Таня определенно что-то замыслила. Но линия ее была нам не ясна. Поди разбери, что там у женщин в голове. Антилогичные они, Алексей. Попробуй пойми их... иной раз.
Решили мы в ту ночь, что на работу выйдем спокойно. Ничего предпринимать не будем, посмотрим на поведение Макарыча. А там уж действовать начнем, если надобность возникнет. Может, сядет он в директорское кресло и успокоится. Забудет про обиды. Успокоится. Планы свои наполеоновские в душе укротит. Знаю я многих людей, которые из подлецов во вполне приличных граждан превращались, до верхушек власти добравшись. Иные, правда, еще подлючей становились. Таких, к сожалению, подавляющее большинство... Ладно. Проехали.
В общем, чего угодно ожидали мы, Леша, от Тычкова, но только не того, что случилось на самом деле.
Проведя воскресенье у Тани и Николая и оставшись ночевать у них же, я в понедельник утром перед работой решил заскочить домой - надо было побриться и переодеться. С Колей договариваться о встрече не стали, в лаборатории, мол, увидимся. В конце концов, не станет же Макарыч гадости чинить с первой минуты своего вступления в новую должность. Ему, по нашим расчетам, сначала надо популярным стать в институте, уважаемым и любимым директором. Поэтому, казалось нам, что время на рекогносцировку, так сказать, еще есть. Как мы заблуждались, Алексей. Как же мы заблуждались!
Когда я вошел в институт, сразу почувствовал что-то неладное. У входа, рядом с вертушкой, на месте вахтера, которое обычно занимал Степан - сторож, комендант и дежурный в одном лице, сидел милиционер. Тут же прохаживался невзрачный гражданин в темно-сером костюмчике, делая вид, что ничего не делает и все ему до фени дверцы. Сразу он мне не понравился.
- Здрасьте, - бросил я дежурное приветствие и уже собирался толкнуть вертушку, но меня неожиданно тормознули.
Этого Степан себе никогда не позволял.
- Пропуск предъявите, - сухо, но твердо произнес милиционер.
- Пропуск? - удивился я.
- Пропуск, пропуск, товарищ.
- Да, сейчас, - я начал лихорадочно соображать, где у меня находится требуемый документ и вдруг с ужасом понял, что никогда у меня пропуска-то и не было. Никто ничего по этому поводу мне не говорил. Так, со Степаном познакомили, он меня в какой-то журнал записал и сказал, что все в порядке, - ой... у меня его нет.
- Где же он? Дома оставили?
- Нет, у меня его вообще нет. Я там, в книге записан.
- В книге? Нет у меня никакой книги. Послушайте, вы посетитель?
- Нет, я работаю здесь, - отвечаю, - давно уже, почти полгода.
- Хорошо, скажите фамилию.
- Московский... Сервелант Николаевич, лаборатория прикладной геномеханики...
-...младший научный сотрудник, - эти слова, которые я намеревался произнести сам, донеслись из-за моей спины.
Я обернулся. Невзрачный гражданин, до этого равнодушно насвистывавший "Подмосковные вечера" стоял теперь в шаге от меня и укоризненно улыбался. Глаза его при этом оставались абсолютно безучастными.
- Что же вы, Сервелант Николаевич, без документиков на работу ходите, а?
- Дак... - растерялся я, - мне... это... не говорил никто про пропуск. Записали... в книгу и все.
- И все? Интересненько получается. Полгода тут работаете и ходите просто так, значит, без документиков. А знаете ли вы, что работаете в закрытом учреждении?
- Дак... - я растерялся еще сильнее, - с меня не спрашивали. И не говорил никто...
- Да, - обернулся невзрачный к милиционеру, - не говорил ему никто! А сам он вчера родился. Надо с этим комендантом разобраться. Ты посмотри - пятого за сегодня отлавливаем! И все из одной лаборатории. А может, и нет такой лаборатории-то, а? Прикладной, говорите, киномеханики? Интересненько! Ладно, пропусти его. Потом разберемся с этими кинематографистами.
Вот, думаю, гад какой! Вылез из пещеры на лыжах, еще и каламбурит.
- Чего окаменели, гражданин Московский, идите. Пять минут как рабочий день начался, - невзрачный снова посвистывал в уголке, говорил милиционер. - Развели тут, понимаешь, бардак мадам Грицацуевой. Никакой трудовой, понимаешь, дисциплины, пропусков, понимаешь...
До меня еще долго, пока я шел к лестнице, доносились раздраженные милицейские "понимаешь". Откуда эти блюстители взялись? Инициатива Макарыча? Кого ж еще?!
Когда я открыл дверь лаборатории, мне показалось, что все наши вздрогнули и сразу как-то напряглись, но, увидев меня, выдохнули:
- А, это ты? Привет. Как тебе новая система? - поморщился Саня.
- Да уж, наворотили.
- И я говорю.
Я пригляделся. Наши делали вид, что сосредоточенно заняты каждый своим, однако, никто на не работал. Так, перекладывали из одной стопки в другую бумажки, переставляли пузырьки и пробирки. Как будто все чего-то ждали.
Я прошел к своему столу, уселся на крутящийся табурет и вздохнул:
- Ну что, друзья-товарищи, когда пропуска делать будем?
- Когда скажут, - не оборачиваясь, ответил Николай, - велели ждать.
- Кто велел?
- Угадай до трех раз.
- Новый директор?
- Сейчас! Будет он такой ерундой заниматься. Начальник сектора заходил. Сказал, что позвонят из отдела кадров, велел никуда не выходить, ждать на месте.
- Чем заниматься будем?
- Вы? Не знаю. Я в отпуске с сегодняшнего дня, с приказом уже ознакомлен. - Николай, наконец, повернулся ко мне. - Так-то, Сервелант, то ли еще будет.
- В отпуске?
- В отпуске, в отпуске. Но я уже ничему не удивляюсь.
- Макарыч не вызывал?
- Нет. И не вызовет.
- Почему?
- Да потому, что в отпуске я, балда! Неужели не понятно? - Николай не выдержал, сорвался, но потом успокоился. - Извини, нервы ни к черту.
Все смотрели на Колю молча и испуганно.
- Ну, чего смотрите? Не знаю я, что делать! Ждите особых распоряжений. А от меня отстаньте!
- Слушай, - говорю, - Николай, прекрати, а? Все и так на взводе. Мы ж с тобой. Чего ты на нас накинулся? Хочешь, всей лабораторией в отпуск уйдем?
- Кто ж вас отпустит? Нет, Змей, я, кажется, понимать начинаю, зачем он это делает, - Николай наконец-то заговорил спокойно, - я ему не по зубам, так он вас вербовать начнет, а когда я из отпуска выйду, мне такую обструкцию устроит, что...
- Что?
- Что мало не покажется, вот что... Ты б, Сервелант, прямо сегодня заявление об уходе написал. Нехорошее у меня предчувствие. Сожрет он тебя, как ломтик колбасы. Прости за каламбур.
- Коля, - заговорил Саша, - ну что ты несешь? Ну кто нас завербует? Макарыч? Хрен на него! Неужели ты думаешь, что мы тебя предадим?
Николай грустно улыбнулся:
- Не думаю, Саня, не думаю... Знаю.
- Чего?
- Знаю, говорю, что предадите! Не по своей, разумеется, воле. Ты ж не ребенок, Саш! Понимаешь, что у каждого слабое место есть. Вот он по этому месту-то...
- Ну, какое у меня слабое место?
- У тебя? Аленка, а у Аленки - ты. Личные отношения на работе не приветствуются. Сервелант тот вообще - колбаса бывшая. Макарыч если не знает, то догадывается. Одна Наталья у нас неуязвимая. Правда, Наташ? - Николай неожиданно рассмеялся и подмигнул Наталье.
Та опустила глаза и покраснела. Не знаю, чем бы закончился этот тяжелый разговор, но тут неожиданно зазвонил телефон. Я взял трубку. Все напряглись.
- Меня к директору вызывают, - обалдев, пояснил я.
- Тебя? - похоже, никто не поверил. Не верил я и сам.
До тех пор, пока не оказался в кабинете на красной ковровой дорожке, уходящей под широкий дубовый стол, за которым еще три дня назад сидел всеми нами любимый старенький академик, а теперь мне навстречу поднялся тот, кого я, впервые увидев, окрестил Дедом Морозом. Сейчас сходство с добрым сказочным волшебником улетучилось полностью. Кого же он мне напоминает? Вспомнил!
Глава тринадцатая, раскрывающая гнусно-гениальные намерения Льва Макаровича Тычкова, которые ставят Сервеланта перед нелегким выбором