— Бредовая идея!

— Рабочая гипотеза, основанная на утверждении Дега, что серси — мать всех лореян. Боюсь, что в этом кроется истинное значение культа зверей и причина всех наложенных на них табу. Различные животные, наверное, были родоначальниками определенных групп лореян, а может быть, и всех лореян. Даже разговоры на эту тему объявлены табу; в туземцах явно укоренилось ощущение глубокой неполноценности, оттого что они слишком недавно вышли из животного состояния.

Карвер устало потер лоб.

— Можно предполагать, — продолжал он, — что соку серси принадлежат немалая роль в жизни всей расы. Рассуждая теоретически…

— К черту теории, — буркнул Фред, с ужасом обнаруживая, что голос его стал хриплым и гортанным, как у лореян. — Профессор, сделайте что-нибудь!

— Не в моих силах что-либо сделать.

— Может, наука Земли…

— Нет, Фред, — тихо сказал Карвер.

— Что?

— Фред, прошу тебя, постарайся понять. Я не могу взять тебя на Землю.

— Что вы имеете в виду? Вы, должно быть, спятили?

— Отнюдь нет. Как я могу привезти тебя с таким фантастическим объяснением? Все будут считать, что твоя история — не что иное, как грандиозная мистификация.

— Но…

— Не перебивай. Никто мне не поверит. Скорее поверят, что ты необычайно смышленый лореянин. Одним лишь своим присутствием, Фред, ты опровергнешь отправной тезис моей книги!

— Не может того быть, чтоб вы меня бросили, — пролепетал Фред. — Вы этого не сделаете.

Профессор Карвер все еще держал в руках оба револьвера.

Он сунул один из них за пояс, а второй навел на Фреда.

— Я не собираюсь подвергать опасности дело всей своей жизни. Уходи отсюда, Фред.

— Нет!

— Я не шучу. Пошел вон, Фред.

— Не уйду! Вам придется стрелять!

— Надо будет — выстрелю, — заверил его Карвер. — Пристрелю и выкину.

Он прицелился.

Фред попятился к люку, снял запоры, открыл его.

Снаружи безмолвно ждали селяне.

— Что они со мной сделают?

— Мне, право, жаль, Фред, — сказал Карвер.

— Не пойду! — взвизгнул Фред и обеими руками вцепился в проем люка.

Карвер столкнул его в руки ожидающей толпы, а вслед ему бросил две оставшиеся трубочки с соком серси.

После этого Карвер поспешно задраил люк, не желая видеть дальнейшее.

Не прошло и часа, как он уже вышел из верхних слоев атмосферы.

Когда он вернулся на Землю, его книгу «Скрытые причины врожденной неполноценности внеземных рас» провозгласили исторической вехой в сравнительной антропологии. Однако почти сразу пришлось столкнуться с кое-какими осложнениями.

На Землю вернулся некий капитан-астронавт по фамилии Джонс, который утверждал, что обнаружил на планете Лорей туземца, во всех отношениях не уступающего жителю Земли. В доказательство своих слов капитан Джонс проигрывал магнитофонные записи и демонстрировал киноленты.

В течение некоторого времени тезис Карвера казался сомнительным, пока Карвер лично не изучил вещественные доказательства противника. Тогда он с беспощадной логикой заявил, что так называемый сверхлореянин, это совершенство с Лорея, этот, с позволения сказать, ровня жителям Земли, находится на самой низшей иерархической ступени Лорея: он — Мусорщик, о чем ясно говорит широкая черная полоса на его лице.

Капитан-астронавт не стал спорить, что так оно и есть.

Отчего же, заявлял Карвер, этому сверхлореянину, несмотря на все его хваленые способности, не удалось достигнуть хоть сколько-нибудь достойного положения в том жалком обществе, в котором он живет?

Этот вопрос заткнул рты капитану и его сторонникам и даже, по существу, вдребезги разбил их школу. И теперь во всей Галактике мыслящие земляне разделяют карверовскую доктрину врожденной неполноценности внеземных существ.

Я познакомился с Чарлзом Фостером на обеде по случаю вручения Клерстоновской премии в Лидбитер-холле на Странде. Это был мой второй вечер в Лондоне. Я приехал в Англию, надеясь пополнить список тех авторов, с которыми постоянно сотрудничаю, несколькими новыми именами. Меня зовут Макс Сидель, я глава небольшого издательства «Манжусри-букс», выпускающего эзотерическую литературу. Наша штаб-квартира находится в Линвуде, Нью-Джерси. Собственно, основные сотрудники — это я сам и мисс Томпсон, моя верная помощница. Наши книги хорошо раскупаются небольшой, но надежной группой читателей, интересующихся спиритуализмом, всякими нематериальными явлениями, Атлантидой, летающими тарелками и Новой Эрой в технологии. Чарлз Фостер был одним из писателей, ради которых я сюда и заявился.

Памела Деворе, торговый представитель нашей фирмы в Великобритании, тут же мне его показала. Это был высокий привлекательный мужчина лет тридцати пяти с густой гривой светлых, рыжеватых волос. Он оживленно беседовал с двумя дамами, повадкой походившими на вдовствующих герцогинь. Рядом с ним сидела, внимательно прислушиваясь к беседе, маленькая женщина лет двадцати восьми, с простеньким, но приятным личиком и чудными каштановыми волосами.

— А это его жена? — спросил я.

Пам рассмеялась:

— Господи, конечно же, нет! Чарлз слишком любит женщин, чтобы действительно жениться на одной из них. Это мисс Мышка.

— Мышка? На английскую фамилию не похоже…

— Да это просто Чарлз ее так прозвал! В общем-то, она и на мышку совсем не похожа. Скорее, на обезьянку или даже на росомаху. Ее зовут Мими Ройс, она известный в светских кругах фотограф. И, кстати сказать, особа весьма обеспеченная — знаешь текстильные предприятия Ройса в Ланкашире? Она обожает Чарлза, бедняжка.

— Ну, по-моему, он действительно должен нравиться женщинам, — сказал я.

— Пожалуй, — согласилась Памела. — Я такой тип не очень люблю… — Она быстро и внимательно посмотрела на меня, перехватила мой удивленный взгляд и рассмеялась: — Да, ты прав: я чересчур субъективна! Дело в том, что Чарлз когда-то весьма упорно ухаживал за мной, а потом нашел наконец свою единственную и настоящую любовь.

— И кто же это?

— Разумеется, он сам! Ну, пойдем, я тебя ему представлю.

Об издательстве «Манжусри-букс» Фостер знал хорошо и был заинтересован в сотрудничестве с нами, полагая, что мы станем неплохой витриной для его талантов, особенно после того, как издательство «Парацельс-пресс» так отвратительно поступило с его последней работой «Путешествие в глубь тигриного глаза». Было в поведении Фостера что-то детское, открытое. И голос — звонкий, чистый; такими голосами перекликаются в осеннем, пронизанном солнцем тумане мальчишки, плавая на своих плоскодонках по Темзе.

Чарлз был писателем чрезвычайно эзотерическим, из числа тех, кто вечно не только стремится к необычайным приключениям, но и описывает их самым неожиданным образом. Фостер, например, искал приключений — как бы это выразиться поточнее?.. в потустороннем мире? в оккультизме? в пограничных с реальностью областях?.. Двадцать лет я издаю подобные книги, но по-прежнему не могу простыми словами описать, о чем они! Последнюю свою книгу Чарлз Фостер создал после трехмесячного пребывания в обществе какого-то белуджистанского дервиша в пустыне Куш, где условия отличались чрезвычайной суровостью. Что же он там получил? Отчетливое, хотя и довольно поверхностное понимание неделимого единства всего сущего и ощущение великой тайны бытия… Короче говоря, ничего такого уж необычного. Но какую потрясающую книгу он написал! Что, впрочем, было для него весьма характерно.

Мы договорились встретиться завтра за ленчем. Я взял напрокат машину и отправился к Чарлзу в Оксфордшир. У него был прелестный старинный дом с тростниковой крышей, стоявший среди холмов на просторном участке земли в пять акров. Дом назывался «Хижина сипая», хотя в этой «хижине» было минимум пять спален и три гостиных. Оказалось, что хозяин его — вовсе не Чарлз (о чем он немедленно мне сообщил), а Мими Ройс.