Он прошествовал мимо меня к выходу. Взявшись за ручку двери, Наполеон остановился.

— Мне было очень приятно поговорить с тобой так же свободно, как в старые добрые времена, — сказал он просто.

Через открытую им дверь в нагретую душную атмосферу оранжереи ворвался холодный вечерний воздух.

— Надеюсь часто видеть вас при дворе, мадам, — бросил Наполеон через плечо, и эта фраза прозвучала для меня как приказ.

Это так похоже на Наполеона с его навязчивой любовью к самому себе, что он даже не спросил меня о моей жизни, не посчитал нужным произнести какие-то слова извинения за мои оскорбленные чувства, за то, что он погубил мою юность. Его нисколько не интересовало, каким образом мне удалось преодолеть постигшее меня разочарование. Наша встреча лишь напомнила ему о том времени, когда я восхищалась им и верила в него, и сегодня эти приятные воспоминания заставили его распустить передо мной свой павлиний хвост. У этого человека была какая-то болезненная потребность постоянно самоутверждаться в собственных глазах и глазах своих слушателей. Это, а еще убеждение, что любившая его однажды женщина должна продолжать любить его и восхищаться его гением, придавало ему невероятную самоуверенность. Когда-то он не захотел жениться на мне, поскольку я была для него препятствием на пути наверх. Наполеон совершенно не понимал женщин и женской психологии, иначе он никогда не рассказал бы мне — именно мне — о своих планах вступить в брак с сестрой императора Александра!

Теперь я собиралась сделать все возможное, чтобы это его намерение никогда не осуществилось. Я расскажу об этом князю Долгорукому, Талейрану; я свяжусь с Карло, который находится сейчас в Вене, и постараюсь сделать так, чтобы сообщение об этом дошло до Англии. Император Александр должен как можно скорее узнать, что на самом деле думает о нем его «любезный брат»; ведь Наполеон попросту собирается использовать его, как лесенку, чтобы забраться в новую брачную постель! Связь через династию! Наследник для продолжения мирового господства Наполеона Бонапарта! Нет, его семя не должно найти благодатной почвы в России, не должно произрасти!

Я развила бурную деятельность. Прежде всего поговорила с князем Долгоруким и отправила его к Паолине.

— Княгиня Боргезе ожидает твоего визита, — сказала я ему. — Когда я описала ей твою внешность, она была чрезвычайно заинтересована. Она очень любит поговорить, а когда выпьет, становится весьма невоздержанной на язык. Поэтому если ты поухаживаешь за ней, то сможешь многое узнать. Она добродушна, как куртизанка, и капризна, как ребенок. Ты легко совладаешь с ней.

Я не высказала вслух того, что произнесла про себя: «А она легко справится с тобой!» В конце концов, князь Долгорукий вполне взрослый мужчина. И если Паолина захочет «проглотить» его, то это уж его дело, позволит ли он ей сделать это или нет.

Затем я пригласила к себе Талейрана и слово в слово пересказала ему то, что услышала от Наполеона. Более того, я с важным видом даже разыграла перед ним всю эту сцену в оранжерее, вложив в нее как можно больше страсти и драматизма.

Но реакция Талейрана в какой-то мере разочаровала меня. Когда я закончила рассказ, его бледное лицо осталось все таким же спокойным и невозмутимым, хотя в глазах появились веселые искорки. Он крутил пальцами свою трость за набалдашник из слоновой кости.

— Мадам, вы вводите меня в соблазн… — Я удивленно посмотрела на него. — Хочу привести сейчас одну старую добрую поговорку. — Он сделал небольшую паузу. — Сказанное слово — серебро… не сказанное — золото.

Следуя своей императорской прихоти, Наполеон в тот раз произнес: «Надеюсь часто видеть вас при дворе…» Это давало основания Талейрану, как главному гофмейстеру, включить меня в список тех, кого следовало приглашать на все императорские балы и приемы. Я, таким образом, не только получала доступ ко двору, но и упрочивала свое положение в Париже. Теперь, когда я могла рассчитывать на милостивое расположение ко мне императора, а также на мудрые советы Талейрана, я чувствовала себя в полной безопасности.

Ощущение полной безопасности было у меня и в тот момент, когда дворецкий объявил мне о посетителе:

— Этот господин не пожелал назвать своего имени. Сообщил лишь, что пришел к вам по одному важному делу.

В тот раз я по своей наивности предположила, что это один из связников Карло. Время от времени эти люди появлялись, никогда не представляясь, доставляя сообщения, письма и деньги от Джеймса. Я открыла дверь в гостиную и остановилась в удивлении — человек, который ждал меня там, вовсе не походил на посланного Карло курьера. Он был одет с подчеркнутой элегантностью — фиолетовый камзол поверх ярко-зеленого жилета, бежевого цвета штаны, заправленные в гетры, искусно повязанный шелковый платок с воткнутой туда булавкой с аметистовой головкой. Фигура незнакомца отличалась почти омерзительной худобой — буквально кожа да кости, лицо с большим носом, узкими тусклыми глазами, бледными губами, а также длинные рыжие волосы производили весьма неприятное впечатление.

Весь вид этого человека заставил меня ощутить беспокойство. Я прикрыла за собой дверь и коротко сказала:

— Слушаю вас.

Незнакомец взглянул на меня с едва заметной и, как мне показалось, зловещей улыбкой.

— Миледи, — произнес он, склоняясь передо мной в поклоне.

Сначала я ничего не почувствовала, но уже в следующее мгновение от ужаса сдавило мне сердце, застучало в висках.

— Мне не понятна подобная форма обращения, — сказала я изменившимся голосом.

— Вы все поймете через минуту, миледи. — Он снова поклонился. — Прежде всего разрешите представиться: меня зовут Жозеф Фуше.

Фуше! Безжалостный и холодный как лед шеф полиции Наполеона! Мгновенно припомнилось все, что я когда-либо слышала об этой неприятной личности. Бывший депутат Национального Конвента, бывший президент Революционного клуба якобинцев, лионский палач. Республиканец до мозга костей. Верный страж, надежный защитник императорских порядков. Его руки испачканы кровью тысяч людей, которых он послал на смерть единым росчерком пера. Ему неважно, чем подписывать приказы — чернилами или кровью. Неужели Наполеон послал его за мной?

Я все еще продолжала стоять в дверях, сжимая ручку мокрыми от пота пальцами. Затем с отчаянной решимостью двинулась навстречу Фуше.

— Я счастлива, что удостоилась чести визита Вашего Превосходительства, — сказала я голосом, который мне самой показался незнакомым.

— Нет, это я безмерно счастлив, миледи. — Покрасневшие глаза Фуше равнодушно смотрели на меня.

— Могу только повторить, что вы присваиваете мне титул, не имеющий ко мне никакого отношения, — сказала я бесстрастно. — Мое имя мадам Казанова.

Фуше с усмешкой кивнул.

— Совершенно верно: в девичестве Феличина Казанова, а после замужества леди Сэйнт-Элм. — Он чуть выждал, а затем насмешливо сказал: — Может быть, нам лучше присесть, миледи?

Это было очень кстати, поскольку ноги едва держали меня. Неприятное, смутное опасение перешло в уверенность: надвигается нечто ужасное.

Фуше продолжал говорить своими короткими, лаконичными фразами:

— Не имеет никакого смысл отрицать давным-давно установленные факты, миледи. — Он стал перечислять: — С 1794 по 1799 годы вы жили в Англии, где вышли замуж за лорда Уильяма Сэйнт-Элма. С 1800 по 1801 годы находились в Вене вместе с месье Карло Поццо ди Борго, да и еще мистером Брюсом Уилсоном. С 1802 по 1807 годы — в России. А сейчас, с сентября месяца, проживаете здесь, в Париже, по фальшивым документам.

Это был конец. Моя погибель просто и буднично явилась ко мне в образе этого худого человека в фиолетовом камзоле и ярко-зеленом жилете, который всего лишь несколькими произнесенными словами разрушил все. Я вспомнила предупреждение Карло: «…любой британский подданный будет считаться военнопленным…» Значит, теперь я буду арестована и отправлена в тюрьму? Кто может помочь мне? Кто меня спасет? Каким образом Фуше удалось так много узнать обо мне? Интересно, он действует по приказу Наполеона? Неужели это сам император послал за мной своего шефа полиции? Я внимательно взглянула в лицо Фуше.