Он протянул ей бумаги. Как послушный курьер, Джереми подтолкнул их вдоль стола заседаний совета в сторону Харриет.

Харриет прочла список, он был удивительно коротким. По отсутствию в списке она определила тех акционеров, которые остались верными ей. На какое-то мгновенье она почти воспряла духом, хотя она понимала, что должно последовать дальше.

— Но еще двенадцать. Вы еще далеки от контроля, Робин.

Наконец он улыбнулся, показав все зубы.

— Нет. Если вы учтете акции Троттов. Их голоса позволяют мне перейти отметку в пятьдесят процентов. У меня есть контроль, Харриет. Посмотрите правде в глаза.

Медленно, скованно Харриет повернула голову в сторону Кэт.

— Ты будешь голосовать за меня? — прошептала она. — Или с ним, против меня? Ты сделаешь это, мама?

Харриет обычно никак не называла Кэт на собраниях совета директоров. Она всегда обдуманно избегала любого упоминания об их взаимоотношениях. Но сейчас она придала этому слову его полный смысл. Как эхо, она повторила дешевый эффект Робина.

— Мама?

Кэт слегка покачала головой, и дряблая кожа на ее полных щеках задрожала, как молоко перед кипением. Густой румянец покрыл ее кожу, но подбородок она держала высоко поднятым.

— Мне никогда не нравилось это, Харриет. Мне никогда не нравилось, что ты делала, создавая этот бизнес. Ты делала это за счет Саймона. Ты направила его на тот мост, ты, вместе со своим бизнесом. Это как кровь на твоих руках.

Харриет парировала эти слова, расталкивая их по сторонам непроизвольными скользящими движениями рук, но при этом она локтем сбила на пол пачку чистой бумаги для заметок.

— Я жила этим. Нет необходимости напоминать мне. Но ты запуталась, мама. Не думаешь логично, потому что тебе никогда этого не требовалось. Ты прожила всю свою жизнь за Кеном, а до этого за своей решимостью соблюдать приличия. Ты должна четко представлять себе ситуацию, не так ли? Послушай меня. Ты ее не знаешь. И если ты говоришь мне, что хочешь голосовать за мою отставку из моего собственного совета, потому что ты думаешь, что на мне кровь Саймона, то я скажу тебе, что ты перепутала бизнес и чувства.

Харриет вздохнула. Она перевела взгляд с темно-красного лица матери на гладкое лицо Робина.

— Вы никогда не были виноваты в смешивании бизнеса и чувств, не так ли, Робин?

— Может быть, однажды, — доброжелательно ответил он.

Теперь перед ней предстала последняя картина. Это был день, когда на совещании определилась цена акций. После совещания она приехала в офис Робина, чтобы сообщить свои новости. Она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы принять на себя весь мир, и они занимались любовью, согреваемые взаимным успехом. Харриет подавила эту картину, вжимая ее в черноту за своими глазами, и ее заменила злость, которая ринулась в нее горячее, чем любой эротический импульс, который она когда-либо испытывала.

Она резко повернулась к Кэт, которая, казалось, сжалась от страха перед ней.

Харриет зашипела на нее:

— Не поддерживай его. Неужели ты не понимаешь? Ты можешь понять, почему он делает это? Какие веские для маленького мальчика причины стоят за всем этим?

Кэт крутила в пальцах карандаш. Это был фирменный ка-ран-даш «Пикокс», один из тех, которые фирма раздавала на яр-мар-ках игрушек и торговых мероприятиях, украшенный маленьким павлиньим хвостом. Сейчас он затрещал в ее руках. Она аккуратно положила два обломка на стол рядом с бумагой для заметок и так резко подняла подбородок в сторону Робина, что ее дряблая кожа задрожала.

— Если ты думаешь, что это он обработал меня, повернул мою глупую голову или что-то в этом роде, то ты ошибаешься. Я достаточно долго терпела, Харриет, твои объяснения, разъяснения и разрешения, как будто я ребенок или дура. У тебя обычно добрые намерения. Но я могу составить и свое собственное мнение. И я его составила. Я буду голосовать вместе с ним. Фактически не с ним, а против тебя. Я делаю это из-за Саймона.

Харриет молча посмотрела на нее. Ей хотелось закричать: «Дура! Ты думаешь, что это поможет Саймону? Ты так думаешь?» Но она подавила этот импульс. Она знала, что решение Кэт окончательно, и никакие крики не могут изменить его.

Это было откровением — найти такую убежденность в ее мягкой, дрожащей и старающейся всех примирить матери. И даже осознав это, она чувствовала глубинную наследственную связь, удивительно прочную. И она знала, что в гневе из-за невежественного предательства Кэт она похожа на нее.

Не было необходимости спрашивать о Кене. Кен поддержит свою жену. Конечно, Кэт не должна расстраиваться. Харриет мрачно усмехнулась своей мысли.

— А Лиза? Что скажет маленькая Лиза?

Конечно, Лиза будет голосовать против Харриет. Она будет рада сделать это. Такой будет ее месть за все годы, когда Харриет была старше, умнее, быстрее и ближе к матери.

— Лиза тоже, — пробормотал Робин.

Харриет не обратила на него внимания. Она продолжала смотреть на Кэт, но ее так трясло от гнева, что седеющие волосы и синий костюм, казалось, утратили свои очертания перед ее глазами.

— Так, значит, Лизе недостаточно получить моего мужа. Она хочет все. С таким же успехом вы получите и мою компанию, — голос Харриет становился тише, но в эту минуту она почти кричала. В комнате наступила тишина. — Хватит ли только у нее мозгов, чтобы сделать это, если уж я оказалась такой дурой, чтобы отдать ей компанию вместе с неиспользованными акциями. Моя компания.

Кэт наклонилась вперед:

— Это только бизнес, Харриет. Это не весь мир. Это не жизнь, как таковая.

Харриет пронзительно закричала на нее:

— Откуда ты знаешь? Что ты знаешь? — Она должна была поднять трясущуюся руку, чтобы обтереть себе рот.

Из расплывшихся очертаний перед ней проявилось бледное лицо Джереми и смущенное, сочувствующее лицо Грэма. Понимание того, что она потеряла над собой контроль, стало еще одним дополнительным унижением. Она неуклюже откинулась на спинку стула, пытаясь успокоить дыхание.

Наконец она посмотрела на Робина. Его лицо приобрело четкие очертания, и на нем не было заметно следов замешательства. Он наблюдал за ней с некоторым интересом, в котором было что-то чувственное. Этот взгляд заставил ее потуже запахнуть на себе жакет, даже с каким-то вызовом.

— Что вы сделаете, если я откажусь уходить в отставку, — тихо произнесла она.

Он снова улыбнулся, демонстрируя безукоризненные зубы.

— Я могу созвать собрание акционеров, как я уже говорил. Есть и другой путь. Вы помните тот ланч, на котором мы обсуждали неудачу «Головоломки», и вы попросили у меня дополнительное финансирование, чтобы перевыпустить игру как «Мейзу»?

Его тон был легким, непринужденным, как будто он рассказывал забавную историю за обеденным столом. В ответ Харриет кивнула. Он продолжал:

— Конечно, вы помните. И вы также помните, что одним из условий было, что я получаю права кредитора на активы компании, включая саму игру мистера Арчера. Теперь я напомню вам пункт «безопасность от риска», имеющий отношение к упомянутому праву. Харриет, в этом пункте утверждается, что держатель долгового обязательства, то есть «Лендуит Эссоушиэйтс», может лишить должника права выкупа имущества, если активы, которые приобрел держатель, находятся под угрозой. — Робин положил один свой ухоженный палец на папку. — Эта информация дает мне основания поверить в то, что из-за вашего плохого управления и халатности мои активы находятся в очень большой опасности. Таким образом, в соответствии с нашим соглашением я могу лишить вас права собственности на игру. Я могу получить «Мейзу» и покинуть «Пикокс». Думаю, что нет необходимости объяснять вам, что это означает.

Он разденет компанию.

Харриет подняла глаза. По остальным трем лицам она видела, что они ничего не слышали об этом. Робин сохранил это для финала, для своего последнего трюка. Возможно, он использовал это для привлечения одного-двух своих друзей-финансистов к себе в папку. У нее не было сомнений, что он поступит в соответствии с соглашением. Он заберет «Мейзу» и оставит «Пикокс» голым.