— И они соглашаются остаться?

— Большинство — да. Надо же им где-то жить, а те места, откуда они прибыли, уже заняты другими Глейстерами.

— Значит, все в порядке? В чем же проблема?

— Неужели ты не понимаешь?.. Первый Глейстер построил машину времени и отправился в будущее. Природа, которая терпит парадоксы, но не выносит пустоты, осталась с дыркой в пространстве-времени. Из нормальной структуры выпал Глейстер. Природа, естественно, создала идентичного или почти идентичного Глейстера, взяв его оттуда, где у нее хранятся запчасти.

— Все это мне уже известно, — сказал Иеронимус.

— Но не до конца. Каждый раз, когда Глейстер использует машину времени, происходит смещение, и образуется новая дыра в пространстве-времени, которую природа заполняет очередным Глейстером.

— Теперь начинаю понимать, — сказал Иеронимус.

— У нас здесь полно Глейстеров, — продолжал Мингус. — Есть цепь последовательностей Глейстера, который стал Императором, другая цепь последовательностей, создавшая оппозиционную организацию, борющуюся с Императором. Есть и иные цепи последовательностей. Каждая цепь последовательности включает в себя путешествие во времени, дублируя Глейстеров. Каждое такое путешествие заканчивается появлением все новых и новых Глейстеров.

Мингус помолчал, чтобы до Иеронимуса дошел смысл его слов. И наконец сообщил:

— Глейстеры появляются в геометрической прогрессии.

— Тогда, — заметил Иеронимус, — их, наверное, полным-полно.

— Тебе будет трудно поверить, — заметил Мингус. — С геометрической прогрессией шутки плохи.

Сотни становятся тысячами, тысячи — миллионами, миллиардами, квадриллионами. Теперь-то тебе все ясно?

— А куда же они все деваются?

— Они прибывают сюда, — ответил Мингус. — Больше им некуда податься.

— Где же ты их можешь разместить?

— Пока мне удалось кое-как пристроить двенадцать миллионов. Но у империи ресурсы на исходе, а Глейстеры все прибывают и прибывают.

— Неужели это никак нельзя остановить?

Мингус покачал головой:

— Даже если бы армия расстреливала их на месте, мы бы не смогли справиться с таким количеством. Скоро здесь не будет никого, кроме Глейстеров. Вся Земля будет усеяна Глейстерами, а новые все прибывают и прибывают. Император действительно раб времени.

— Единственное, что мне приходит в голову, — сказал Иеронимус, — это то, что настоящего Глейстера надо убить прежде, чем он изобретет машину времени.

— Это невозможно. Многие пытались это совершить, но все дело в том, что мы способны встретить Глейстера только после изобретения машины времени. И кстати, каждый Глейстер, который отправлялся в прошлое и возвращался ни с чем, лишь увеличивал прогрессию.

— Понятно.

— Еще какие-нибудь мысли есть?

— Только одна, но вряд ли она тебе понравится.

Мингус терпеливо ждал.

— Как я понял, Глейстеры могут дублироваться до бесконечности. Поэтому должно быть введено ограничение, чтобы каждая цепь последовательностей имела конец.

— Какое ограничение?

— Смерть — это естественное ограничение, — сказал Иеронимус. — Она должна произойти как можно раньше, чтобы повториться одновременно во всех цепях последовательностей, формируя таким образом ограничение и приводя к самозавершению.

— Многие из нас уже умерли, — сказал Мингус, — но это никак не сказалось на нашествии Глейстеров.

— Иначе и быть не могло. Все эти смерти Глейстеров были нормальным завершением индивидуальных временных рядов. А нам нужна смерть ранняя — самоубийство.

— Понятно: для того чтобы ввести фактор быстрой циркуляции смерти, — задумался Мингус. — Самоубийство… Ну что ж, это будет мой последний императорский акт.

— Не твой, а мой, — поправил его Иеронимус.

— Я все еще Император, — сказал Мингус, — так что это моя обязанность.

— Во-первых, ты слишком стар, — сказал Иеронимус. — Молодой Глейстер должен умереть в самом начале своего временного ряда.

— Нам надо выбрать кого-нибудь из молодых Глейстеров, — сказал Мингус.

Иеронимус покачал головой.

— Боюсь, это должен сделать я.

— Можешь объяснить почему?

— Не считай меня эгоистом, но должен сказать, что я — настоящий Глейстер и только мое самоубийство может положить конец тому, что я начал.

— А откуда ты знаешь, что ты настоящий Глейстер?

— Интуиция подсказывает.

— Ну, это еще не доказательство!

— Но по крайней мерю, кое-что. Тебе такое интуиция не подсказывает?

— Нет, — ответил Мингус. — Но я не могу поверить, что я нереальный.

— Ты реальный Глейстер, — успокоил его Иеронимус. — Мы одинаково реальны. Просто я первый, вот и все.

— Впрочем, это не имеет значения. Очевидно, ты прав.

— Спасибо, — сказал Иеронимус, настраивая машину времени. — У тебя еще остался пистолет? — Мингус протянул ему пистолет, который Иеронимус положил в карман. — Спасибо. До встречи.

— Вряд ли она произойдет.

— Если мои расчеты правильны, — сказал Иеронимус, — то мы снова увидимся.

— Объясни! — потребовал Мингус. — Разве такое возможно?

Но Иеронимус нажал на кнопку и исчез.

Окончание цепи последовательностей Глейстера номер один.

Был прекрасный сентябрьский день в Харвест Фолз, штат Индиана. Чарли Глейстер прошел по Эппл-стрит мимо дома, где размещалась его лаборатория. Сначала он хотел заглянуть туда и поговорить с собой, но потом передумал. Хватит с него Глейстеров.

Он вышел из города по шоссе номер 347, затем свернул с дороги и побрел через поле, через лесок, пока не вышел к небольшому озерцу, где в детстве ловил карасей. Старый дуб все еще возвышался над озером. Чарли сел под ним и прислонился к стволу дерева.

Вытащив пистолет, он изучил его. Почесал нос и некоторое время смотрел на солнечные блики на воде.

Затем недовольно произнес:

— Ладно, пора заканчивать.

Чарли засунул дуло пистолета в рот, поморщившись от привкуса смазки, закрыл глаза, нажал на курок и умер.

Повторение окончания цепи последовательностей Глейстера.

Чарли Глейстер открыл глаза. Императорская приемная была такой же, какой он ее знал. Перед ним на столе лежали последние статистические сводки: 12 миллионов Глейстеров расселено в пределах империи, но каждую минуту прибывают все новые и новые Глейстеры. Он покачал головой и погладил бороду. Затем посмотрел на стоящего перед ним молодого человека.

— Счастливо, — сказал он и передал ему пистолет.

— Спасибо, — сказал Эгон Глейстер, нажал кнопку и исчез.

Оставшись один, Чарли осмотрел приемную. Придется ему привыкать к управлению государством, потому что пришла его очередь стать Императором, как со временем дойдет очередь и до других. Они должны будут пройти через все ипостаси Глейстера в процессе окончания цепи последовательности, пока не останется один-единственный Глейстер — как в самом начале.

Но пока он Император, ему, может быть, будет интересно. Он был рад, что уже не придется проходить через этап самоубийства — по крайней мере пока через него не пройдут все остальные.

Проблема туземцев[25]

(перевод на русский язык Е. Коротковой)

Эдвард Дантон был отщепенцем. Еще в младенчестве он проявлял зачаточные антиобщественные склонности. Родителям, конечно, следовало тут же показать его хорошему детскому психологу, и тот сумел бы определить, какие обстоятельства способствуют развитию контргрупповых тенденций в характере юного Дантона. Но Дантоны-старшие, как водится сверх меры поглощенные собственными неурядицами, понадеялись на время.