К 6 часам вечера проверили 72 человека – из них причастных к черной магии и прочим нехорошим делам, обнаружил всего троих. Двух женщин и мужчину, расстреляли, а трупы сожгли.

В целях безопасности и экономии времени, Алеша приказал подчиненным остаться в монастыре на ночь. Через час приехала полевая кухня, а с ней на повозках палатки с имуществом гвардейцев и Посвященных.

Афонька прискакал в сопровождении Снежка. На сортировку у гвардейцев ушло четыре дня. Колдунов, ведьм и оборотней, обнаружили всего числом 12. Получалось на одного виновного двадцать невинных – нехорошо, однако.

В последний четвертый день, из самой дальней камеры два бойца привели узницу – молодую девушку, кутающуюся в обрывки бурнуса. К удивлению Алеши, на нее монахи дела не завели. После короткого разговора, стало понятно почему – похотливый Хесус, таким методом захотел склонить Иду, а так звали девушку, к сожительству.

Ей всего шестнадцать лет, а фигура и волнительные изгибы уже вызывают обильное слюноотделение у мужчин. Справедливости ради, следует отметить – Алеша на всех узников смотрел в основном "третьим глазом". Потому и буркнул безразлично Афоньке:

– Отведи девчонку помыться, у монахов есть вроде небольшая баня и найди ей какую ни то одежду. Нечего полуголой шастать.

Сказал и забыл. К тому времени отпускали последнюю группу заключенных. Алеша, в качестве компенсации, выдавал каждому по одной золотой монете, а заодно объявил:- Через день всем собраться у дворца губернатора, для получения своего конфискованного имущества.

Он здраво рассудил – на Руси доносчику первый кнут. Большинство людей пострадало в результате доносов. С плохишами предстояло разобраться завтра.

– Ваше бродь, ужин готов, мы вас ждем – жужжал над ухом денщик.

Алеша сгреб оставшиеся бумаги в кожаную сумку и вышел из кабинета. В нем когда-то заседал глава судейского трибунала – отец Хесус.

У палатки стоял накрытый раскладной столик, рядом примостился Снежок, делавший вид, что предстоящий ужин ему безразличен. Метрах в трех, на низкой скамеечке застыла фигурка закутанная в белый бурнус.

– Дык, Ваше бродь, по вашему приказу иудейку доставил. – Помылась, в порядок себя привела.

– Тогда чего девушку томишь, приглашай ее за стол ужинать.

Когда девушка села напротив, обомлел. Такой совершенной красоты он еще не видел. Тонкие точеные черты лица смутили юношу.

– Ида – поросил он хриплым голосом – сними, пожалуйста, с головы бурнус.

Девушка послушно сдернула одеяние. Алеша с Афонькой застыли пораженные совершенным обликом. Афонька перекрестился и, сбегав в палатку, принес кувшин вина.

– Ваше бродь, с вашего дозволения, пойду к лошадям, напою, накормлю – бормотал он удаляясь.

Ида оказалась милой девушкой, приятной в общении, внешне абсолютно не пользующаяся своей красотой. Она считала грехом использовать в личных целях свой ослепительный облик.

– Ну, это у тебя по малолетству – рассудил Алеша.

В жизни так и обстоит дело – где это видано, чтобы женщина не использовала свое главное оружие. А если нет, то это по части сказок и легенд. Чем больше юноша общался с юной иудейкой, тем больше она ему нравилась.

Судьба ее оказалась незавидной. С десяток семейств караваном шел из Толедо в порт Кадис. Евреи, почувствовав на своей шкуре гонения Инквизиции, хотели покинуть Испанию. По дороге караван ограбили разбойники – взрослых и детей убили. Паслась одна Ида, да и то, случайно.

Через месяц скитаний пришла в Свилью и к своему несчастью попала на глаза отцу Хесусу.

Ида с целью пропитания танцевала с бубном на торгу, там инквизитор и прицепился. Недели две уговаривал – не вышло. После чего арестовал и держал в подвальной камере. Девушка, выпив вина пыталась упасть на колени перед своим спасителем. Она очутилась в объятиях Алеша, когда он ее поднимал.

Девчонка вцепилась в него, не оторвать. Пришлось нести в палатку, а что делать. Идина неопытность с лихвой компенсировалась неуемным темпераментом и жаркими ласками. Она оказалась прекрасной и страстной любовницей, сопровождала Алешу до самой Валенсии.

Одоевский, от греха подальше, устроил Иду в Греции, в Салониках купил ей большой дом и дал сто тысяч золотом на житье-бытье.

Вся дальнейшая жизнь Алексея Одоевского состояла из таких встреч – с красивыми и просто симпатичными женщинами. И ни одна не оставалась обиженной или оскорбленной в своих чувствах. Все они любили Алешу искренне и нежно. В отношениях с ними, он всегда оставался честен и правдив – что женат, говорил всегда и сразу.А за то, что дарил им райское наслаждение – они его просто боготворили. Алеша сам того не ведая оказался рыцарем чести – почти всем своим возлюбленным помог материально, делая девушек весьма состоятельными особами того времени.

Наместник, князь Крымский, поворочавшись на широкой тахте, открыв глаза, пялился на потолок шатра. Эдит – славная девчонка, сладко посапывала во сне. Хронос заботливо прикрыл ее шелковым покрывалом. Шесть часов утра, сна ни в одном глазу, да и не нужен ему сон, по большому счету – сплошной атавизм.

Хронос поднялся, накинул халат и вбухался в турецкие туфли с загнутыми носами без задников, и вышел наружу.

Золотой диск солнца только начал выкатываться, обещая погожий день.

Хронос успокаивающе махнул рукой охране и присел на раскладной стульчик – призадумался. С одной стороны хорошо, что Владимир выдернул его с Крыма, подальше от визгливого гарема, да и с Эдит познакомился, но с другой – не ожидал такого большого объема работы. Сюда, в его так называемую ставку, Посвященные со всей Испании присылали "мутных" узников Инквизиции, причем десятками. Посвященных и винить то нельзя, потому как у многих бывших узников стояли мощные ментальные блоки. Применяя комплексные меры, вплоть до серебра и святой воды, Хронос довольно успешно снимал блоки, отделяя чистых от нечистых.

Но трудиться приходилось на износ, даже несравненная Эдит стала намекать о недостатке внимания.

Предтеча внутренне злился и рычал, а сделать ничего не мог – дело нужно довести до конца. Конечно, можно отдать приказ и "мутных" просто стали бы отстреливать, но это признание своей некомпетентности, да и Романовы не понял,а пока Предтече приходилось стискивать зубы и колоть очередного узника.

– Как они ему надоели, кто бы знал, быстрей закончить эту канитель и вместе с Эдит в Крым. Вот только гарем, до прибытии убрать втихаря в Казань – иначе его милая девчонка не поймет.

– Ага, "милая" – французская красавица оказалась ревнивой тигрицей – Хронос непроизвольно дернул поцарапанной щекой. Заживить царапину для него секундное дело, но он этого делать не стал – в воспитательных целях.

– Ладно, чего рассуропился – сейчас утренний туалет, завтрак и * * * за работу, товарищи.

Вернувшись в родной город, Владимир пару дней провел в кругу семьи. Соскучившаяся Наташа, бросив все дела не отпускала ни на шаг. Прослабление сделал лишь для Эли – за два дня эти шальные женщины вытянули из него все жизненные соки.

На третий день Владимир дал отлуп, отгородившись государственным делом и, невзирая на надутые губки жены и нахмуренные брови Эли, прихватив Скуратова, отбыл.

В Чернолучье они устроили грандиозную пьянку, втянув в нее и уважаемого тестя. Ему Романов вывалил все столичные новости и посоветовал готовиться стать первым лицом города. На второй день тестя утащила разъяренная теща, Ольга Петровна.

Скуратов заметил:

– Какая шикарная вумен – тайфун.

– Вот, вот, яблоко от яблони.

– Ты на свою Наташку намекаешь?

– Угу, на ее любимую.

– Ты не отвлекайся, наливай.

Попив от души на третий день занялись делом.

– Семен, тебя отправляю в Казань в XV в., а я займусь Главным федеральным банком.