— Как там этот итальянский коп, к которому тебя приставили? — осведомился Сэл. — Сработались?

Дженнифер посмотрела на отца чуть искоса. Нетрудно было догадаться, что Сэл уже вытряс всю информацию, какую только можно, из своих источников в полицейском управлении. А источники у него были надежные. Таким образом, запираться и отнекиваться не имело смысла.

— Он самый лучший напарник из всех, какие мне попадались, — сказала она. — На улице держится уверенно, а когда нас припирают к стене, отбивается, как лев. Правда, гнет свою линию чуть сильнее, чем надо. Но такова уж его натура, и я тут делаю для него послабление.

— Слыхал я, что ты ему больше нужна, чем он тебе, когда требуется прикрыть друг другу задницу, — заметил Сэл, и в голосе его прозвучали до боли знакомые полицейские нотки. — Как думаешь, справитесь вы вдвоем, когда для вас по–настоящему жареным запахнет?

— А что ты сам думаешь? — спросила Дженнифер, вместо того чтобы ответить самой.

— Я этого парня не знаю, — пожал плечами Сэл. — То, что о нем говорят, в основном совпадает с твоими отзывами. Полицейский он крепкий, дело свое знает, пыль в глаза не пускает. Да только всех его прекрасных достоинств может оказаться недостаточно, учитывая то, с какой штуковиной ему предстоит столкнуться. То же самое и тебя касается.

— У него на этот счет имеется план, — сообщила Дженнифер. — Только я не знаю, в чем именно он состоит и какая там мне отведена роль.

— Наверное, этот итальянец еще не выучил толком английский и не знает, что означает слово «напарник», — проворчал Сэл.

Он смерил единственную дочь тяжелым взглядом. Это был взгляд скорее детектива, нежели отца. Потому что ему нужно было точно знать, готова ли она вступить в игру с высокими ставками. Сэл был достаточно наслышан о дочери и знал, что Дженнифер хороший патрульный с отличными полицейскими инстинктами. Ему тем не менее было неизвестно, хватит ли у нее при необходимости духа пристрелить человека на месте. Сможет ли она уничтожить киллера и при этом не сломаться внутренне, остаться самой собой — уверенным в себе полицейским?

— А может, он просто не хочет втягивать тебя в дело, к которому готовится, — завершил Сэл свою мысль.

— Трудно сказать, — задумчиво произнесла Дженнифер. — Он не из тех, кто любит делиться своими мыслями. Почти как ты, папа.

Сэл Фабини улыбнулся и отставил стул назад. Созрел для первой чашки кофе.

— Слышал я, и рожа у него смазливая, — проговорил он, стоя спиной к дочери.

— Какое это имеет отношение к делу? — спросила Дженнифер.

— Никакого, — обернулся Сэл, чтобы внимательно посмотреть на нее. — Во всяком случае, для меня. А вот как ты к этому относишься — это уже совсем другое дело.

— Давай лучше о работе, — предложила она. — А уж какой он из себя — красавчик или нет, — вряд ли повлияет на то, удастся ли ему разгромить бригаду, на которую он пошел войной.

Сэл опустился на стул. Большая чашка кофе, дымясь, стояла на салфетке между его локтями, а на лице блуждала улыбка.

— Вот мы и получили ответ на интересующий нас вопрос, — заключил он. — Иными словами, ты уже приняла решение, как вести себя в складывающейся ситуации. Причем приняла еще до того, как сегодня утром вошла в эту дверь.

— Ну, пойми же, папа, я не могу отпустить его одного, — с жаром сказала Дженнифер. — Он уверен, что справится, и никого не попросит о помощи. Но я хочу быть рядом, когда это произойдет. Для меня это очень важно.

— Ты превращаешь полицейское дело в свое личное, — произнес Сэл Фабини. — А для полицейского это самый верный путь в ловушку.

— Так ведь и для тебя каждое дело, над которым ты работал, становилось личным, — напомнила Дженнифер, подавшись вперед так, что даже слегка толкнула пластиковый стол. — Потому ты был никудышным мужем для мамы и неважным отцом для меня. Зато ты был лучшим копом во всей округе и никогда не попадал в ловушку именно потому, что каждое дело воспринимал близко к сердцу.

— Ведь ты не просто так пришла ко мне, Дженни, — мягко проговорил Сэл. — Уж во всяком случае, не ради яичницы с беконом. Ну, давай выкладывай, зачем пожаловала?

— За дополнительным стволом, — выпалила Дженнифер. — И за человеком, который, взяв этот ствол, не подведет.

— Так ты просишь прикрыть тебя? — пробормотал Сэл. Он выпрямился на стуле, его черные глаза вспыхнули огнем, дряблые мышцы предплечий вдруг налились силой. — Выйти на улицу, как в былые времена?

— Стрелков будет много, в одиночку ему их не одолеть, — объяснила Дженнифер. — Ничего наверняка не знаю, но чувствую. Не знаю, когда и как произойдет нападение. Знаю только, что в этот момент он не должен оказаться один.

— А почему я? — спросил Сэл. — Работаешь ты давно, у тебя должно быть достаточно друзей, которые не откажут тебе в помощи, даже в ситуации, когда придется побывать под пулями. И пользы от них наверняка будет больше, чем от меня, потому что они молодые, а я старый.

— Ты мой отец, — отрезала Дженнифер. Потянувшись через стол, она положила ладонь ему на правую руку. — И самый лучший коп из всех, кого я когда–либо знала.

— Даже лучше, чем твой итальянский приятель? — недоверчиво осведомился он.

Дженнифер улыбнулась.

— Да, папа, — ответила она. — Даже лучше, чем Ло Манто. Ну, помоги мне, а?

— Я и сам знаю, что лучше, — Сэл снова завел речь о своем. — Только никогда не говори ему, что сказала мне об этом. Не волнуйся. Это останется между нами, как бы ни сложилась ситуация.

— Так ты согласен? — настойчиво спросила Дженнифер, в то время как отец, отодвинув стул, направился к вешалке рядом с входом на кухню. — Поможешь?

— Скажи только, где и когда, — отрывисто бросил Сэл. Он надел синий блейзер, выдвинул верхний ящик комода и вытащил оттуда два пистолета 38-го калибра в подвесных кобурах. — Если меня здесь не застанешь, звони по сотовому. На автоответчике никаких посланий не оставляй. Если не буду отвечать, все равно звони, пока не отвечу.

— Куда это ты собрался? — удивилась Дженнифер, наблюдая, как отец шествует к двери–ширме, отделяющей кухню от гаража.

— В тир, — пояснил он. — Давненько с этими стволами не упражнялся. Так что надо бы посмотреть, по–прежнему ли я способен попасть в цель. Для начала хотя бы в бумажную.

Дженнифер встала из–за стола и оперлась на кухонную стойку. Она внимательно смотрела на отца, возившегося на другом конце кухни.

— Спасибо, папа, — взволнованно вырвалось из ее груди. — Я буду тебе должна.

— Вот и хорошо. Вымой посуду, — ворчливо произнес Сэл Фабини, отодвигая дверь, за которой стоял его «Крайслер», — и будем квиты.

Глава 23

Карло Берц положил мощную винтовку на белое полотенце, которое заботливо расстелил у края крыши. Разорвав бумажный пакет, он вытащил оттуда толстенный кусок мюнстерского сыра и рогалик из плотного теста, прислонился спиной к залитому смолой выступу и открыл нож с кроваво–красной рукояткой. Отрезал и отправил в рот солидный ломоть сыра. Начал жевать — медленно и вдумчиво. Затем вытащил из кармана куртки холодную бутылочку воды «Поланд Спринг» и одним махом отвернул крышку. Несколькими большими глотками запил съеденный сыр. Берц поглядел сперва на ружье, потом на стоявший под боком будильник. Тот тикал громко и бодро: большая белая стрелка вот–вот покажет пятнадцать минут двенадцатого дня. Солнце уже жарило вовсю, как и полагалось в августе. Берц отрезал еще ломтик сыра, задумчиво зажал его в правой руке и закрыл глаза, погрузившись в шум и гам, долетавшие до самого верха с длинной, узкой улицы. Он находился как раз посреди квартала, на крыше шестиэтажного дома, на расстоянии выстрела от наземной остановки метро, ходившего вдоль Уайт—Плейнс–роуд.

До очередного заказного убийства оставалось сорок пять минут.

* * *

Элмо Сталли шел дворами, спускаясь по склону со стороны медицинского центра, обширная территория которого примыкала к шоссе Бронкс—Ривер–парквей. Понурив голову, он держал путь к дому с узким фасадом на Восточной 234-й улице, стараясь думать только о предстоящей работе. Обе руки его были глубоко засунуты в карманы длинного и легкого серого плаща. Пальцы сжимали стволы двух пистолетов 38-го калибра. А под плащом на шее висел внушительный дробовик. Протиснувшись сквозь узкий проход за зданием местного банка, Сталли спустился в подвал соседнего неприметного домика, как две капли воды похожего на другие, стоявшие вдоль улицы. Там, рядом с видавшим виды старым бойлером, он нашел сложенный садовый стульчик. Разложил его и поставил перед маленьким разбитым окошечком, из которого были хорошо видны обочина и припаркованные на ней один за другим автомобили. Он сел на стул поудобнее, положил дробовик на колени, а пистолеты оставил в карманах. Вытащил из кармана рубашки небольшой плеер, нажал на кнопку «воспроизведение», и сумрачный подвал наполнили чарующие звуки «Неаполитанской тарантеллы» Россини в исполнении Энрико Карузо. Это была его любимая песня.