— Давайте пойдем дальше, не возражаете? — предложила она.

— Я должен вызвать из цеха Мика, — объявил Рей.

Со следующей проблемой, как правильно подозревала Харриет, не удастся так легко разобраться. Мик вошел и сел. Он с необычайной сосредоточенностью покрутил тонкую сигарету и начал длинно объяснять, что его парней не устраивает соглашение о столовой. Харриет слушала и хмурила брови. Представитель профсоюза старался убедить ее, что ему нужна подача горячей пищи для рабочих.

— Здесь работают всего сорок два человека, включая конторских служащих, — начала объяснять Харриет. — Вряд ли будет целесообразно с экономической точки зрения оборудовать кухню и нанимать обслуживающий персонал для столовых при таком количестве людей, не правда ли? Столовая оборудована таким образом, чтобы люди ели то, что они приносят с собой, а кроме того, как вы знаете, имеется торговый автомат с горячим питьем. Это все, что мы можем сделать, пока Уинвуд остается своих сегодняшних размеров.

Мик, казалось, не слышал того, что она говорила.

— Или столовая с полным обслуживанием, — продолжал он, — или более продолжительный перерыв, чтобы они могли съездить домой и съесть горячий обед.

Уинвуд был изолированным промышленным производством. Потребовалось бы довольно много времени, чтобы доехать до ближайшего города и вернуться назад.

— О перерыве уже договорились, как вы знаете, — ответила ему Харриет. — Я не могу его увеличить.

Она с тоской вспомнила времена в «Степпинг», когда она, Карен и другие организовывали свое время без дискуссий, таким образом, чтобы было удобно и им, и другим. И в офисе «Пикокс» каждый сотрудник и сама Харриет работают до тех пор, пока необходимая работа не будет сделана. В противоположность этому вежливая глухота Мика раздражала. Он продолжал, вовлекая их всех в дискуссию о простоях, рабочей практике и разграничениях, которая угрожала затянуться на весь день. Харриет безуспешно боролась со скукой и злостью.

Наконец она оборвала дискуссию:

— У нас уже нет времени для обсуждения этого вопроса. Перерывы согласованы с вашим руководством в самом начале, а соглашения о столовой останутся такими, какие они есть.

Мик втянул щеки, но, в конце концов, встал. Грэм выразительно взглянул на Харриет, но она проигнорировала его взгляд.

— Я все это доложу членам профсоюза.

— Пожалуйста, — решительно ответила Харриет. Мик вышел из комнаты, излучая недовольство. — Что у нас дальше, Рей?

— Техника безопасности и производственная санитария.

Инспектор по технике безопасности посетил фабрику в Уинвуде и оставил свой отчет. Здесь был перечень моментов, которые ему не понравились, начиная с недостаточно хорошего ограждения станков и кончая полотенцами в женских уборных. Харриет вздохнула и потерла лоб.

— Ладно. Давайте начнем с самого начала. Где должны быть установлены защитные ограждения?

— Ну, я покажу вам, но если их установить, то оператор будет вынужден снимать их всякий раз, когда захочет добраться до ремня.

— И как часто ему приходится делать это?

— Два-три раза в день.

— Так каков же тогда ответ?

Рей пожал плечами.

— Терять время или проигнорировать требования безопасности.

— Кто-нибудь стоял перед таким выбором?

Он рассмеялся.

— Конечно.

«Не получаешь удовлетворения, занимаясь такими делами», — подумала Харриет. Она начала ощущать, что немеет от этого утомительного дня. Медленно, мучительно медленно они проходили по списку инспектора. Это заняло все послеобеденное время, и в конце его у Харриет даже не было чувство удовлетворения от того, что кое-что удалось сделать.

Перед отъездом в Лондон они пожали руку Рею Даннетту.

Они решили несколько второстепенных вопросов, связанных с техникой безопасности, и смогли только договориться о том, что будут изыскивать возможности для решения остальных. Дело Мика и его требования, связанные со столовой, тоже дальше не продвинулись. Рей мрачно покачал головой. Харриет понимала, что он хочет услышать, как быть с этим вопросом. Она подумала, что должна назначить кого-то более энергичного управлять ее фабрикой.

— Делайте то, что вы считаете необходимым, — решительно сказала она, высвобождая свою руку. — Это то, что я хочу.

— Что вы хотите, — эхом отозвался он, как бы серьезно обдумывая идею, но с некоторой долей сарказма.

И опять Харриет захотелось лучше понимать технические загадки, которые были ясны для Грэма и Рея. Ей следует поучиться. Конечно, возможно, было бы лучше истратить еще неделю или месяц на Уинвуд, чтобы понаблюдать и последить за всем. Если бы она могла сберечь время для того, чтобы находиться вне офиса. Но, с другой стороны, время всегда можно найти тем или иным образом, и она уже научилась это делать.

Когда они вышли из офиса, Харриет увидела, что цех опустел. Было несколько минут шестого. Большой немецкий станок был уже выключен, старик в халате равнодушно подметал в дальнем углу.

Без работы станки казались еще больше, окутанные тайной своей дорогой загадки. «Здесь не перерабатывают», — Харриет осознала это. До настоящего времени у них было все в порядке с заказами на «Мейзу», «Тревогу» и другие более мелкие изделия.

Они оставили Рея на автостоянке машин сотрудников и направились по автомагистрали в Лондон.

— Мы должны заставить их работать, — сказала Харриет. — Это стоит сотни тысяч. — Грэм только кивнул.

— Я не деловой человек, Харриет, но я хорошо знаю, что ничего не добьешься конфронтацией с людьми или демонстрацией своего раздражения людям вроде Рея Даннетта.

— Я не раздражена, — отрезала Харриет.

Она с силой опустила свою ногу вниз, направляя свою машину кружиться в потоке быстрого уличного движения.

Следующий день был загружен. У Харриет была продолжительная встреча с ее руководителем по маркетингу и группой дизайнеров по упаковке, разрабатывающей новый материал для «Тревоги».

Они провели утро, окруженные макетами коробок, проверяя выполнение рекламных материалов. Это была та работа, которую Харриет любила больше всего и которая давала неповторимое ощущение готового изделия в собственных руках, и она знала, что эту работу она делает хорошо. Она принимала инстинктивные решения, но всегда могла объяснить их.

Она сказала:

— Мне бы хотелось, чтобы буквы были написаны на красно-вишневом фоне. Он теплее, чем синий, и текст лучше читается.

— Тогда красный, — сказал художник.

Специалисты по упаковке также энергично работали с Харриет, и в офисе стояла атмосфера веселья. Они послали за бутербродами и устроили завтрак во время работы, сидя среди цветных образцов и коробок «Тревоги».

После совещания Харриет была в прекрасном расположении духа. Когда офис уже опустел, в дверь просунул голову Джереми Крайтон. Харриет улыбнулась ему:

— Заходите, Джереми. Простите, но я все утро была занята.

Цифры, которые Джереми хотел обсудить, заняли у них полчаса. Когда перед уходом Джереми встал, он в нерешительности замялся, держа руки на спинке стула, и сказал, как бы высказывая запоздалую мысль:

— Робин приглашает меня пообедать с ним.

Харриет подняла округлившиеся глаза.

— Очень хорошо. Я надеюсь, вы пойдете.

— Да, я тоже так думаю.

Джереми не был общительным человеком, предпочитая возвращаться вечером домой к жене и саду, и не стремился к дружеским встречам с Робином Лендуитом.

— Хорошо, — произнесла Харриет и на миллиметр подняла брови, как бы спрашивая: «Есть что-то еще?»

— Все, — пробормотал Джереми.

Он ушел, оставив ее наедине со своей работой, но Харриет уже не думала ни о чем другом. Это будет полезно, если Робин наладит дружеские связи с другими директорами «Пикокс», даже если их собственные прекратятся. Она не сомневалась, что Джереми сообщит ей все, что необходимо знать. Она снова склонила голову над столом, напоминая себе, что ей, между прочим, тоже следует поговорить с Робином.