Я, хоть и ожидал такого поворота в последние минуты нашего разговора, все равно паршиво себя почувствовал. Виду, правда, не подал.

- Можно мне подумать, Лев Макарович? - спрашиваю. - Сами понимаете, вопрос серьезный. Надо поразмыслить.

- Поразмыслите, Сервелант Николаевич. Конечно, поразмыслите. Я вас не тороплю. До пятницы, надеюсь, определитесь? Идите, дорогой мой, думайте. Но помните, что не только колбасу в человека превратить возможно. Наоборот-то, милый мой Сервелант Николаевич, гораздо легче. Всего лишь обычнейшей мясорубочки достаточно... А вы думайте пока, думайте...

Я вышел из кабинета и уселся на стул в приемной.

- Что с вами, товарищ Московский, - испуганно посмотрела на меня Зина, - сердце? Валидол будете?

- Давай, - отвечаю, - Зинаида, свой валидол. Сколько таблеток составит смертельную дозу, не знаешь?

- Типун вам на язык, Сервелант Николаевич! Сплюньте!

- Как скажешь, Зинаида. Сплюну. Обязательно сплюну, - с этими словами я поднялся и побрел в лабораторию.

Дверь оказалась запертой на ключ. Между ней и косяком я увидел воткнутый листок. Вытащив адресованную мне записку, прочитал: "Сервелант, дуй в отдел кадров за пропуском. Мы уже там". Пошел, а сам думаю, как же теперь в глаза-то Николаю смотреть буду. Прав Тычков. Сделал он мне предложение, от которого не могу я отказаться. Могу, конечно, но тогда жизнь моя, в лучшем случае, в ад кромешный превратится. Как бы хорошо я себя ни чувствовал раньше, когда жил в колбасной оболочке, назад возвращаться не хотелось. А за Макарычем кто-то стоит, иначе не вел бы он себя так самоуверенно. Нет, блеф здесь вряд ли возможен. Не за карточным столом. А идейка-то какова, а? Это ж надо - из уголовников академиков лепить! На такое безумие только воспаленный мозг способен. Не зря его в психушку добрый доктор упек... Зря только выпустили... Да, с такими мыслями в ЦК самое место - среди простых среднестатистических людей этаким гениям не самое место. И ведь как все устроено-то, а? Не подкопаться. Обвинишь его в присвоении чужого тела, ну и что? Выкрутится легко - скажет, что первый эксперимент на себе провел, испытал, так сказать, методику. Убедительно? Вполне. Вот тебе, Леша, и наглядный пример превращения отдельно взятой обезьяны в отдельно взятого человека. Эволюция, мля. Будь эта чертова наука проклята вместе с Дарвином и Тычковым.

Хотя, Дарвин тут, наверное, совсем ни при чем...

Глава четырнадцатая, в которой на смену напряжению приходит смущение, а судьба нежно берет Сервеланта за руку и ведет туда, куда он прежде и не собирался

В отделе кадров своих я не застал, сказали, что минут пять как ушли. Пропуск сляпали быстро - моя запасная фотокарточка у них в деле имелась. Выйдя из кабинета, я собирался вернуться в лабораторию, но, посмотрев на часы, решил, что скоро обеденный перерыв и двинул прямиком в столовую.

Все наши, кроме Николая, уже сидели за столиком, с аппетитом поглощая фирменное блюдо Семеныча, нашего повара - суп-пюре из потрохов. Я взглянул в меню и заказал себе комплекс N 2, в котором кроме вышеуказанного деликатеса значились "Салат свежий (квашеная капуста, морковь, изюм)", "Плов по-украински (рис, чернослив, свинина нежирная, изюм)" и "Компот из сухофруктов (яблоки, чернослив, изюм)". У ни что, изюм девать некуда?

Саня махнул мне рукой, и я направился к их столику.

- Приятного аппетита, - пожелал я.

- Аналогично. Чего там у начальства? - Саша, да и девушки перестали жевать и уставились на меня.

- А Николай где?

- Домой пошел. В отпуск отправили, слышал ведь. Ты, Сервелант, не молчи, рассказывай. Целый час не было, мы уж беспокоиться начали.

- А чего рассказывать? Предложение сделал...

- Руки и сердца? - Саша схохмил. Но неудачно, потому что никто почему-то не засмеялся.

- Ага, руки и сердца, - отвечаю, - я согласился. Завтра отплываю.

- Куда? - не поняла Алена.

- Куда? - переспросил я ее же тоном. - Да все туда же. В свадебное путешествие. А если серьезно, то дела наши хреновые.

- Что-нибудь случилось? - в голосе Натальи я почувствовал беспокойство. Странно, ей-то чего? Уж кто-кто, а она здесь крепко сидит.

- Нет. Пожурили меня немножко их величество. Сказали, что выбор у меня есть - или пан, или пропал.

- Ты, Змей, выражайся поточнее. Мы нервные, шуток не понимаем, - Саша в раздражении бросил ложку на стол. На нас начали смотреть.

- Поточнее хочешь? Хорошо. Мне Тычков до пятницы срок дал подумать - или я соглашаюсь на завлаба, или меня обратно в колбасу... Уволиться нельзя, тогда точно на фарш...

Про фарш и колбасу, кажется, никто не расслышал.

- Тебя в завлабы?

- Тебя?

Я понял, что спокойно мне не поесть.

- А что, не согласны? Чем вам моя кандидатура не подходит, а? Или я глупее вас?

- Да нет, - Саша опустил глаза, - не глупее, но все-таки...

- Что все-таки?

- Да как-то... А я? То есть, а Николая куда?

- Черт его знает... Ладно, успокойтесь. Не собираюсь я никаким завлабом быть. Но и Николаю здесь Тычков работать не даст. Это я вам точно говорю... Ну что, коллеги, - вздыхаю, - решать будем? Неплохо бы вечерком после работы собраться, обсудить дела наши... скорбные. Вы как?

Все молчали, словно воды в рот набрав.

- Ну что ж. Нет, так нет. Вы кушайте тут, обедайте, а я пойду поработаю. Отпускаете?

Саша покраснел.

- Извини, Сервелант. Нам с Аленой сегодня некогда. Мы идем родителей ее встречать. Приезжают... Ну, в общем... Может, завтра?

- Мне все равно, друзья мои, товарищи. Как скажете, - я, не доев "украинского плова" встал из-за стола, - Приятного еще раз вам аппетита.

Испугались, товарищи верные, в штаны наделали. Ох, Леша, и противно же. Мерзко. Брр... Но понять можно.

Войдя в лабораторию, я первым делом направился к телефону. Надо позвонить Николаю, договориться о встрече.

- Алло, - ответил из трубки спокойный Колин голос.

- Коль, это я. Ты как?

- Нормально. Решили с Танькой в Сочи на пару недель смотаться, раз уж возможность появилась. У тебя что?

- Не по телефону, ладно? Может, вечерком ко мне заглянешь?

- Может и загляну. А надо?

- Надо, Николай.

- Тогда без вопросов. Ну что, до вечера?

- До вечера, - я положил трубку на аппарат.

Сегодня было уже не до работы. Однако надо ж чем-то себя занять? Из института до конца рабочего дня теперь не выйдешь - церберы не выпустят. А лишние проблемы не нужны. Что ж сделать-то такого полезного?

В лабораторию вошла Наталья. Она уселась напротив меня и, положив подбородок на руки, уставилась мне в глаза.

- Не кажется ли тебе, дорогой, что назрела необходимость поговорить?

- О чем? - честно говоря, я не понимал, в чем это назрела необходимость. Хоть убей, не понимал.

- А тебе Татьяна ничего не рассказывала?

- Рассказывала. Ну и что?

- Ты, наверное, теперь меня совсем не уважаешь? Но, понимаешь...

- Понимаю, - оборвал я Наталью. - Незачем себя в чем-то винить. Во-первых, что сделано - то сделано. Во-вторых, любовь. Что ж, и это понимаю. Тут мы над собою не властны. В-третьих...

Я замолчал. А что, собственно, в-третьих? Разве первого со вторым мало? Не комплекс, ведь, N 2 с изюмом компотом. А, что там!

- В общем, не о чем нам с тобою говорить, Наталья. Я тебя винить не имею морального права. И не виню. Понимаю. Ты-то что теперь собираешься делать со всем этим?

- Не знаю, Змей, - Наташа потерла переносицу указательным пальцем, - в такое дерьмо окунулась, что теперь даже не представляю, как жить... Дура, одним словом, набитая. Кто ж знал, что он обратно сюда припрется... Какая, к черту, любовь?! Ты на меня, правда, не обижаешься?

- Да ладно, перестань. Оба мы хороши. Николая жалко. Тычков сказал, что его... А, ну да, я ж говорил. Вот, мля, ситуация... Слушай, Наташка, - меня вдруг осенила интересная мысль, - а у тебя ростовского адреса родителей Сайгака не осталось?