– Джаргиш был моим коннект-партнёром. Но как ты узнал лаатти?

Уртхаид с неожиданной нежностью погладил Филиру по пушистой зелёной спинке. «Осины захотел?» – по-русски пискнула Филира и теснее прижалась к Анне.

– Лаатти узнаешь в любом обличье. Если бы не пси-защита, которую она создаёт, я ничем не смог бы тебе помочь. Твой коннект-партнёр спас тебе подарком жизнь.

– И ты, – Анна снова улыбнулась, глядя в его немигающие тёмные глаза. – Хотя не знаю, радоваться ли этому. Уж очень ты меня обкорнал.

– Я всё сделал, как надо, – обиделся уртхаид. – Я так старался!

– Безусловно. И хомо не сделал бы лучше. Спасибо, коллега.

– Моё имя – Гарамаунт.

– Анна.

– Ты сможешь идти?

– Вряд ли…

Она попыталась сесть. Красные лианы над нею дрогнули и расплылись противным багровым туманом.

_ _ _

– Ты всё-таки ещё ребёнок, – сказала сыну профессор психологии Ролле Раан. – Вечно ты тащишь в дом то кларга с перебитой лапой, то раненого арроба, то больную тси… Но гуманоид – это уже слишком.

– Соплеменники её бросили. А она их спасала.

– Не приписывай гуманоидам наших побуждений. Может быть, её принесли в жертву. Дела гуманоидов нас не касаются, – напомнила Ролле Раан.

– Она меня совсем не боялась, – задумчиво произнёс Гарамаунт, укладывая гуманоидную самочку в бокс. – Смотри, какое крошечное, уязвимое создание. Я могу раздавить её одной ногой. Она умирала и думала, что я хочу добить её. Потом я причинил ей боль. Я изуродовал её. И всё же она смотрела на меня, как смотрел бы уртхаид.

– Что ж, и среди них встречаются ксенофилы. Видишь, у неё лаатти. Значит, и на джаргишей она смотрит, как смотрел бы джаргиш. Интересно было бы понаблюдать за ней. Думаешь, ты сможешь её выходить?

– Это не сложнее, чем заставить пиристов размножаться в неволе, – скромно похвастался Гарамаунт.

– Но хлопотнее. Она очень искалечена. И если даже выживет, останется беспомощной.

– Она тоже биолог, – невпопад сказал Гарамаунт.

– Да, – улыбнулась Ролле Раан. – Удивительно обнаружить разум в таком странном существе, правда?

– Разум, отвагу и нежность.

– Нежность?

– Даже ко мне, когда она поняла, что я хочу помочь ей. Понимаешь, мама, – не благодарность, а нежность. Как будто она старше и сильнее меня.

– Позови меня, когда она очнётся. Если будет что-то говорить во сне – записывай.

– Но…

– Придётся изучить её язык. Объект исследования стоит усилий.

_ _ _

– Движенья нет сказал мудрец брадатый! – верещала Филира, порхая в синих иглистых кронах. – Via est vita!

Гарамаунт пыхтел за спиной Анны, топая шестью короткими лапами. А она впервые за много дней бежала легко. К ней вернулась радость движения, радость ритма, поющего в мышцах, в лёгких, в сердце…

– Ты совсем выздоровела, – прогудел Гарамаунт. – Скоро я не смогу за тобой угнаться.

– Потому что ты ещё маленький.

Гарамаунт гулко захохотал. Впрочем, он ещё не достиг зрелости и для уртхаида действительно был невелик: всего три метра в длину и тонна живого веса.

– Сегодня пробежим восемь рю, – известил он.

– Мне уже надоело, – запротестовала Анна. – Забавная у вас медицина, уртхаиды: лечить травмы бегом.

– Мы не умеем лечить гуманоидов. Ты вытянула себя сама.

Филира спикировала на плечо Анне. Мурлыча, потёрлась мордой о её щёку.

– Ты и твой пушистый лекарь, – Гарамаунт взял лаатти на руки-хоботы.

– А позолоти ручку яхонтовый, – проворковала Филира, свернулась клубочком в корзинке из гибких уртхаидовых конечностей и укуталась в собственные крылья.

– Значит, ты не имеешь к моему лечению никакого отношения, – вкрадчиво заговорила Анна. – Не ты заливал меня коллоидом, кормил, мыл, не ты термически обрабатывал для меня пищу, синтезировал витамины, варил мыло, грел воду и даже делал распушённую целлюлозу? Я здорова и не нуждаюсь в лекаре? Раз так, я больше не буду бегать.

– Ролле Раан велела! – Гарамаунт шлёпнул её мягким хоботом пониже спины.

Анна взвизгнула, единым духом взбежала на утёс и спрыгнула с обрыва в море.

Вода была насквозь прозрачная, чистая и холодная, насыщенная кислородом. Анна выдохнула, опустилась на дно, дыша кожей. Над её головой колыхались узкие жёлтые лепестки цедивионтисов. Любопытная пёстрая куил подобралась вплотную к лицу женщины и разглядывала Анну, шевеля многочисленными бахромчатыми плавниками. Славная планета Клинх. Красивая. Почти не тронутая техникой: уртхаиды предпочитают биотехнологии, даже в космос летают раз в год, на одном-единственном корабле, купленном у кёмруан. «Мне фантастически повезло, что они оказались на Румеке-три именно в этот момент. Повезло… Жаль, что я не могу утонуть. Остаться бы тут, на дне… Уютненько. Маунта жалко, мальчишка носится со мной, как с любимым щенком. А у Ролле, кажется, появилась какая-то идея… Господи, зачем они мне нужны? Надоело. Устала. Устала».

Она извернулась и «дельфином» поплыла к берегу.

Гарамаунт и Ролле Раан ждали её на камнях, крайне недовольные: уртхаиды не умеют плавать. Гарамаунт вскочил. Филира скатилась с него, тявкнула: «Не кантовать!» – и перелетела на Ролле Раан.

– Ты легкомысленна, – укорила женщину роскошная, сплошь облепленная ракушками-украшениями Ролле Раан.

– Если в воде у тебя закружится голова – кто тебя вытащит? – поддержал мать Гарамаунт, закутывая женщину в пуховую накидку. – Запру в боксе.

– Твоё право, – простучала зубами Анна, мотая головой.

Ролле Раан бережно убрала с её лба и щёк мокрые волосы и распорядилась:

– Приступим к тестированию.

Анна села верхом на Гарамаунта. Уртхаиды неторопливой прогулочной трусцой двинулись по лугу. Ролле Раан огляделась, подумала с минуту и предложила:

– Дорога.

– Строгий заяц при дороге, подпоясанный ломом, – поведала Анна. – А кому какое дело? Может, волка стережёт37.

Уртхаиды долго озадаченно молчали.

– Я ничего не понял, – наконец, признался Гарамаунт.

– А в правилах нет условия, чтобы было понятно. Впрочем, изволь, вот другие.

Дороги угасшего дня

с ночной сошлись воедино.

По ней мне идти к тебе.

Где любовь тебя прячет ныне?

По ней мне идти к тебе,

как свету струить с вершины,

как бризу с моря лететь,

как запаху лить с полыни.38

Она читала тихо, отчётливо и сдержанно, почти монотонно. Её голос словно исчезал – оставались лишь ритм и мелодия стихов. Уртхаиды сосредоточенно слушали.

– Вы странные существа, хомо, – сказала Ролле Раан. – Вы пытаетесь выразить словами то, что совершается в безмолвии: движения души и постигающие озарения духа.

– У нас с вами общие проблемы, досточтимая Ролле Раан: асимметрия функций мозга и невербализуемость подсознательных и сверхсознательных процессов мышления. Но вы принимаете немоту интуитивного разума как данность. А мы стремимся дать имя всему сущему, в том числе и тому, что происходит в наших душах. Ещё?

– Да. Слово «вода».

– Вода благоволила литься, – немедля откликнулась Анна. – Она блистала, столь чиста, что ни напиться, ни умыться. И это было неспроста. Ей не хватало ивы, тала и… 39

Она запнулась, потеряв дыхание и голос. Гарамаунт обернулся, встревоженно схватил её всеми четырьмя руками:

– Что болит? Что у тебя болит? Шрамы? Голова?

– Нет, – она глотнула. «Черти б тебя взяли, эмпат…». – Нет. Ничего. Я лучше прочту другое. Вот.

За ночь вьюнок обвился

Вкруг бадьи моего колодца…

У соседа воды возьму.40

Уртхаиды совершенно по-человечески почесали затылки. Правда, у них этот жест выражал восторг: им почему-то больше всего нравились хокку.

– Дальше, – потребовал Гарамаунт. – Вселенная.

– Вы задаёте это слово в семнадцатый раз.