Я провела ногтями по его горячей гладкой спине, сильно впиваясь в неё, чтобы доставить ему боль. Я не знаю почему, но мне нужно было, чтобы он почувствовал меня, мою боль и наслаждение. У меня никогда не было желания доставить боль другому человеку, но я ничего не могла с собой поделать.

Я почувствовала, как его рот напрягся, когда я царапала его спину. В ответ он прикусил мою губу. Боль мгновенно послала удовольствие в мой пульсирующий клитор.

Он перевернул нас, и я оказалась сверху. Я втянула его губу и укусила. Я была так поглощена поцелуем, что не заметила его приближающейся руки. Его большая рука с сильным громким шлепком ударила меня по ягодицам. От жгучей боли мои глаза заслезились, но мое тело моментально отреагировало. Я находилась на грани оргазма, и мне до боли нужно было почувствовать его внутри себя. Я потерлась своим набухшим клитором о его длинный твердый член, отчаянно нуждаясь в этом. Я попыталась дотянуться и взять его в руку, чтобы вставить в себя. Н о Джек схватил меня за запястья и снова перевернул так, что он снова был наверху.

Он прижал мои руки к кровати, и его рот жадно накрыл мой сосок. Он начал ласкать его своим языком, а затем прикусил, возбуждая еще больше мой и так набухший клитор.

В ответ на это я застонала и попыталась ухватиться за Джека, но он так сильно удерживал меня, что я не могла пошевелить руками.

Он проскользил языком до моего второго соска, повторяя ту же пытку. Он начал прикусывать его, а затем сильно втянул в себя.

Он не отпускал меня до тех пор, пока мое дыхание не сбилось, и я не начала гореть.

Потом он зарылся головой в мою шею и вошел в меня без предварительного разогрева. Я ахнула. Это было так сильно и глубоко, но все-таки недостаточно. Я хотела больше. Мне нужно ещё больше. Он практически полностью вытащил свой член, затем снова сильно в меня ударился так, что его шары бились об мои ягодицы. Я отчаянно нуждалась в большем и приподняла бедра ему навстречу, но он всем телом прижал меня обратно. Он врезался в меня снова и снова, пока с наших тел не начал стекать пот, и мы оба не начали ловить ртом воздух.

Он приподнял мой таз, увеличивая угол, чтобы проникнуть глубже. Его член упирался в то место внутри меня, которое отчаянно в нем нуждалось, пока мое тело не напряглось, и меня не накрыл оргазм. Я разбивалась на тысячи осколков от его слов «Смотри на меня», когда мое тело сотрясалось от оргазма сильнее и жестче, чем когда-либо. Джек пристально смотрел на меня, словно выкачивая до последнего все рефлексы из моего тела, прежде чем позволил себе разрядиться в меня.

Я не знаю, как долго мы пролежали в объятиях друг друга. Я была изнурена, а мое тело и сознание побито и потрепано.

На следующее утро я проснулась с болью внизу живота. Я протянула руку в сторону и коснулась холодной постели, но Джека не было. Я все еще лежала, пытаясь услышать признаки того, что он еще здесь, но мое сердце уже знало ответ, прежде чем это дошло до моего мозга.

Спустя час, я перестала притворяться, что Джек всего лишь ушел за завтраком для нас и скоро вернется, и вытащила себя из постели. Единственной одеждой здесь было мое вчерашнее вечернее платье, поэтому я нашла и надела вчерашнюю рубашку Джека. Она доставала мне до колен, и я по глупости позволила себе закрыть глаза и вдохнуть его запах.

Я бродила по пентхаусу. Всё было незнакомо, кроме кухни. Я знала, что не было никакой записки, но всё равно решила поискать ее. Я не хотела провести весь следующий месяц и корить себя в том, что я где-то её всё — таки пропустила. Было уже одиннадцать часов утра. В оскресенье. Д аже я не могла себя убедить в том, что Джек ушел из-за неотложных дел.

Я немного полазила вокруг, поражаясь размерами этого места, где он жил. Здесь было три спальни и пять ванных комнат. Зачем одному мужчине могут понадобиться пять ванных комнат?! Главная ванна, находившаяся рядом с его спальней, была больше моей квартиры и выходила окнами на Таймс-сквер. Я помнила, что его друг Тайлер как-то упоминал о том, что Джек при деньгах, но тогда я не могла оценить весь масштаб этого утверждения.

Я поискала в его шкафу какую-нибудь одежду, так как мне не хотелось идти по отелю во вчерашнем вечернем платье. Я решила надеть его рубашку и черные облегающие шорты. К счастью, у меня в сумке были сандали. Ведь я знала, что мне придется пройти как минимум пару кварталов, чтобы найти свободное такси на Таймс-сквер после моего выступления.

У меня не возникло проблем с ловлей такси прямо перед отелем. Я даже сделала это, не поймав слишком много странных взглядов. Мой вид на Таймс-сквер в мужской рубашке и шортах с вечерним платьем в руках явно проигрывал людям, которые реально безумно одевались и бывали здесь.

Воскресенье и понедельник были моими выходными, так что у меня было целых два дня для жалости к себе. Остаток воскресенья я потратила, прокручивая в голове последние двадцать четыре часа.

В понедельник утром я была убеждена, что Джек — это моя судьба. Я должна его отыскать, посмотреть в лицо и заставить его прозреть. К вечеру же я решила, что он биполярный сексуальный маньяк. Если он ещё раз ко мне приблизится, я подам на судебный запрет. Сказать, что я была растеряна и запутана, это ничего не сказать. П оэтому у меня не осталось иного выбора, кроме как признаться Сиенне и искать совета.

Все это превратилось в простой текст:

«Вчера была ужасная ночь… видела Джека, переспала с ним, и он снова исчез».

Она доехала до меня меньше, чем за полчаса. В руках у нее была бутылка текилы, два литра мороженого и гитара.

— Выкладывай, детка, и начни с самого начала. У нас вся ночь впереди.

Она взяла с кухни две рюмки для шотов, которые она мне подарила, в связи с моим переездом в Нью-Йорк в прошлом месяце. Затем она села на диван, открыла бутылку и налила шоты. Я начала всё сначала.

Во время своего рассказа я упомянула также об отношениях Джека с отцом, о которых узнала на Гавайях.

К тому времени, когда я закончила, мы проанализировали всё, что произошло. Обе мы были уверены, что отец Джека откуда-то узнал, кто я, и использовал меня в какой-то безумной игре.

Поистине, нет лучше в мире друга, чем Сиенна. Она злилась на тех, кто меня обижал, и без вопросов ненавидела тех, кто меня обманывал. Было любопытно, что моя лучшая подруга знала о моих отношениях с Джеком, длившиеся восемь дней, больше, чем о моих отношениях с Майклом, которые продолжались семь лет. Почему я так много рассказывала ей о Джеке? Ведь я никогда не хотела говорить с ней о Майкле, даже после нашего разрыва.

Я начала задаваться вопросом: «П очему мои восьмидневные отношения значили для меня больше, чем семь лет с человеком, за которого я собиралась выйти замуж? Любила ли я когда-нибудь Майкла по-настоящему или он был моим надежным местом?» Пока я перематывала время в своей голове, я поняла, что от Майкла у меня никогда не перехватывало дыхание. Он никогда не заставлял мое сердце биться так сильно, что, казалось, его слышит весь мир. И определенно, он не заставлял мое тело бессознательно трепетать всего лишь от одного поцелуя. А Джек заставлял, и осознание этого разрывало мне сердце.

Неделя тянулась медленно, и с каждым днем мне всё труднее было приходить в «Heston». Отель напоминал мне о Джеке и о том, что между нами произошло. О том, что я снова потеряла. К счастью, Лайл не был в курсе того, что произошло за кулисами после конференции. Ну, или был, но мне ничего не сказал. Он лишь упомянул, что ему звонили из офиса мистера Хестона и сообщили, что я хорошо поработала, и что сам мистер Хестон очень мной доволен. Мне на самом деле было плевать на то, что думал мистер Хестон, но я была ему благодарна, потому что его звонок сделает Лайла счастливым, и он на неделю оставит меня в покое.

В пятницу вечером клуб был переполнен, и музыканты попросили остаться меня еще на час после окончания смены, чтобы продлить веселье толпы. Я была эмоционально опустошена после недели без Джека, но все равно согласилась остаться. Мы с музыкантами становились хорошими друзьями, и казалось, были на одной волне. Барабанщика звали Трэвис, и мы даже пару раз с ним обедали, а на работе он зарекомендовал себя как мой служебный телохранитель.