Вместе с телевизионной командой приехала Элисон Шоу, делающая программу «История успеха». Сидящая в своем кабинете под собственным портретом с пугающим титулом «Предприниматель года», только что присвоенным ей, Харриет явно демонстрировала собой успех. Она могла вспомнить Саймона, протянуть руку и прикоснуться к растрескавшемуся куску древесины первой «Мейзу», но у нее не было необходимости подробно останавливаться на том, что случилось. Она могла быть уверена в том, что, когда она вернется после недельного отпуска — ее заслуженной награды, она сможет наладить работу в Уинвуде. Она всегда справлялась с любой работой, она — это история успеха.

Комментатор закончила интервью. Пока телевизионная команда снимала последние кадры, Харриет вышла из кабинета ответить на звонок Чарли Тимбелла. Чарли обрадовался, что застал ее. Когда он говорил, он машинально и энергично рисовал в своем блокноте, изображая замкнутые окружности, а затем заштриховывал их косыми линиями.

«Харриет, до меня дошел слух».

У него был ланч с агентом по связям с общественностью, жизнерадостной девушкой, которая с удовольствием пила вино и с которой он регулярно встречался на веселых и оживленных ланчах. Но после ланча Чарли нужно было писать статью, и поэтому он выпил только один стакан, а девушка закончила все оставшееся в бутылке.

«Вы приятель Харриет Пикок, не так ли, Чарли?»

Вопрос сопровождался многозначительным взглядом, предполагавшим, что за ним последует лакомый кусочек информации. Приятельница Чарли не работала в фирме, связанной с «Пикокс», но у нее были личные контакты. И хотя то, что она, наклонившись вперед через стол, выдохнула ему, содержало не слишком много информации, это очень встревожило Чарли. Кроме того, информация содержала такую историю из жизни Сити, которая отличалась от предлагаемых им своим читателям. Он заспешил в свой офис и сразу же позвонил Харриет.

«Харриет, ты знаешь, что творится у тебя за спиной? Не слишком ли далеко вы зашли?

Ее смех был уверенным, но это не успокоило его.

«Я не скажу тебе, Чарли. Что для тебя важнее — я или хороший газетный материал?»

«Ты будешь далеко от дома».

Она беззаботно ответила ему, что направляется не в Амазонию. Она сможет вернуться в Лондон в течение двенадцати часов, если это потребуется. Чего не может быть.

И, таким образом, Чарли ничего не оставалось, как сказать: «Желаю тебе хорошо провести время».

Харриет повесила трубку. Карен сказала, что машина, которая должна отвезти ее в аэропорт, ждет внизу. Элисон Шоу вышла из кабинета Харриет, из-за тяжелых складок ее одежды и плаща, перекинутого через руку, она казалась более унылой на фоне элегантной Харриет.

Женщины пожали друг другу руки, и Элисон поблагодарила Харриет за интервью. Харриет сказала, что она получила от него удовольствие, что было неправдой, потому что она не любила давать интервью. Это было связано с поисками известности в прошлом, любой известности, и, кроме того, с Саймоном.

Но она заметила, что сейчас, когда комментаторская работа была закончена, на лице Элисон засветились теплота и дружелюбие, а также стал явно виден острый интеллект. Это заставило Харриет подумать о том, что, если бы было время, то хорошо было бы завести нового друга. В ответ у нее появилось такое же теплое выражение лица.

«Счастливого путешествия», — одновременно пожелали Элисон и Карен.

В пять часов Харриет оторвалась от земли.

Сидя в своем кресле первого класса и держа бокал шампанского от «Бритиш эйрлайнс», Харриет позволила себе небольшой вздох удовлетворения, тронутого самым маленьким и самым приятным зудом неверия.

Она была преуспевающей деловой женщиной, по решению избирающего комитета она была не меньше, чем «Предпринимателем года».

У нее были деньги, настоящие деньги, свидетельством чего были шелк и шерстяной костюм с желанным ярлычком, туфли ручной работы и бриллиантовое кольцо, которое она с удовольствием подарила себе. А сейчас, что было лучше всего остального, что было лучше всего, она летела в Лос-Анджелес к Каспару Дженсену.

Харриет сделала глоток шампанского, улыбаясь и забыв о предостережениях Чарли. Ей предстоял дальний путь.

Лос-Анджелес появился вокруг Харриет, как фейерверк.

С первого взгляда на город поверх крыла Боинга-747 на серебряную и цвета слоновой кости мозаику внутри изгиба Тихого океана она была очарована.

Когда она вышла из аэропорта в бурлящую толпу и впервые ощутила перегретый, насыщенный воздух, она уже забыла об усталости от полета. Она увидела автомобиль, который Каспар прислал за нею — длинный черный лимузин со светонепроницаемыми черными окнами, зажатый такими же автомобилями, ожидающими, когда «истории успеха» спустятся с неба и завладеют ими, и она почувствовала такое количество адреналина в своей крови, какого никогда раньше не было.

Машина поглотила ее вместе с двумя чемоданами, а водитель прикоснулся к своей фирменной фуражке.

— Вы готовы, мэм?

— Готова.

Они проскочили через гудящие джунгли небольших торговых точек подачи быстрых блюд и рекламных щитов, окружающих аэропорт, и в процессе их продвижения Харриет заметила, что водители фордов, бьюиков и потрепанных фольксвагенов, движущихся в потоке по магистрали, поворачиваются и тщетно пытаются рассмотреть что-то за темными стеклами, как будто хотят прикоснуться поближе к какой-то знаменитости.

Она прочитала дорожный указатель — скоростная автострада Сан-Диего — и посмотрела вперед на тянущуюся ленту металла, стекла и резины, сверкающую в знойном воздухе. Уличное движение. Она могла скорее чувствовать, чем слышать, как окружающий воздух вибрировал вместе со звуковыми волнами тысяч радиостанций. Пальцы постукивали по баранкам рулевых колес и сверкающему металлу повсюду вокруг нее, насколько она могла видеть, в резонанс с каким-то настойчивым и неслышимым ритмом.

Впереди над дорогой на электронном табло снова и снова вспыхивали цифры 18:27. 87°. 18:27. 87°. 18:28. На улице было жарко, а Харриет было прохладно в ее покоях с кондиционером. Вместо того, чтобы откинуться назад на подушки и закрыть глаза, она подалась вперед, страстно желая, чтобы лимузин быстрее вез ее.

Бульвар Санта-Моника. Движение стало менее напряженным. Четыре ряда машин проходили мимо зиккуратов небоскребов с зелеными и черными окнами, мимо величественных сооружений кремового цвета, похожих на современные соборы, мимо множества рекламных щитов, сверкающих знаков, слов и цветов, привлекающих ее внимание сильнее, чем какой-либо другой ландшафт в ее жизни.

Она внимательно смотрела на все это, ее глаза готовы были выскочить вперед и бежать быстрее, чем мог двигаться автомобиль. Она повторила про себя: «Бульвар Санта-Моника». Какой-то автомобиль с надписью «Актриса», солнцезащитными очками и ярко-красными губами на колесе резко рванулся вперед и умчался в противоположном направлении.

Харриет громко рассмеялась, жаждущая увидеть раскинувшийся перед ней легендарный город и в то же время испытывающая благоговейный страх перед ним.

Лимузин вынырнул из потока машин. Теперь Харриет видела широкие, тихие улицы, более похожие на те, которые были ей знакомы, за исключением тех улиц, по сторонам которых, как часовые в четыре ряда, стояли шестидесятифутовые пальмы. Листья пальм, выходящие из гладких, перерезанных кольцами стволов, были настолько неподвижны в тяжелом воздухе, как будто они были отлиты из металла.

Здесь не было рекламных щитов и заправочных станций. Здесь были только машины, которые неслышно скользили под пальмами-часовыми мимо площадок с подстриженной травой. За этой травой, похожей на бархат, Харриет видела дома, белые, розовые, кремовые дома за валом цветов. Над цветами бесстрастно зияли окна, встречая ее пристальный взгляд.

Харриет наклонилась вперед и легонько щелкнула по стеклу, которое отделяло ее от водителя. Послушное стекло с жужжанием опустилась.

— Как называется это место? — спросила Харриет.