Единственной любовью всей жизни толстяка были деньги. Его родители были врачами, широко известными в академических кругах учеными–медиками и вырастили сына в достатке и роскоши. Впрочем, ни первое, ни второе не радовали сердце мальчика. Ему было восемь, когда он получил в подарок от своего взбалмошного дяди охотничью винтовку, а в девять мальчик совершил первое убийство, застрелив оленя, пасшегося на берегу реки на севере Мэриленда. Именно в тот момент, когда пуля вонзилась в тело животного, разрывая живую плоть и дробя кости, юный Грегори Рэн–делл понял: вот оно, его истинное призвание!

Это произошло три десятка лет назад, а теперь толстяк, известный в узком кругу коллег под кличкой Флэш^[19] из–за невероятной скорости, с которой он убирал намеченную цель, вплотную приблизился к завершению своего трудового пути. Он твердо вознамерился остепениться, спрятать в чулан винтовки, прицелы и начать зарабатывать на жизнь каким–нибудь другим, более мирным способом. С того, первого, выстрела в лесу Мэриленда толстяк убил столько живых существ, что потерял им счет, причем для него не имело никакого значения, кто в данный момент является его дичью — животное или человек. Он устал от своей работы, от непрекращающихся ночных звонков и встреч с невозмутимого вида мужчинами, имена которых он никогда не трудился запоминать. Все эти годы он не боялся ни тюрьмы, ни предательства. Людям, с которыми он имел дело, не нужны были лишние хлопоты. Не желая нажимать на курок лично, они были готовы платить огромные деньги за то, чтобы их неприятелей чисто и в назидательной для других манере устранил профессионал. Флэш Рэнделл всегда любил и сам акт убийства, и процесс подготовки к нему — все эти маленькие детали, необходимые для того, чтобы выполнить заказ именно так, как было желательно заказчику.

И тем не менее он решил завязать с ремеслом душегуба по найму. Больше всего ему надоело нытье миллионеров по поводу непомерно высоких, по их мнению, расценок на его услуги и связанные с этим «производственные» расходы. Каждый раз, когда приходило время расплачиваться, они сокрушались так горько, как будто у них отбирали последние тапочки. А если ему суждено потерпеть неудачу, чего, впрочем, пока ни разу не произошло, он сам превратится из охотника в дичь, и эта перспектива ну никак не устраивала Флэша Рэнделла.

Перевернувшись на спину, толстяк подставил солнцу лицо и грудь, рубашка на которой успела пропитаться потом. Это будет его последняя охота. И лучшая.

Убийство Джанкарло Ло Манто станет шедевром, который навсегда останется в памяти потомков.

* * *

Ло Манто стоял на третьей ступеньке крыльца дома и смотрел сверху вниз на Фелипе Лопеса. Глаза мальчика светились, как две темных звезды. Он говорил с таким напором, с каким может говорить только взрослый, но никак не пятнадцатилетний парень, живущий впроголодь в безжалостных джунглях городских улиц.

— Тебя ищет больше народа, чем бородатого чувака по имени Усама. Разница между вами только в том, что за твою голову дают меньше и у тебя нет пещеры в горах, где ты мог бы спрятаться.

— И кому я нужен больше всего? — осведомился Ло Манто, сунув руку в нагрудный карман синей рубашки мальчика и вытащив оттуда пачку жевательной резинки со вкусом корицы.

— Это зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в слово «больше». Кто готов заплатить за твою шкуру дороже или кто бросил на твои поиски больше всего людей?

— И то, и другое, — ответил Ло Манто. Он смотрел мимо Фелипе, и его взгляд скользил по равнодушным лицам проходящих мимо незнакомых людей, озабоченных только своими проблемами.

— На улицах говорят, что тот, кто притащит тебя живым или мертвым — лучше, конечно, мертвым, — получит столько бабок, что целый год, а то и два сможет валяться кверху брюхом, не заботясь ни о чем.

— Это щедрое предложение касается всех?

— Всех, у кого имеются две ноги и пара зорких глаз, — ответил Фелипе. — Им плевать, кто принесет твою голову, главное, чтобы ты оказался на том свете.

— Не появились ли в округе какие–нибудь новые люди? — задал следующий вопрос Ло Манто. — Я имею в виду не обычных быков из подвала, а какого–нибудь солидного человека — с кожаным «дипломатом» и серьезным лицом.

— Сам я никого такого не видел, — помотал головой мальчик, — но на улицах говорят, что приехал какой–то крутой стрелок — только для того, чтобы всадить пару пуль тебе в спину. По слухам, он настоящий виртуоз. Если он промахнется или хотя бы только ранит тебя, это будет первый экзамен, который он провалил.

Ло Манто сел на ступеньку, вытянул ноги и прислонился спиной к цементному ограждению крыльца. Взглянув на Фелипе, он ободряюще улыбнулся и заявил:

— Видимо, мы движемся по правильному пути, коли они развили такую бурную деятельность.

— Или у тебя просто здорово получается доводить людей до белого каления, — продолжил его мысль Фелипе. — И, как я слышал, у тебя проблемы не только с итальянцами и их стрелками. Я слышал, что в связи в выдачей лицензии на твой отстрел, на охоту вышли все имеющиеся в городе претенденты на членство в каморре, которые умеют давить на курок.

Несколько секунд Ло Манто молча смотрел на мальчика, а затем задумчиво проговорил:

— Я втянул тебя в эту историю для того, чтобы ты был моими глазами и ушами. Того же самого я хочу от тебя и сейчас. Но как только раздастся первый выстрел, ты должен немедленно исчезнуть. Ты должен слушать, а не ловить пули.

— По правде говоря, ты мне даже за это платишь слишком мало. Я мог бы легко получать по двадцать баксов в день, просто собирая пустые бутылки и банки на улицах Вестсайда.

— Правда? — переспросил Ло Манто, едва заметно улыбнувшись. — Тогда почему ты согласился на мое предложение? Из–за того, что у тебя закончились мешки для пустых банок?

— Фигня! — отмахнулся мальчик. — Просто мне захотелось заняться чем–то новеньким, а то, что ты попросил меня делать, казалось не слишком сложным.

— Похоже на правду, — сказал Ло Манто. — Вот и продолжай слушать. Не задавай слишком много вопросов и не приближайся к тем, кто, как тебе подсказывает нутро, может догадаться о том, что мы с тобой связаны.

— Начнем с того, что эти ребята очень осторожны с тем, что говорят. Впрочем, ты сам здесь вырос и должен знать, как тут распространяются слухи. Может, с тех пор, как ты отсюда уехал, места и лица изменились, но все остальное осталось прежним.

— А этот стрелок, про которого все говорят… — Ло Манто помедлил. — Ты знаешь его имя?

— Только кличку, — ответил мальчик. — Крутые называли его Флэш. Слыхал про такого?

— Я проверю его по полицейской картотеке, — ответил Ло Манто. — Если нам удастся найти его фото и личные данные, значит, он не такой уж великий, как про него говорят.

— Ему не обязательно быть великим, — возразил Фелипе. Другой раз достаточно простого везения. Я надеюсь только на то, что он не промахнется и не прикончит какого–нибудь невинного парня, оказавшегося поблизости.

— Ты имеешь в виду невинного парня вроде тебя? — с улыбкой уточнил Ло Манто.

— А чего ты смеешься? — ощетинился Фелипе. — Во всех трех библиотечных книжках, которые я прочитал в последнее время, погибали невиновные. А что происходит с главным героем? Ему хоть бы хны! Остается живой и невредимый, и даже прическа не растрепалась.

— Возможно, ты просто не те книги читаешь, — предположил Ло Манто.

— Возможно, — согласился Фелипе, — но то же самое пишут в газетах, говорят по радио и показывают по телевизору. Везде происходит одно и то же. Парни вроде тебя всегда выходят сухими из воды, а такие, как я, получают дырку в голове.

— Я постараюсь, чтобы этого не произошло, — пообещал Ло Манто, скользнув взглядом по соседним крышам.

— В случае успеха ты будешь первым, у кого это получилось, — скептически откликнулся мальчик. — Кроме того, я не особо и боюсь. Просто предпочитаю быть начеку.

Ло Манто восхищался этим мальчиком: его способностью, невзирая на бедственное положение и уличное окружение, сохранять уверенность в себе и контроль над ситуацией. Он во многом напоминал Ло Манто детей бедноты из Неаполя, вечно голодных ребятишек, которые выживали лишь благодаря попрошайничеству и воровству с лотков уличных торговцев. Жизнь обрушилась на этих мальчишек и девчонок всей своей невыносимой тяжестью, поставив их в равное положение со взрослыми и подвергнув таким же испытаниям: существование впроголодь, разрушенные семьи, отсутствие крыши над головой, нескончаемая борьба за еду, лекарства или место в ночлежке. И каждый такой экзамен оставлял неизгладимый след на их повзрослевших раньше срока лицах. В их глазах — темных, проницательных — Ло Манто неизменно видел печаль, упрямство, злость и покорность судьбе.