педагогов сомнения в плодотворности идей А.С. Макаренко.
Попадались и такие педагоги, которые полагали что введение одних только внешних
организационных форм, заимствованных из опыта нашей колонии, уже само по себе сразу
поднимет дисциплину среди ребят. А так как их надежды рушились, они начинали взывать к
помощи Антона Семеновича, прося его скорее приехать и навести порядок. Антон
Семенович рассказывал анекдотический факт. Один из таких руководителей всякий раз, когда
ему не удавалось справиться с провинившимся колонистом, в качестве последней, самой
страшной угрозы обещал ему:
— Ну вот, приедет Антон Семенович, наведет на тебя специальный аппарат, и через
пять минут станешь тихий, как овечка, на всю жизнь!
Но во многих колониях — Лозовской, Валковской, Дергачевской — заведующие и
воспитатели с радостью изучали и с успехом проводили в жизнь макаренковскую
педагогическую систему.
Серьезную идейную борьбу большого принципиального значения пришлось вести
Антону Семеновичу с заведующим одной из детколоний Васелюком.
Эта колония («Степная») обладала примерно 1000 гектарами пахотной земли.
Хозяйство в ней было поставлено неплохо, она располагала большими запасами зерна и
других сельскохозяйственных продуктов, а среди колонистов Васелюк поддерживал
довольно строгую дисциплину.
Для нас было ясно, что обработать такую большую посевную площадь силами одних
колонистов нельзя. По доходившим до Харькова сведениям, многие ребята в Степной
колонии находились на положении батраков, а значительная часть земли регулярно сдавалась
в аренду приезжим крестьянам за плату натурой из будущего урожая. Все это требовало
проверки.
Еще до организации Управления детколониями Васелюк, выступая на совещаниях в
Наробразе, похвалялся своими богатствами, своей материальной помощью государству, но о
воспитании и учебе колонистов умалчивал.
— У наробразовских мудрецов вскружилась голова от тех тысяч пудов хлеба, которые
собирает Васелюк,— сказал однажды Антон Семенович, когда мы возвращались из Нароб-
раза. — Но они не видят, что за этими пудами хлеба прячется кулак со своими кулацкими
методами обогащения. А с воспитанием ребят в Степной колонии дело обстоит
неблагополучно. В этом надо разобраться и вывести Васелюка на чистую воду.
И вот как-то ранним утром мы выехали втроем — Галина Стахиевиа, Антон
Семенович и я — «в гости» к Васелюку.
Вечером в десяти километрах от Степной колонии наш автомобиль закапризничал, и
нам пришлось остановиться. Кругом была глухая степь без признаков жилья, только откуда-
то издалека доносился в тишине неясный шум. Быстро надвинулась темная, осенняя ночь, а
шофер еще не успел устранить неполадки в моторе. Вдвоем с Антоном Семеновичем мы
отправились на поиски ночлега, а Галина Стахиевна осталась поджидать нас в машине.
Мы шли туда, откуда слышался шум, и скоро на склоне глубокой балки увидели
приветливо мигающие огоньки. Перед нами раскинулся хутор с несколькими домами,
хозяйственными постройками и обширным двором, на котором в беспорядке сгрудились
десятки телег; у кормушек стояли привязанные лошади и волы. Всюду горели костры, и
– 38 –
вокруг них сидели крестьяне, приехавшие, как видно, издалека. Все это напоминало большой
табор. Далеко разносились громкие голоса спорящих, окрики конюхов и погонщиков волов,
ржание лошадей и рев скота...
Мы спустились к ближайшему дому, надеясь договориться с хозяином о ночлеге.
Вошли — и, удивленные, остановились у входа. За большим некрашеным дощатым столом
при свете двух коптящих ламп ужинали человек двадцать грязных и оборванных ребят в
возрасте десяти — пятнадцати лет. Они черпали какую-то похлебку из расставленных на
столе мисок; двое парней повзрослев и лучше одетых непрерывной бранью и угрозами
поддерживали за столом порядок. Нам нетрудно было сразу понять, что мы находимся среди
беспризорных. Но как они попали сюда? И кто эти двое надсмотрщиков? Это было неясно.
Заметив нас, ребята притихли. Сделав вид, что мы случайные проезжие и зашли
узнать дорогу, Антон Семенович непринужденно заговорил с ребятами. Их недоверчивое
отношение к незнакомцам стало рассеиваться. И вскоре, несмотря на окрики надсмотрщиков:
«поменьше болтайте»,— они заговорили с нами откровенно.
...Направленные ранней весной в Степную колонию, ребята были размещены на этом
хуторе; им обещали, что если они хорошо поработают, то осенью их переведут в главную
усадьбу колонии, где они будут учиться в школе; однако: недавно сюда приезжал заведующий
и сказал, что он с кем-то заключил договор на откорм быков, теперь ребята должны будут
ухаживать за быками всю зиму и только через год попадут в главную усадьбу; надсмотрщики
— это старшие колонисты, отбывающие двухнедельное дежурство на хуторе. Ребята
рассказали также, что сейчас сюда съезжаются для копки и возки сахарной свеклы крестьяне
из дальних деревень.
Антон Семенович спросил, что они знают о колонии имени М. Горького. Ребята
дружно ответили: «Там колонистов бьют, и сам заведующий — бывший царский офицер, и
воспитатели — тоже, и старшие колонисты — тоже...» Все это, по словам ребят, стало им
известно от Васьки по кличке Перебийнис, убежавшего из колонии имени М. Горького.
Сейчас он находится в Степной, на главной усадьбе...
Васька Перебийнис был одним из тех немногих «воспитанников» старого Куряжа,
которые не сжились с коллективом горьковцев. За систематическое спаивание малышей
водкой Макаренко отчислил его в свое время из колонии. Попав к Васелюку, он или по злобе
или по наущению распространял о нас гнусную ложь.
Когда мы вышли из этого дома, огни хутора не показались нам, как прежде,
приветливыми. Все вокруг вызывало только чувство горечи и обиды. Рассказ Антона
Семеновича о виденном и слышанном так возмутил Галину Стахиевну, что она наотрез
отказалась перебираться на хутор.
Кое-как скоротали мы ночь в степи, а к девяти часам утра добрались до Васелюка.
Он уже знал об организации Управления детколониями Харьковской губернии и
встретил нас весьма любезно. Беседу вела Галина Стахиевна и отчасти я. Антон Семенович
упорно молчал. Только когда Васелюк заявил, что его система воспитания, в сущности
говоря, очень близка к системе воспитания в колонии имени М. Горького, но имеет то
преимущество, что приводит к «большему экономическому эффекту», Антон Семенович
бросил язвительную реплику:
— О нет! Нам еще многому надо учиться у Степной колонии, и, конечно, прежде всего
методам накапливания материальных благ...
Осматривая школу, мы увидели, что в ней занимаются всего тридцать – сорок
колонистов. Галина Стахиевна сухо спросила:
— Где же остальные ребята?
Васелюк поспешно ответил, что еще не окончены полевые работы и поэтому многие
ребята живут в хорошо устроенных хуторах, где они полдня занимаются
сельскохозяйственным трудом, а полдня учатся в организованных на месте школах. Мы
– 39 –
невольно переглянулись. Антон Семенович продолжал молчать, но по напряженному
выражению его глаз мы понимали, что гроза надвигается.
Галина Стахиевна попросила после конца уроков собрать колонистов в клубе.
Когда мы заняли места в президиуме, Антон Семенович обвел глазами зал, увидел
Ваську Перебийниса, притаившегося в самом дальнем углу, и подозвал его.
Через минуту, поставив перетрусившего Ваську перед столом президиума, он
приказал ему без лишних слов ответить на вопрос, кто научил его клеветать на колонию
имени М. Горького. Окончательно растерявшийся Васька залепетал, что он ничего не знает и
ничего плохого о Куряже не говорил.
