не соответствовавшей выражению его лица — раздражённо-опасливому. Он отрывисто поздоровался и сел, не спрашивая разрешения; карие глаза перебегали с одного парня на другого, на третьего — и обратно, без остановки. Живко и Гай изучали ночного посетителя без малейшего проблеска интереса, зато Колька — с удовольствием, совершенно явным. Выждав хорошую паузу, он провозгласил:

— Позвольте вам представить, это — Николя — именно Николя, и не путать! — Сахно. В прошлом — мелкий жулик, шестёрка у намного более крупных и ныне большей частью покойных гадов, ныне — серый пан (1.) рынка несовершеннолетней рабочей силы нашей столицы.

1. На жаргоне — лидер какого-то незаконного занятия. Эпитет "серый" означает, что "пан" не занимается откровенной уголовщиной.

— Ты так говоришь, Ветерок, словно в работорговле меня обвиняешь, — нервно сказал Сахно, пряча руки в карманы брюк. — Я законов не нарушаю.

— Конечно, ты в дырки в них проскальзываешь, — кивнул Колька. — Сколько ты со своих сопляков берёшь? Девять из десяти?

— Я никого на меня пахать не заставляю.

— Смотрите, он ещё огрызается! — весело удивился Колька. — Да не дёргайся ты, не дёргайся, Николя. Я твои законные дела прикрывать не собираюсь. Пока.

— Да ты кто такой вооб… — взвился тот, но Колька тоже повысил голос:

— А сейчас у меня дело.

— Слушаю, — буркнул Сахно, усаживаясь поудобней. Вид у него был довольно унылый.

— Завтра вечером в восемь собери у себя на дачке всю вашу уцелевшую шушеру. Кто по краю бегает и не падает… пока. Я подъеду, мне поговорить с дядями надо. Лучше ведь я, чем… — он показал глазами в потолок.

— Коль-Коль-Коль, — зачастил Сахно, вскакивая и разводя руками, — ну о чём ты, ты о чём вообще?! У меня дача есть, машина есть, деньги — да! — есть, у нас пока не Империя и это не запрещено. Какая шуш…

Колька вытянул ногу и лениво пнул Сахно в пах. Скучно понаблюдал, как тот, несолидно попискивая, корчится в кресле, встал, подошёл, оперся на спинку:

— Завидую, — сказал он грустно. — Всё у тебя есть. Дача, машина… деньги. А у меня ничего нет… — он вздохнул. — Только вон — Живко и Гай, — и вдруг, рывком вскинув голову Сахно за волосы, тихо добавил, глядя ему прямо в глаза: — Но здесь, — и, отпустив голову мужчины, продолжал: — Завтра, в восемь вечера, у тебя на даче. Или я твой бизнес прикрою. Не как полиция, нет. Даже не как имперцы, нет. Ты знаешь — как. Будет вечер, будет ночь и утро, день второй — и твою башку найдут в унитазе с твоими же яичками на ушах вместо серёжек. Ну а теперь — пошёл отсюда. И делай, как я сказал…

… - Ты умеешь с ними разговаривать без кулаков, — заметил Живко, когда Сахно убрался — совсем не так помпезно и претенциозно, как появился. — У наших на районе никогда не получалось, я это ещё хорошо помню… — он смотрел, как Колька допивает чай. — Не один поедешь, надеюсь?

— Один. А как же иначе? — улыбнулся Колька. — Ладно, пойду… проводи, что ли?..

… - Живко, твои ребята драться готовы? — спросил Колька уже у самого выхода. — Не кулаками, по-настоящему, наверное. С оружием.

— Конечно, — без удивления откликнулся Коробов.

— Прикажи им всё время носить с собой что-нибудь серьёзное.

— Есть, понял, — кивнул Живко. Серьёзно кивнул, подобравшись, как хорошая гончая. — Ты домой сейчас?

— Да, пойду, — кивнул Колька. — Пройдусь…

…Он в самом деле был без мотоцикла. Пожалуй что — и к лучшему, он давно не ходил пешком по ночным улицам, а это было здорово. Тишина, только еле слышный шорох в кронах деревьев, да стук собственных шагов по мостовой. И мысли о том, что скоро осень… А над головой, в просветах между кронами — звёзды. На самом деле звездопад, яркие мгновенные штрихи часто рассекали небо… Если забыть о домах за кустами и деревьями слева и справа, то немного похоже на антураж "Ночных улиц" (1.) — имперского сериала, новые выпуски которого Колька ловил по кинотеатрам, чуть ли не от самого себя прячась. Глупость, конечно, а вот же ж…

1. Детский сериал из 24 часовых серий, сделанный кинокомпанией "Луч" в 23–24 г.г. Реконкисты. Посвящён приключениям группы мальчишек и девчонок из Петрограда, которые оказались в некоем параллельном измерении, в городе, как две капли воды похожем на Петроград, но с царящей вечной ночью и населённом чудовищами. 24 песни-заставки к сериалу написал 13-летний петроградский школьник Саня Лобов — и тогда не предполагалось, что он станет одним из самых знаменитых поэтов второй половины Реконкисты.

Странно. Колька даже сбил шаг. В окнах его дома — он видел их сквозь дикие заросли — горел свет.

— М? — осведомился он сам у себя, на секунду приостановившись. Ещё секунду думал про пистолет — чем чёрт не шутит? Но в конце концов решительно пересёк улицу и открыл калитку.

Дверь была не заперта, и он вошёл бесшумно. В коридоре пахло чем-то очень вкусным. Колька не успел сориентироваться в обстановке, потому что из зала появилась Элли.

— Ты? Здесь? Сейчас? — только и смог спросить Колька, растерянно закрывая за собой дверь. Девушка весело улыбнулась:

— Ты же назначил меня руководить радиостанцией? Не отпирайся, я ж сама слышала… Вот я и решила познакомиться с местом работы. Давай, мой руки и садись за стол, я рагу приготовила.

— Ты же, наверное, спать хочешь? — неуверенно предположил Колька, слегка оробев от такого напора.

— Успею выспаться, жизнь длинная… Давай, давай, всё остынет! — она подтолкнула Кольку в спину, причём чувствительно. — Я кладу! — крикнула Элли уже вслед ему.

Колька испытал странное чувство. Очень странное. Прийти домой, где тебя ждёт любимая девушка и приготовленный ею ужин… или завтрак уже? Не важно… Он дольше обычного плескался под краном и, отфыркиваясь, вышел из ванной всё ещё в задумчивости.

Элли накрывала на стол. За окнами уже потихоньку начинало светать, но в зале с его электрическим светом они казались по-прежнему ночно-чёрными. На столике обложкой вверх лежала старая книга, алые в золотой окантовке буквы, похожие на штыки, на тёмной обложке: "НА ОСТРИЕ УДАРА". Название Колька не вспомнил, но увидел иллюстрацию — трупы в развалинах, горящий танк, ещё один — идущий на двоих парней, целящихся в него из РПГ — и вспомнил книгу.

— Ты куда пропал? — Элли появилась рядом.

— Читала? — тихо спросил Колька.

— Да, — так же тихо ответила ему девушка, кладя ладони на его плечо. — Это про либерийцев (1.). Которые сражались против наших.

1. Возникшее в 16 г. Серых Войн на западном берегу Африки (на месте частей современных Гвинеи, Сьера-Леоне и Либерии) государство. Среди прочих "бандитских государств" Либерия стояла особняком, так как население её составляли бежавшие с севера политические противники англосаксов из "Фирда", не практиковавшие людоедство и старавшиеся придерживаться нормальной законности. Тем не менее, Либерия находилась в союзе с классическими бандгосударствами и в 26 г. С.В. была уничтожена десантами Англо-Саксонской Империи.

— Я тоже читал… а потом забыл про неё, — признался Колька.

— Мне их жалко, — вдруг сказала Элли. — Может, это и неправильно, но я почти плакала, когда читала некоторые места. Так их жалко… Они такие гордые и храбрые, а ничего не могут понять. И сделать ничего не могут, только погибнуть… и гибнут. Не сдаются, не убегают, а гибнут. Против наших…