Она разделась и легла в постель. Голова и руки были тяжелыми.

Казалось, что она проспала всего несколько минут до того, как ее разбудил телефонный звонок. Она соображала, кто мог позвонить, обрывки сна еще крепко цеплялись друг за друга. Ее первой мыслью было, что это, должно быть, Лондон, Чарли, а возможно, даже Робин, чтобы разъяснить ей ошибку.

И сняв трубку, она долго еще не могла понять, чей низкий лос-анджелесский голос на другом конце провода пытается говорить с нею. Она бросила взгляд на часы и увидела, что было пять пятнадцать утра.

— Я думаю, вы неправильно набрали номер.

Но по тому, как она говорила, Харриет поняла, что номер был набран правильно, это был правильный номер, и что из отделения скорой помощи какого-то госпиталя в Шерман-Оукс стараются объяснить ей, что мистер Дженсен было доставлен после дорожного происшествия на Малхолланд-драйв.

Сонливость моментально улетучилась, уступив место страху.

— Извините, я не поняла. Где он? Он ранен?

Малхолланд-драйв проходит под горами Санта-Моника, и с этой дороги открывается широкая перспектива на долину Сан-Фернандо. Харриет ездила по ней, когда изучала город. Что Каспар там делал?

Голос повторил адрес госпиталя, Харриет старалась записать его.

— Полиция занимается этим делом, мисс. Только мистер Дженсен видел…

— Спасибо, спасибо. Пожалуйста, скажите, в каком он состоянии?

— Он ранен, но в сознании.

— Я сейчас же приеду.

В течение нескольких секунд Харриет не знала, что делать. Она была одна в темном доме. Записав адрес госпиталя, она не представляла, как до него добраться. На стороне кровати Каспара покрывало было нетронуто. Она колебалась только секунду. Она надела одежду, приготовленную для полета домой, и выбежала из дома. Место на дорожке, на котором обычно стояла белая машина, было пустым. Она вспомнила, что Вернон ставил ее в гараж тогда, когда ею не пользовались. Она не знала, где гараж.

Харриет наклонила голову и побежала через сад, сквозь стену толстой, вьющейся растительности к коттеджу дворецкого. Ее стук в дверь не вызвал никакой реакции, и тогда она обежала домик вокруг и слегка постучала в окно. Наконец за закрытыми ставнями зажегся свет. Харриет снова обежала дом к передней двери и, когда она открылась, спотыкаясь, вошла в маленький коридор такой запыхавшейся, что почти не могла высказать то, что хотела.

Коттедж был крохотный. За плечами Вернона она увидела его спальню. Китайский мальчик сидел на кровати, смотря на нее немигающим взглядом.

Харриет отвернулась и умоляюще положила свою руку на руку Вернона.

— Извините. Я очень сожалею. Каспар попал в дорожное происшествие. Он в госпитале. Мне нужна машина, поторопитесь, Вернон.

Дворецкий отреагировал с впечатляющей скоростью, Через минуту она обнаружила, что находится в темном гараже, расположенном за коттеджем. Двигатель запустился, они выкатились из гаража и поехали вниз по дорожке.

— Где это? — спросил Вернон, когда они пролетели через ворота.

Харриет посмотрела на клочок бумаги в руках.

— Госпиталь «Мур-Парк», Шерман-Оукс.

— Не очень далеко.

— Вы знаете дорогу?

— Я найду.

Харриет была готова заплакать от благодарности, представляя, каково было бы ей вести машину одной.

Тишина ночи исчезла. С рассветом на дороге появились легковые машины и грузовики.

— Что он мог делать на Малхолланд-драйв?

Харриет говорила больше для себя, чем для Вернона, однако он ответил, не глядя на нее:

— Ночь вечеринок.

Госпиталь представлял собой куб из стекла и бетона, установленный в маленьком, зеленом парке. Они оставили машину и прошли через автоматические двери в отделение скорой помощи.

— Мистер Дженсен? — спросила Харриет у стойки.

Дежурный сказал, что им следует подождать. Возле стены за ними стоял ряд зеленых стульев. Они послушно сели и стали ждать. Стрелки часов над головой дежурного показывали шесть двадцать пять. Харриет понимала, что она не будет, не сможет быть в аэропорту ко времени отлета ее самолета. Узлы беспокойства за себя и за Каспара начали затягиваться в ее животе. Волнение сделало ее голос резче, когда она подошла большими шагами к стойке и потребовала, чтобы ей дали увидеть Каспара или доктора, или кого-нибудь еще, кто бы предоставил ей исчерпывающую информацию.

— Сейчас у него полиция, — ответили Харриет.

— Полиция?

— Конечно. Было происшествие.

Узлы затягивались еще туже. Она была чужеродной, недееспособной. Наконец, к ним вышел доктор. На нем был короткий голубой халат, он выглядел молодым и уставшим, как и все молодые врачи в госпитале. Он с сомнением посмотрел на нее.

— Вы миссис Дженсен?

— Нет, я его приятельница. А это сотрудник мистера Дженсена. Как он?

— С ним будет все в порядке. Он счастливчик.

Выражение лица доктора, казалось, не соответствовало тем новостям, которые он сообщил им.

— Мы можем увидеть…

— Очень сожалею, но я должен сказать, что его спутница мертва. Она была мертва, когда ее привезли.

Харриет посмотрела на него в упор:

— Его спутница? Этого не может быть. Он не мог управлять машиной. У него не было машины, я приехала на его машине меньше часа назад.

— Машина была зарегистрирована на имя мисс Гетц, но вел машину мистер Дженсен. Вы знаете ее?

Харриет отрицательно покачала головой.

— Нет, этою не может быть. Он не мог вести машину.

Однако она помнила тот день, когда они ездили в «Уотерсайд», когда они уезжали от подлого фотографа и веселой регаты на Темзе.

«Вы можете управлять машиной?» — спросил Каспар, и она ответила, что не может. «Тогда вы позволите мне», — сказал Каспар. Сказал ли он тоже самое мисс Гетц, кем бы она ни была, которая погибла в своей машине на Малхолланд-драйв?

— Полиция расскажет вам подробности, — сказал доктор.

Ему было неловко, и Харриет видела, что он хочет уйти от ее отрицаний и вернуться к своей работе. Она кивнула, чувствуя, как груз усталости спускается на нее.

Палата Каспара находилась всего в нескольких метрах от того места, где они ждали. Полиция все еще была у него, собираясь уходить, получив, вероятно, те показания, которые были необходимы. Это были мужчина и женщина с плоскими лицами, которые без всякого интереса посмотрели на Харриет и Вернона.

Харриет не хотелось их ни о чем спрашивать. Она стояла возле стены, когда они проходили мимо нее к двери. Когда они ушли и дверь закрылась, она подошла к кровати и посмотрела на Каспара. Глубокая рана с черными краями и свежий синяк исказили одну сторону его лица. Его, вероятно, тошнило, корка рвоты застыла в волосах на виске. Харриет прикрыла глаза и открыла их снова. Она подумала о Линде.

За ее спиной Вернон сказал:

— Я буду снаружи, мистер Дженсен.

Харриет видела, что Каспар все еще пьян. Она села и прикоснулась пальцем к его запястью. Он посмотрел на нее и повернул голову на подушке. Движение вызвало боль.

— Ну и как? — мягко спросила Харриет.

Он попытался пожать плечами.

— Более или менее выскочил. Пьяницам везет, как сказал доктор. Если бы я был трезвее, то, наверное, был бы мертвым.

Его веки прикрылись, но он с усилием поднял их вновь. Харриет могла только догадываться, что он не мог рассмотреть за ними.

— Девушка умерла. Они сказали тебе?

Она кивнула.

— Да.

— Я вел машину. Так сказали полицейские. Я не помню этого. Только то, что было после.

Харриет ничего не сказала, потому что она не могла думать ни о чем. Она видела Линду, катающуюся на каруселях на волноломе, и этот образ стал как-то сливаться с мисс Гетц, когда маленькая девочка с лентами в волосах размахивала рукой с резной, позолоченной лошадки.

Каспар сказал:

— Мне жаль… — Но не закончил.

Харриет знала, что его жалость относится к бесконечному оптимизму яркого окружающего мира, но не имеет отношения к Каспару в госпитале. Она сидела, наклонив голову и бесполезно держа его руку.