— По крайней мере, эта псина не раздробила мне кости, — произнес он, поморщившись.

Стоило отодвинуть края рукава, как доселе не беспокоившая рана застреляла дикой болью. Сбросив с нее коросту, он перевязал руку шелковым платком, найденном в одном из мешков. Какова была судьба его хозяйки, Сэт постарался не думать — он вообще не в том положении, чтобы думать и сочувствовать.

Он намеревался найти способ обеззараживания прочих порезов, как боковым зрением заметил движение. По тропе из-за уклона холма кто-то выходил на открытую местность. Сэт мгновенно скользнул за валун и замер, гадая, видели ли его незваные гости.

Шли секунды, было настолько тихо, что Сэт слышал биение собственного сердца. Потом раздалось хлопанье крыльев — это сорвались с тел бандитов раздосадованные стервятники. Сэт, наконец, услышал шаги приближающихся людей — точнее, нечто, что отдалено на них походило. Так мог бы идти боевой робот или солдат в сверхтяжелом силовом доспехе, но никак не разбойник с большой дороги, ненадолго покинувший своих товарищей.

Сэт рискнул выглянуть из-за уступа, и в первый момент не понял что видит. Потом он посчитал, что ему мерещиться, и лишь спустя еще мгновение осознал, что видит пешего рыцаря и следующего за ним оруженосца. Прежде чем вновь укрыться за валуном, он разглядел, что доспехи рыцаря вовсе не походили на те, которые можно увидеть в Новом Эрмитаже.

Бронированные фаланги пальцев сжимали древко короткого копья, широкое лезвие которого было раздвоено как язык змеи. За массивной спиной висел огромный, словно крышка прямоугольного стола, бронзовый щит с шипами почти в локоть величиной. Блистающие на заходящем солнце латы навевали мысли о безмерной тяжести, несокрушимой прочности и нешуточной опасности — каждая деталь была усеяна короткими и острыми на глаз шипами.

Сэт и представить себе не мог, что человек способен таскать на себе столько металла. Поножи рыцаря вминали утоптанный грунт, словно мокрую глину, и шедший за ним оруженосец спотыкался, застревая в оставляемых им следах. По-видимому, ему это стало надоедать, и он, собрав оставшиеся силы, нагнал рыцаря и засеменил с ним вровень.

Оба остановились как вкопанные, стоило дороге петляющей между холмами вывести их к месту сражения Сэта с разбойниками.

Пользуясь тем, что импровизированное убежище, благодаря серпантину, находилось справа и позади пришлых, Сэт вновь высунулся, чтобы дополнить складывающуюся картину.

Про рыцаря в шлеме с глухим забралом, он сказать больше ничего не мог, а вот оруженосец выглядел странно. В нем было что-то неуловимое, нечто, сподвигнувшее Сэта вглядеться в него внимательней.

Он был хорош собой: статен, но вовсе не кряжист, как подобало бы носильщику пожитков рыцаря. Его светлые волосы были длины и ухожены, а холеные руки истончались, точно женские. Ворот его холщовой рубахи был глубоко разрезан, поскольку та ему была очень мала, и волосы на его груди просто-таки мерцали на солнце. Потертые, облегающие штаны неплохо сочетались со старыми сапогами, но единственным его богатством, исключая содержимое небольшой сумки за спиной, был висящий на поясе короткий меч.

— Что здесь произошло? — спросил он рыцаря, опуская всякие пиететы, приставки и титулы.

— Здесь была драка, — гулким из-за забрала голосом ответил рыцарь. — И, судя по тому, как поработали над телами стервятники, довольно давно.

— Это и так понятно, — вставил оруженосец, — но кто их убил? В этой глуши остались солдаты легиона?

Они говорили на языке хотя и полностью понятным Сэту, но каком-то странном — неправильным и искаженным.

Прежде чем ответить, рыцарь подошел к трупам и вгляделся в раны:

— Нет, их убил один человек. Этого он убил коротким ножом отменной ковки. Потом он метнул его в горло этому. Толстяка он убил кинжалами первого…

— Значит, сюда добрался один из охотников за головами?

— Нет. Как видишь их головы на месте.

— Ладно, хватит с меня этих загадок, — со вздохом сказал оруженосец, — я очень устал. Давай устроим тут привал?

— Прости Тадарис, но господин дал нам дело нетерпящее отлагательств. До захода солнца еще несколько часов — мы должны идти.

Утратив интерес к телам, они двинулись в путь, но почти сразу оруженосец споткнулся и чтобы не упасть, ухватился за шип, выпирающий из наплечника рыцаря.

— Знаешь, что мне не нравится в рыцарях? — спросил он, не отрывая руку от доспеха, хозяин которого, казалось, не замечал, что тащит дополнительный груз. — То, что у них нет лошадей!

— Ты же знаешь, — прогудело из-под запертого забрала, — ни один даже самый могучий скакун не выдержит вес рыцаря в полных боевых доспехах.

— Да, но почему из-за этого должны страдать оруженосцы? — не унимался длинноволосый. — Ты хоть представляешь, как я измотался?

— Прости, милый. Ты же знаешь, у нас нет денег, чтобы купить тебе коня. Но если удастся исполнить волю метамага — без сомнений, он вознаградит нас по достоинству…

— Да-да, — уныло протянул оруженосец, — исполнить его волю… Вся Долина наводнена душегубами, к тому же мы не смогли справиться с одним демоном, почему ты думаешь, что этот не будет столь же силен?…

— Может и будет силен, — кивнул рыцарь, — но мы должны искупить свою вину, в том что позволили Зубу Дракона пасть. Моя ярость сравняет наши силы… Кроме того, мы не знаем сумели ли Потрошители его освободить — если повезет, мы нагоним их прежде чем они найдут темницу…

Слова, наконец, перестали быть хоть сколько-нибудь разборчивыми — странная парочка скрылась за склоном холма и Сэт, выдохнув, прислонился спиной к камню.

"Посидеть бы так, не шевелясь… Совсем чуть-чуть".

Едва он закрыл глаза, как его пробрал озноб.

Мгновением спустя его сдернуло на землю и протащило по камням метров десять, прежде чем он осознал, что происходит. Он заорал от ужаса, пальцы цеплялись в корни травы, а ногти царапали булыжник, но тащившая его за ногу неведомая сила нисколько не слабела. В отчаянной попытке развеять кошмар, Сэт схватил нож обеими руками и вонзил его в землю — тщетно. Лезвие ножа, будто плуг лишь разрыхлило почву, и вовсе выскочило через метр.

Тянущая за собой тело нога одеревенела и перестала ощущаться. Сэт извернулся, и краем глаза заметил тащивший его куда-то прозрачный силуэт.

От него исходил леденящий холод, а в воздух тянулись белые струйки пара — Сэт только сейчас заметил, что земля, по которой его протаскивало как грязный мешок, покрывала серебристая изморозь.

Он начал издавать нечленораздельные вопли: такое тесное знакомство с призраком поставила рассудок на грань помутнения.

Что-то произошло. Кажется, раздался характерный звук рассекаемого воздуха, и в бесплотное тело вонзилось широкое копье. Он не был уверен в правильности понимания происходящих событий, но из прозрачного силуэта высунулось раздвоенное жало копья. На лицо Сэта упали первые брызги крови, а затем весь мир наполнился воплем боли и ярости. На холме колыхнулась трава, с одуванчиков, наклонившихся словно от дикого порыва ветра, сорвались и стремительно понеслись прочь белоснежные парашюты. С потемневшего неба камнем падали стервятники.

Безумный крик перешел в протяжный звон, настолько невыносимый, что ему пришлось приложить всю волю, чтобы не упасть замертво под его натиском. Обретя иллюзию свободы, в надежде спастись от стоящего в ушах звона, он ринулся прочь, словно обезумевший зверь.

Наверно так и было. Возможно, он на время обернулся зверем, инстинкты которого занесли его в лес: по крайней мере, это пришло ему в голову, когда он вдруг обнаружил себя во тьме, посреди глухой чащи.

Стволы могучих сосен окружили его со всех сторон, многолетние ели закрывали своими разлапистыми ветвями серебряное сияние луны в черном небе. Вокруг стояла гробовая тишина.

— Очуметь, — выдохнул он, прислоняясь к стволу дерева.

— Верно подмечено, — уведомил голос.

— Сколько уже я здесь?

— Ни все ли равно?