— Значит, это мой отец велел ему проиграть все деньги, даже те, которых у него не было? — задал вопрос Росси. — Или, может быть, все–таки этот неудачник проигрался в прах по собственной инициативе?

— Ставки тот делал самостоятельно, — признала Дженнифер. — А ваш отец взвинчивал проценты на его задолженность. Тот человек в большинстве случаев расплачивался с долгами. Как правило, с опозданием, но в рамках допустимого.

— Тогда этот парень не в праве жаловаться, — заявил Росси. — Самый простой выход для таких, как он, — бросить игру и уйти. Стоит ему сделать такой шаг, и никто никогда не тронет ни его самого, ни его семью. Но такие не уходят, потому что не могут. Игра значит для них больше, чем радости семейной жизни, и они принесут в жертву что угодно и кого угодно за возможность и дальше делать ставки в надежде на единственный сказочный выигрыш, который якобы изменит все. Но удача никогда не улыбается таким.

— Хуже того, — добавила Дженнифер, — таким ваш папа выставлял счет, предлагая на выбор три варианта: или плати, или прощайся с жизнью, или отдавай младшего сына. На мой взгляд, большинство мужчин либо найдут возможность заплатить, либо предпочтут пулю. Пожалуй, из трех путей этот самый легкий.

— Каким же путем пошел наш герой? — поинтересовался Росси, презрительно роняя слова. Он вырос в среде, где на слабость смотрели свысока и презирали тех, кто становился уязвим из–за собственных слабостей.

— Этого нам знать не дано, — ответила Дженнифер. — Его лишили возможности выбирать. Потому что вместо него выбор сделала ваша мать. Она бросила на стол новую карту — такую, о которой ваш отец и подумать не мог.

— Какую же?

— Она предложила дать ему его собственного сына, — сказала Дженнифер. — Который будет для них общим. И в котором будет течь кровь Росси, а не человека, который гораздо слабее.

— И мой отец согласился? — спросил Росси, в глазах которого мелькнуло волнение, хотя тело его и оставалось неподвижным, будто античная статуя.

— Отчего же ему было не согласиться? — усмехнулась Дженнифер. — Зачем брать какого–то мальчишку, о котором практически ничего не знаешь, когда у тебя есть возможность вырастить собственного, у которого будут твое имя и твоя кровь в жилах? Сын, который когда–нибудь станет взрослым и которому можно будет передать семейный бизнес. Который сделается доном не хуже, а то и лучше отца. Свой сын, своя кровь…

— Отличная повесть, детектив, — произнес Росси. Мышцы его шеи и плеч теперь расслабились, и он опять откинулся на спинку кресла. — Весьма вам признателен за то, что выкроили время и, вместо того чтобы гоняться за преступниками, пришли повеселить меня. Однако у нас обоих есть дела, требующие безраздельного внимания, и думаю, что каждому из нас пора к ним вернуться.

— Эта женщина стала вам матерью, — завершила тем не менее Дженнифер.

Она была готова к тому, что сейчас последует его подлинная реакция, но не знала, в какой форме это произойдет. Будет ли это ярость или глухое неприятие, безразличие или театральное заламывание рук? Как бы то ни было, рассудила Дженнифер, если Росси унаследовал что–то из того, что есть в характере До Манто, именно теперь самый подходящий момент, чтобы эти качества обнажились.

— Ну, так и быть, уделю вам еще несколько минут, — проговорил Росси. — Допустим, что ваши россказни — правда, и у моего отца была интрижка с какой–то женщиной, чей муж угодил в финансовую яму. Предположим еще более невероятное — то, что эта несчастная, жалкая женщина может быть моей матерью. Даже если я соглашусь со всем этим полностью и безоговорочно, остается один большой вопрос: ну и что из всего этого? Для меня это не значит ровным счетом ничего. И ни в малейшей степени меня не затрагивает.

— А вот тут, Росси, вы сильно заблуждаетесь, — веско произнесла Дженнифер. Положив ладонь на стол со своей стороны, она нагнулась вперед, и упавшая прядь светлых волос скрыла правую часть ее лица. — Кое–что это для вас означает. И затрагивает вас. Затрагивает так, что человеку вроде вас и подумать страшно.

— Ну и каким же образом? — поинтересовался Росси. — Растолкуйте, если не трудно. После чего, смею надеяться, вы встанете наконец и уберетесь из моего дома к чертовой матери.

— У вашей матери было два сына, — поведала

Дженнифер, пригвоздив его к месту тяжелым взглядом, каким обычно смотрела на преступников. — Один — от вашего отца, другой — от мужа.

— Договаривайте, — велел Росси.

— Тот, который от мужа, — Ло Манто, — проговорила Дженнифер, дрожа от внутреннего напряжения. — Коп, смерти которого вы столь сильно жаждете, — ваш брат.

Пит Росси встал. Отпихнув кресло назад, подошел к эркеру и уставился на машины, снующие внизу по улице. Сунув руки в карманы брюк, он дышал медленно и размеренно. Полицейская дама, стоявшая у него за спиной, распахнула настежь дверь, которую он издавна держал не просто закрытой, а наглухо задраенной. Росси и в детстве не слишком–то посвящали в историю о его матери, бросившей мужа и сына в поисках лучшей жизни, чем та, которая была ей уготована судьбой. Позже, став взрослым, воспитанным с рождения по законам каморры, он оказался в ситуации, когда докопаться до правды еще труднее. Его давно мучили подозрения, что он является внебрачным ребенком, которого отец прижил от одной из своих многочисленных пассий. Дон Николо Росси свято чтил устав каморры — за одним исключением. У него была непреодолимая слабость к женщинам, делавшая его уязвимым. Любой из баб, встречавшихся ему на жизненном пути, не составляло труда соблазнить и покорить его. Это был мужчина, обладавший счастливой способностью довольствоваться малым, — страстью вместо любви, сексом вместо романтического ухаживания, мимолетным увлечением вместо долговременных отношений.

Еще в ранние годы Росси научился подавлять в себе любое стремление узнать истину о матери, принимая на веру ходульную историю, которую ему подсовывали взамен.

Росси задержал взгляд на шедшем мимо его дома старике, которого тащила за собой на поводке небольшая собачка. Старику на вид было под восемьдесят. Давно прошли времена, когда жизнью его управляли будильник и босс, однако дед был одет так, словно направлялся на работу в офис. Костюмчик был старый, но вполне приличный, штиблеты стоптаны, но начищены до блеска, галстук гладок и аккуратно завязан. Старик прожил на свете достаточно долго, чтобы понять, что хороший внешний вид в состоянии скрыть многие изъяны, служа покровом для нашего истинного «я».

— И что же, по–вашему, должно последовать после того, как вы мне все это рассказали? — спросил Росси, все еще стоя к Дженнифер спиной и лицом к утреннему солнцу. — Семейный пикник? Или ужин в теплой атмосфере, за которым мы с этим копом предадимся воспоминаниям о былом? Как эта информация изменит хоть что–то из того, что существует между мною и Ло Манто?

— Я не знала, какова будет ваша реакция, — призналась Дженнифер. — По правде говоря, я не имею никакого представления, как может измениться что–то между вами. Может, ничего вообще не должно меняться. Не знаю… Просто мне подумалось, что вам пора услышать истинную историю. А, кроме меня, рассказать ее вам было некому.

— Он знает? — задал вопрос Росси. — Вы и его своим черным юмором позабавили?

— Если и знает, то не от меня, — сказала Дженнифер. — Честно говоря, мне сдается, он в полном неведении.

— Не кажется ли вам это странным? — обернулся к ней Росси. — Великий детектив не способен нащупать нити к собственной семейной истории.

— Но и великий дон в этом отношении оказался не лучше, — заметила Дженнифер. — Так что на вашем месте я бы не слишком задавалась.

— В таком случае, детектив, мы все допустили ошибку, — произнес Росси, подойдя к ней. Взяв Дженнифер под локоть, он повел ее из библиотеки в прихожую. — Ошибку, возможно, прискорбную, но объяснимую. А следующая ошибка определит дальнейшее направление нашей жизни.

Они остановились у входной двери. Росси дождался, когда Марио откроет ее, впустив в дом вал теплого воздуха и дополнительную дозу солнечного света. На улице, сразу слева от них, две девчонки увлеченно прыгали через скакалку. Их счастливый смех делал утро на редкость веселым.