Вот, оказывается, чем некоторые лавулирующие успокаивают себя, оправдываются перед собственной совестью! «Советская система победит, преодолеет все! В том числе и трудности, возникающие у нас по вине таких, как я!»

Слушать эти речи из его уст было так же странно, как если бы покойник на похоронах сам себе пропел «со святыми упокой»…

Что советская система победит, преодолеет все — в этом-то никто не сомневается!

Народ наш видел и видит на каждом шагу чудеса советской системы: восстановленную в неслыханно короткие сроки и далеко шагнувшую вперед промышленность; целые районы, где еще девять лет назад села были сожжены дотла, а сейчас колхозы богатеют и процветают, будто и не было войны, оккупации. Он сам, народ, творит эти чудеса там, где руководят делом настоящие коммунисты.

Тем нетерпимее относится парод к лавулирующим горе-руководителям, по вине которых какие-то участки нашего строительства пока еще отстают.

И эта нетерпимость (вот в чем еще сила советского строя!) тоже залог того, что у нас не будет отстающих участков.

1952

В один из июльских предуборочных дней у конторы правления колхоза «Красное знамя» съехалось десятка три грузовых автомашин — из всех колхозов района. На каждой машине было полно колхозников. Но хозяевам не впервые было видеть у себя на площади такое скопление машин. Даже ребятишки спокойно поглядывали на эту выставку автомобилей разных марок. Разлегшись в стороне, в тени под деревьями, переговаривались:

— Опять договор будут проверять?

— Какой договор! Всем районом, что ли, будут проверять? Видишь, сколько машин?

— Экскурсия?

— Понятно — экскурсия.

— По полям поедут?

— Сначала по полям, потом на фермы. Посмотрят, как электричеством коров доят.

— А потом, которых пригласят, пойдут к председателю обедать…

— Не все?

— Если всех кормить-поить, так у Павла Федорыча и зарплаты не хватит.

— У нас редкий день обходится, чтоб не было гостей.

Только одна машина привлекла внимание ребят. Они подошли ближе, долго рассматривали разнокалиберные скаты, измятую, как старая консервная банка, с пробоинами, похожими на пулевые, кабинку.

— Что, ребята? — высунулся из кабинки шофер. — Такой техники еще не видели? Это машина марки «ГТТ».

— Первый раз слышим.

— То-то и оно!.. Передок и мотор немецкие, а задний мост с форда.

— «Гитлер Трумена Тащит», — объяснил один из колхозников, сидевших в кузове.

— Куда тащит? — спросила его женщина, сидевшая рядом.

— После разберемся. А пока еще поездим на них.

Из конторы правления вышли секретарь райкома Стародубов и председатель колхоза «Красное знамя» Назаров, Герой Социалистического Труда, оба высокие, в меру грузные для своих сорока с лишним лет мужчины, в защитного цвета гимнастерках, галифе, хромовых сапогах — издали по фигуре и костюму не отличишь одного от другого. Стародубов пропустил на заднее сиденье своего «газика» Назарова. Не оглядываясь, зная, что за его жестом следят, махнул рукой, сел рядом с шофером, с треском захлопнул дверцу.

— Поехали!

Взревели моторы, заклубилась пыль. Колонна растянулась на полкилометра через все село, впереди — верткий армейский «газик»-вездеход Стародубова.

— Куда? — спросил шофер, чуть притормозив на выезде из села, где расходились три полевые дороги.

— Я думаю, Дмитрий Сергеич, — сказал Назаров, — начнем с тех полей, что захватило градом. Там похуже.

— А потом — рожь Лисицина, перекрестный сев, свекла? Чтоб усилить впечатление под конец? Хитер! Ладно, давай, Степа, по средней дороге.

На выбоине, заросшей травой, «газик» сильно тряхнуло. Назаров стукнулся головой о перекладину тента, почесал лоб.

— Амортизация!.. Когда уже райком партии приобретет себе «Победу»?

Стародубов усмехнулся, промолчал.

— Нам предлагали «Победу», товарищ Назаров, — сказал шофер. — Дмитрий Сергеич отказался.

— Давали в обкоме на выбор: «Победу» или «газик», — сказал Стародубов. — Я говорю: «Мне машина для работы нужна, чтоб в любую погоду проехать, куда надо». Взял этот вездеход… А вы, трижды миллионеры, когда раскошелитесь на «Победу»? — обернулся он к Назарову.

— Должно быть, никогда, Дмитрий Сергеич.

— Почему так?

— Даже записано в решении отчетного собрания насчет легковой машины для правления. А мне что-то не хочется ее покупать. Боюсь, покажусь колхозникам каким-то чужим в «Победе». Они привыкли к моей таратайке.

— Ну, это глупости говоришь! Колхоз растет, забот прибывает, всюду нужно поспеть, нужен хозяйский глаз. Зачем тратить лишнее время на разъезды?

— Не в том суть, чтобы за полдня все бригады обскакать. В иной бригаде можно и неделю не побыть, если знаешь, что наладил там дело.

— Это-то так, конечно…

И больше ни словом не перекинулись до самой остановки на дальней границе земель колхоза «Красное знамя».

— Так вот, товарищи колхозники, — сказал секретарь райкома, когда экскурсанты сошли с машин и собрались вокруг него и Назарова, — это у них градобойные участки. Тут у них будет недобор.

— Это-то недобор?..

— Недобор, конечно, — сказал Назаров. — Присмотритесь, сколько колосков посечено, на земле лежит.

— Много лежит, но много и осталось!

— Потому много осталось, что много было, — сказал Стародубов. — Знаете, друзья, пословицу: пока толстый исхудает — из тощего дух вон.

— Нам бы, Дмитрий Сергеич, такой урожай, как у них этот недобор! — заговорила одна колхозница из приехавших на машине марки «ГТТ» из колхоза «Ударник», Христина Соловьева. — А зéмли у них, глядим, никудышные. Глина, мел. Свистульки только лепить. — Метнула горячими черными глазами в сторону своего председателя. — Что бы они тут делали, радетели наши, на такой неудоби? Как бы они выкручивались? На черноземе по семь центнеров берем!..

— Если бы в колхозе «Красное знамя» были самые лучшие земли, я бы вас не привез сюда на экскурсию, — сказал Стародубов. — Я привез вас не землею любоваться, а урожаем.

— Если на то пошло, — усмехнулся Назаров, — то можно похвалиться. Почвоведы утверждают, что хуже нашей земли нет по всей области. А на рельеф обратите внимание.

— Да уж обратили, Павел Федорыч, — подошел председатель колхоза «Общий труд» Филипп Конопельченко. — Бугры, балки, косогоры. Карпаты!.. Жалко, что не захватили на экскурсию наших трактористов. Поглядели бы, каково вот тут работать! Того и гляди, загудишь вверх тормашки с комбайном в яр!.. Небось пережогу в твоей тракторной бригаде — тонны! А?

— Третий раз приезжаешь ты к нам, Филипп Петрович, и все допытываешься насчет пережога. Нету, говорю, пережога!

— Ох, не обманешь, Федорыч! Сам десятый год председательствую. Чтоб по такому рельефу не быть пережогу?.. А спалит парень лишнего горючего рублей на пятьсот — вот у него уж и энергия отпадает…

— Как-нибудь открою тебе, Филипп Петрович, секрет, почему у наших трактористов нет пережога. Наедине поговорим. Не отвлекай, пусть люди поля смотрят.

— Ну как, товарищи, по-вашему? — обратился ко всем Стародубов. — Сколько возьмет колхоз «Красное знамя» пшенички на этом градобойном участке?

— Погодите, пройдем дальше от дороги, посмотрим… Иван Спиридоныч! Как на твой глаз?

— Что — глаз! Сын-плотник говорил отцу-плотнику: «Наплюй, батя, на свой глаз, теперь у нас аршин есть». Обмеряем, посчитаем.

Отмерили в разных местах поля несколько квадратных метров, оборвали колосья, обмяли их в ладонях, провеяли зерно на ветру, взвесили даже — кто-то из гостей захватил с собою маленькие лабораторные весочки.

— Тринадцать центнеров будет, Дмитрий Сергеич.

— А почему с тех машин не слезли? Вы зачем, товарищи, ездите по полям? Катаетесь или урожай смотрите?.. Все слезайте, смотрите, щупайте. Вам же придется дома отчитываться: что видели в колхозе «Красное знамя»?

И лишь после того как все согласились, что действительно на этих самых плохих участках урожай будет не меньше двенадцати — четырнадцати центнеров, Стародубов скомандовал: