Не знаю, сколько времени мы пробыли вместе, но пора было расставаться.

Я проводил Анну к трапу. Она протянула мне свою маленькую, тёплую, душистую ладонь и произнесла:

«Так! Васья! Ха де!» («Спасибо! Васья! До свиданья!»).

В ту ночь я спал плохо, не мог успокоиться. Вспоминал каждую минуту, проведенную с Анной. Думал о себе, о ней. На другой день ждал, маялся. Друзья заметили, стали подтрунивать, а я хотел одного — ещё хотя бы один раз увидеть Анну и побыть с ней рядом. Но её не было.

Шёл последний день нашего пребывания в Норвежском порту. Вдруг ко мне подбегает Андрей (рундуки в кубрике, на которых мы спали, находились рядом) и радостно сообщает:

— Иди, твоя норвежка пришла! Вот возьми, подаришь! — и сунул в руку небольшой свёрток. Сердце громко застучало в груди, я кинулся на верхнюю палубу. Анна стояла на том же месте, что и в прошлый раз.

— Здравствуй, Анна! — с волнением произнёс я.

— Ту мон, Васья! — ответила она.

Нас не интересовал корабль. Мы нашли спокойное место: стояли, смотрели в морскую даль, на порт, на скрывающийся в дымке город, друг на друга.

Я не знал, кто и кем была Анна, но всем своим существом чувствовал: впервые в жизни рядом со мной девушка, которой безоглядно доверил бы всё и пошел бы с ней хоть на край света!

Между тем, время утекало, словно из меня жизнь.

— Анна! Завтра мы уходим! — печально выдавил я и жестом изобразил кораблик на волнах. Она поняла, слегка кивнула, прикрыв ресницы. Но это было ещё не всё: совершенно некстати приближалось время заступать мне на вахту.

И вот наступил момент, когда я с тяжёлым сердцем показал на часы и обречённо развёл руками. Она поняла и это. Затем я достал свёрток Андрея.

— Анна, это тебе на память! — там была яркая красивая русская матрёшка. Она радостно всплеснула руками. Затем открыла сумочку, достала маленькую раскрашенную деревянную лошадку — национальный сувенир и протянула мне.

Когда мы расставались, в её глазах стояли слёзы, у меня — ком в горле.

— Ха де, Васья!» — были её последние слова, прозвучавшие как: — Прощай Вася!

На следующий день, едва стало светать, наш крейсер отшвартовался от норвежского берега. Провожающих не было.

С тех пор бывают моменты, когда я закрываю глаза и вижу в утренних сумерках тот пирс и силуэт девушки в белом платье. Она всё машет и машет мне платком…

Кузьмич наклонился, закрыл лицо руками… Наступила тягостная пауза. Мы с женой замерли.

Возможно, не вовремя, но когда Кузьмич немного пришёл в себя, я задал ему вопрос, который не мог не задать:

— А как же жена, наверно, не случайно — Анна?

Кузьмич покосился на меня и недовольно буркнул:

— Совпадение!

Первой умерла добрая баба Аня.

— Погоды–то, погоды нынче какие! — сетовала она на непрекращающиеся дожди. Зная о том, что мы не грибники, баба Аня, знаток здешних грибных мест, по пути из леса всегда заходила к нам и делилась грибами.

Через два года у Кузьмича началась катаракта, затянулся левый глаз, а вскоре он ушел из жизни.

Сын Кузьмича Николай — заматерел, развёлся с женой, отрастил брюшко, купил подержанную иномарку. Теперь возит из Москвы в деревню каких–то женщин, жарит шашлыки, и до глубокой ночи гремит попса в его автомобиле…

Любите ли вы детей? Для нормального человека этот вопрос звучит достаточно странно. Как же не любить прелестных, беспомощных младенцев, которые, лёжа на спинке, забавно перебирают ручонками и ножками, тянут кулачки в ротик и доверчиво улыбаются нам! У них светятся глазёнки, они чувствуют, что желанны в этом мире.

Как не умиляться малышам на детской площадке, когда они на неокрепшем языке лопочут друг с другом! А бесконечные вопросы, когда они познают мир, простодушные рассуждения, на которые не способен взрослый!

— Я очень хочу братика или сестричку, а папа приходит с работы, садится за компьютер и играет! — жаловалась мне на даче четырёхлетняя Дашенька — ребёнок индиго. Папе оставалось только смущённо отводить глаза. Дети — это святое!

Животные — братья наши меньшие! Истоки любви к животным — персонажи наших добрых мультфильмов и сама жизнь.

Но вот что странно! Есть люди, которые, как сговорились, утверждают, что я не люблю ни детей, ни животных!

Вот недавний случай. Только «ЖЭК — друг человека» закончил долгожданный ремонт нашего подъезда, как на стенах появились изображения в стиле примитивного, вульгарного «Ню». Некто неуловимый последовательно продвигал своё гаденькое «творчество» с первого этажа вверх. Наивные девочки–первоклашки хором назвали имя подрастающего хулигана.

Как–то встретил в подъезде его бабулю — вежливо обращаюсь:

— Бабуля! Вы же видите, какую красоту навели нам в подъезде, осталось разве что картины развесить да цветы на подоконниках поставить — как в культурных домах, а ваш внук на стенах неприлично рисует!

— Это не мой внук, нечего наговаривать! — недружелюбно, но не очень уверенно отреагировала она.

— Бабуля! Извините, сразу видно, что вы далеки от творчества! Вот смотрите, из последнего! Внучек ваш явно был в «ударе» — это состояние такое! Когда закончил «творить», то продолжил чертить полоску по лестничному поручню, — пройдёмте!

Чёрная полоска обрывалась на этаже, где они живут. Бабуля насупилась, стала что–то соображать.

— Бабуля! — продолжил я, не давая ей сконцентрироваться.

— У вашего внука, возможно художественный талант присутствует; правда, сюжетная линия и тяга к чёрному цвету настораживают! Надо бы его в детскую изостудию определить; глядишь, талант в нужную сторону обернётся!

Бабуля отвечает:

— Нечего ему в изостудиях делать, он уже большой!

— Эх, бабуля! Большой–то он большой! Маленькие, они на стенах из трёх букв выражаются, а ваш уже на четыре перешёл и к тому же, слово «секс» на английском пишет — видно, в школе учит! Только выгоды своей вы не понимаете! Через изостудию ваш внук знаменитым художником может стать, глядишь, вернисажи по Венециям начнёт устраивать, а если время выберет и в нашей картинной галерее выставку устроит. А мы с вами, нарядные, по залам будем ходить, восхищаться и гордиться! Нет, бабуля, ещё не поздно! Ведь он, всего–то, один этажа испачкал! Вспомните оболтуса, который до него все пять этажей испоганил, — спасибо, наконец–то закрасили! Родители в детстве упустили его, и, хотя, когда вырос, «откосили» от армии, он всё равно камуфляж носит — гаражи охраняет, а мог бы художником стать!

Мои доводы не убедили. Бабуля скривила губки и вдруг огорошила:

— Не любите вы детей! — теперь не здоровается.

Или вот животные! Некоторые жильцы очень даже удобно приспособились! Уходят на работу, а кошек в подъезд выпускают, чтобы гуляли сами по себе до вечера. По углам от них лужи, вдоль плинтусов потёки.

Запах — глаза щиплет! Он и в квартиру проникает. Не выдержал, подхожу к одной такой даме:

— Женщина, вы же видите, во что подъезд превратился, ступить негде, да и запах неприятный! Убирайте тогда за своими кошками хоть иногда!

И что вы думаете — она сразу грубить начала:

— Пусть убирает тот, кому положено! Уборка подъезда в моей квитанции обозначена! Запах им мешает! Так, может, и вы неприятно пахнете, а по этажам шастаете!

Только хотел возразить, что не могу неприятно пахнуть, каждый день в душ хожу — привычка такая; не курю; зубы чищу регулярно и даже мятную жвачку жую, — не успел, пошла и продолжает бурчать:

— Сами животных не любят, а выговаривают!

А тут ещё напасть! Этажом выше — параллельно, собачники живут с графской фамилией, а сами наоборот. До этого они трёх овчарок держали — кобеля и двух сук — предпринимательской деятельностью занимались без лицензии и кассового аппарата — щенков разводили для продажи. Собак выгуливали в два приёма — две и одну. Потом, видать, в телевизоре посмотрели, как чукчи с «хаски» управляются, и всю свору сразу выводить стали. Бывало, выйдут из квартиры без намордников, все жильцы шарахаются, а им приятно — психология такая. Вокруг всё больше собачников с психологиями видно климат изменился.