Все представленное не вызвало у нее улыбки.

— Самодовольное дерьмо, — пробормотала Харриет, — я ненавижу вас.

Однако она произнесла это чисто механически. Она не настолько ненавидела их, чтобы не стремиться объединиться с ними.

Такси все еще не было, а Харриет должны была встретиться с Джейн через пять минут у главного входа в выставочный зал Эрлз-Корт. Они собирались вместе поработать на стенде. Было ясно, что здесь не поймать такси до конца дня.

Харриет подняла свой тяжелый чемодан и нырнула в метро.

— Харриет? Где ты была? Они не пускают меня на выставку без пропуска.

Харриет была разгоряченная, взволнованная и виноватая. Джейн, преданная Джейн, освободилась из школы на вторую половину дня для того, чтобы помочь ей, а она заставила ее прождать сорок пять минут. Она извинилась, задыхаясь, помахала пропуском перед контролером, и они вошли в зал. Она взяла Джейн за руку и потащила ее вперед.

— Я виновата, я так виновата. В «Лендуит Эссоушиэйтс» потребовалось больше времени, и там нет такси. Я думала, что никогда не попаду сюда.

Они полубежали, полуспотыкались вдоль длинного прохода, по обе стороны которого располагались стенды с гигантскими вставшими на дыбы плюшевыми медведями, с рядами кукол, улыбающихся сладкими, зовущими улыбками, и грохотом и жужжанием механических игрушек, сливающимся и умножающимся. Тусклое пространство над головами под крышей было заполнено шумом от сверления, пиления и ударов молотков при последних приготовлениях.

— Потише. Успокойся, — приказала ей Джейн.

Однако Харриет тащила ее еще быстрее. Наконец они добрались до голого прямоугольного пространства с беспорядочно сваленными в центре ящиками. Харриет посмотрела на ярлык, потом на номера на раме стенда, а затем снова вернулась к ярлыку.

— Это он, — сказала она. — Это наш.

Она не могла скрыть своего разочарования. Место было голым, пыльным и негостеприимным.

— Тут даже гигантский мишка не поможет, — сказала Джейн.

Две молодые женщины в красно-белых костюмах дамы червей с интересом наблюдали за ними с полностью, по-видимому, законченной экспозиции, расположенной напротив через проход.

— Давай! Нам бы лучше поскорее начать.

Казалось невероятным, что они смогут сделать стенд хоть на что-то похожим. Потом, когда Харриет разматывала парашютный шелк и драпировала складки вокруг картонных стен, ей казалось, что она видит скрытую улыбку дамы червей. Если бы не Джейн, она бы сдалась даже в этот последний момент и убежала бы из этого выставочного зала и от самой «Головоломки».

Но Джейн подняла брови, как две дробные черты, подтянула уголки губ, высказала свое мнение о дамах с такой великолепной краткостью, что Харриет рассмеялась и вместо того, чтобы бежать, вскарабкалась на стремянку с канцелярским пистолетом для скрепок в руке.

— Как у тебя прошло сегодня утром? — спросила Джейн с ртом, полным кнопок.

Харриет сидела на лестнице, широко размахивая рукой из стороны в сторону:

— Самая гладкая пара дельцов, которую я когда-либо видела. Они думают.

Джейн вернулась к своим кнопкам. Казалось, пришел дикий оптимизм вместе с прототипами, отпечатанными глянцевыми листовками и складками чистого парашютного шелка, а также вместе с двумя гладкими дельцами, согласившимися подумать о дальнейшем финансировании. Джейн была уверена, что Харриет беспечно потратила все свои деньги. Если бы она была в таком положении, то она была бы слишком испугана, для того чтобы быть увлеченной созданием белых складок на подвешенной ткани. «Дело в том, — размышляла Джейн, — что я не предприниматель».

Если бы она была на месте Харриет, то тогда, наверное, Харриет терпеливо ждала бы ее на ступеньках, а она бы приехала с горящими глазами и щеками, полная энергии, и все повернулись бы и посмотрели на нее. Этот образ ни в малейшей степени не привлекал Джейн. Даже изучение «Над пропастью во ржи» с непослушными четвероклассниками было для нее более привлекательным, даже соединение скрепками черного поливинилхлорида до тех пор, пока не начнут кровоточить пальцы.

Работа не прекращалась до конца дня. Были сделаны черные блестящие столбы и пышные белые облака. Воздух в зале циркулировал достаточно быстро, чтобы заставить облака двигаться. И было достаточно тепло, чтобы складки могли красиво ниспадать вниз. Дамы червей перестали зевать и самодовольно ухмыляться. Они откровенно наблюдали за ними до самого ухода.

Неприятность с Харриет и Джейн случилась только тогда, когда они распаковали раскрашенные блоки из полистирола, из которых собирались солнечные лучи. Блоки были выполнены неправильных размеров и не собирались вместе. Конструкция покосилась, и вместо ровных выставочных полок образовались наклонные поверхности.

Харриет прижала костяшки пальцев к зубам. Она закрыла глаза и открыла их снова, однако наклон не пропал, а стал, казалось, еще более явным.

— Я не могу поверить в это, — прошептала она. — Нам надо достать пилу и отпилить блоки с одного угла, для того чтобы выровнять конструкцию.

Джейн понимала, что Харриет сдерживает свой испуг и близка к тому, чтобы дать ему излиться. Она направилась к выставочному бару, в это время заполненному посетителями, которые уже закончили оформление своих стендов и шумно приветствовали друг друга. Она проложила себе дорогу через них, купила два пластиковых стаканчика джина, вернулась к Харриет и вложила один из них ей в руку.

— Давай сначала выпьем, а потом будем решать проблему, — скомандовала она.

— Я не знаю, как ее решать, — простонала Харриет.

Еще до того, как они допили джин, заехала Дженни по дороге домой из своего издательства. Она бросила взгляд на кривую кучу раскрашенного полистирола.

— О, Боже, — прошептала она.

— Мы собираемся обрезать блоки, чтобы они встали ровно, — объяснила ей Харриет.

Дженни была практичным человеком.

— Резать нельзя ни в коем случае. Вы никогда не сможете обрезать их ровно и будете резать их снова и снова, пока эти блоки не превратятся в спичечные коробки. Вы должны это чем-нибудь подпереть.

Она огляделась по сторонам, а потом задрала голову на звук пилы.

— Попробуем так.

Через пять минут она вернулась с охапкой грубых деревянных клиньев.

Это была противная работа, однако через час солнечные лучи стояли ровно. Доски «Головоломки» и коробки с яркими солнечными лучами нужно было уравновесить очень аккуратно, и они тоже легли ровно.

— Теперь последние штрихи, — скомандовала Харриет.

Она расставила взятые в аренду черные складные столы и по обе стороны от них — стулья. После этого оставалось распаковать коробки с листовками, информационными и рекламными материалами и отпечатанными книгами заказов.

Она работали молча, потому что было уже десять часов вечера, они устали и были голодны. Но они были не настолько усталы, чтобы не заметить, что все другие, последние тянущиеся к выходу и гостиничным постелям экспоненты, останавливались, чтобы посмотреть на стенд «Головоломки».

Наконец, работа была сделана.

Они отступили на шаг и, стоя плечом к плечу, восхищались делом своих рук. Их руки и спины болели, а лица были запыленными. Харриет закончила внимательный осмотр.

— Все в порядке, — медленно сказала она. — Фактически, это даже больше, чем все в порядке.

— Это чертовски блестяще, — поправила ее Дженни, — если только никто не будет дышать на это солнечное сооружение.

Джейн засунула руки в карманы своего рабочего халата.

— Я пойду возьму еще выпить. Мы заслужили это.

Она пошла в бар, но быстро вернулась с сообщением, что он уже закрыт.

— Это все, что я смогла получить из автомата, — она достала три банки с апельсиновой водой и три пакета с бутербродами.

Они уселись на краю стенда, очень аккуратно, чтобы не повредить своей работы.

— Спасибо, — сказала Харриет.

Она чувствовала себя грязной и опустошенной, но была полна надежд. Завтра она сможет показать «Головоломку». Завтрашний день все решит.