С точки зрения разведок это была анархия.

После очередного поражения воспринимаемая как небывалая военная хитрость.

С течением времени естественным образом трансформировавшаяся в символ непознаваемой исконной силы русских.

— Пусть только попробует штурмовать в лоб! — истерично всхлипывал стрелок. — Сволочь! Пусть только попробует! Я его лично застрелю! Гад!

Офицер морщился. На стрелка накатил запоздалый ужас, и нервы не выдержали. Вроде все понятно и извиняемо, но слушать в свой адрес ругательства — не очень приятное времяпровождение. Особенно перед Клондайком.

А Клондайк впечатлял. Он висел в космосе огромным подсвеченным облаком, и километровые матки смотрелись рядом с ним жалкими ничтожествами. Промышленный конгломерат европейской империи, яркий образец ее космической мощи. И, малой своей частью, концлагерь для российских военнопленных.

— Товарищ император! — прорвался недоуменный возглас с «Локи». — Что это за дрянь? Оно локации не поддается!

— Лючия, введи ребят в курс дела! — буркнул офицер и продолжил вглядываться в переплетение полей.

Краем сознания он следил за звонкими разъяснениями разведчицы. Действительно, дрянь. За полвека непрерывной работы конгломерат выбросил в окружающее пространство столько всего, что сформировал вокруг астероидного кластера псевдоатмосферу. Псевдо — потому что удерживалась она принудительно, за счет так называемого эффекта гравитационного пузыря. Имени вездесущего Фридмана, естественно. Газопылеметеоритная субстанция очень плохо поддавалась локации и в силу своих естественных свойств, и в результате работы уникального оборонительного комплекса, размещенного в атмосфере.

А еще в облаке прятались стартовые платформы ракет, мины и много чего секретного, любовно пополняемого каждый год предусмотрительными обитателями Клондайка.

Хочешь бесславно погибнуть — добро пожаловать в облако, хоть в матке, хоть в чем. А если не сквозь облако — то тоже добро пожаловать. Единственный проход, так называемый «глаз бури», а на самом деле топологический изыск европейских генераторов защитных полей, охранялся выше всяческих похвал. Выше всяческих. И из облака, и с кластера непосредственно. Защищался он до недавнего времени и из космоса, «Нибелунгом» — но на корабле орбитальной обороны теперь хозяйничала госпожа Смерть в лице майора Быкова со товарищи.

— Чо-то мы не поняли, как это штурмовать! — признались с рейдера. — Если через проход, то проще самоподорваться! А если не через проход, то… тоже проще подорваться! Пижон, подтверди!

— Il faut filer pour barbe noir! — нервно высказался европеец.

А офицер вдруг подумал, что никто в мире не видит то, что видит он. Даже операторы радарных групп располагали лишь малой частью информации, каждый своим кусочком. А он видел целостную картину. Клондайк, каков он есть. Прекрасный, сияющий всеми цветами радуги Клондайк. Волшебный цветок, завернутый в изящные плетения полей.

— Сергей, сделай-ка облет объекта! — приказал он.

— Только попробуй штурмовать в лоб! — выкрикнул стрелок и затих.

— Готов! — завистливо сказал пилот и взялся за управление. — Хорошая у Олежки нервная система! Наорался, напсиховался, отрубился — и через час жив-здоров, как ни в чем не бывало! А я бы загнулся от таких перегрузок!

— Это что? — перебил офицер.

— Где? — не понял пилот. — Если в облаке, то я не очень-то… но вроде ничего не вижу.

— И я не вижу! — удовлетворенно сказал офицер. — Дыра в защите!

— Да? А вон там синенькое мигает — не ракеты, что ли?

— Не синенькое, а сиреневое! — поправил офицер. — Ну, ракеты. И что? Десантника на ранце они не увидят, иначе давно разрядились бы на любой метеорит, так?

— На ранце? — задумчиво переспросил пилот. — На Клондайк — на ранце?! Не, можно, конечно — только скафандр любым трассером рвется в клочья. И если там стоит хотя бы один автомат… а он обязательно стоит, и не один… то десанту конец. Ты все же решил избавиться от полосатиков?

— А нам не надо на Клондайк! — счастливо улыбнулся офицер. — Нам бы только до ракет… Быков! Майор Быков! У тебя есть боевые пловцы?

— Мы все пловцы! — прохрипел далекий десантник. — Только заняты маленько! А для чего?

— Ракеты с защитной сферы Клондайка снять.

— Мы пловцы, а не служебные собаки! Мы как ракеты найдем в этой каше? Там же ни черта не видно!

— Вас наведут! — пообещал офицер.

— «Тринадцатый», что ли? — неуверенно хохотнул майор. — Ой не ври! «Тринадцатый» — наш парень, а там для самого Даждь-бога задачка!

— Я сказал! — отрезал офицер.

— Ты понимаешь, что сейчас будешь делать? — тихо спросил пилот. — ЭТО на особую службу не списать, понимаешь? И на Даждь-бога тоже. Ни черта ты не понимаешь… Олежка, ты как? Прикроешь мальчика?

— Щас, — невнятно пробормотал стрелок. — Щас, Серый, еще десять сек…

Пилот тяжело вздохнул и сгорбился.

Подошел «Нибелунг», из него брызнули элементары десантников. Офицер машинально пересчитал, мучительно скривился и потер грудь. Укрепленный периметр на «Нибелунге» десантники щедро оплатили собственной кровью.

— «Двойке» — раскрытие! — резко приказал он. — Минус, пятнадцать, восемьдесят пять!

Первая тройка нырнула во мглу, следом другая…

Через полчаса офицер готов был признать правоту десантника. Он смог довести до ракетных платформ два десятка боевых пловцов, но чуть не умер от напряжения. А самая работа только предстояла. Ему еще нужно было провести расчищенной трассой весь флот бунтовщиков — и уронить его на Клондайк в самом незащищенном месте, желательно рядом с куполом концлагеря для военнопленных. Вроде бы несложно — но это если вести по одному кораблю. Один корабль он уже вел уверенно. Однако в процессе расчистки выяснился неприятный факт: защитная сфера оказалась запрограммирована на самовосстановление, и на место нейтрализованных ракетных платформ начали подтягиваться различные огневые системы. И задача разом усложнилась на порядок. Вести флот, отслеживая и учитывая перемещения всего защитного периметра — не для человека работа!

Можно было, конечно, пойти напролом. Выбрать на Клондайке незащищенную точку — и… Сколько-то попаданий ракет матки могли выдержать. Ну, если не зацепит распределенный двигатель. Вот только потери личного состава при штурме в лоб — до восьмидесяти процентов.

Офицер упрямо стиснул зубы и приказал флоту начать движение…

Он провел флот к Клондайку. Не на силе воли, не на предельной сосредоточенности, а… если честно, он сам не знал, как и за счет чего сделал это. Но сделал, потом приказал пилоту начать движение, еще успел услышать тихое «есть» — и лишь потом отключился.

У него тоже оказалась очень хорошая нервная система. Такая… с защитой от перегрузок. Так что он даже не увидел, как странно повел головой пилот — и в свою очередь ткнулся лицом в панель управления…

В результате они позорно пропустили уникальную операцию по захвату европейского промышленного кластера. Когда их нашли, стрелок все так же валялся в отключке, пилот тихо истекал кровью в своем компенсаторе, а офицер… европейские парамедики уверяли, что сердце у «господина императора» вообще не билось, но им потом никто не поверил, и сам офицер в первую очередь. Как не билось, если оно — здоровое?!

Клондайк… он стоит в одном ряду с такими названиями, как Олимп, Мекка, Иерусалим. Именно после Клондайка новую веру стали называть верой чудес. Причем верой — исключительно по традиции. Веры как таковой там не было ни грана.

«Верь!» — требовали все религии мира до того, как исчезнуть с лика Земли.

Верь, соблюдай обряды, вверяй себя богу, изучай священное писание, и тогда… с воздаянием за веру на этом свете, правда, у религий было туговато, основные преференции ожидались за смертным барьером.

А приверженцы новой Традиции просто совершали чудеса. Захватывали корабли и базы, считавшиеся неприступными, и решали вопросы из разряда нерешаемых. Верить в это не требовали, а кое-что из свершенного так даже пытались сохранить в тайне. Обрядов не придерживались, если не считать таковыми каноны военной службы, закрепленные в уставах и инструкциях.