Сашка в горе замкнулся, забросил тренировки, пробовал залить несчастье вином, получилось еще хуже. Внезапно появившиеся Наставники малость его встряхнули и через десять дней Мастер утащил его в Туркмению, в Каракумы на весь июнь. Обратно приехали загорелые до черноты — оба в лохматых бараньих шапках.

Нина Юрьевна только руками всплеснула:

— Ну чистые басмачи, марш в душ и за стол.

Тем не менее Сашкина душевная рана не рассосалась, и он выкинул неожиданный фортель.

В конце июля за ужином вдруг объявил:

— Осенью иду в армию, отслужу и восстановлюсь в универе.

Тетушка схватилась за сердце.

— Не горячись, Саша, не руби с плеча, — попросила Лань.

— Нет, — отрезал он. − Умерла, дак умерла.

— Кто умер-то, — осторожно поинтересовался Мастер.

— Любовь, — коротко выдохнул Сашка и ушел к себе.

Женщины заволновались, запереживали, мужчины их успокаивали.

— Он боец, воин по духу, защитник Отечества, армия ему в пользу пойдет. Дурь лишнюю из мозгов вышибут, — галдели они.

Вот, вот, заодно с дурью и мозги вышибут, — поджала осуждающе губы тетушка.

— Э, нет, у нас все будет под контролем. Правда, Иван Степанович?

— А то, — прогудел Мастер.

Сашка уладил дела в деканате, написал заявление об академотпуске и поперся в военкомат.

Военком — пузатый майор — выпучил на Сашку глаза. Чтобы в наше время кто-то добровольно лез в армию на срочную службу.

— Ты че, совсем дурак, парень?

— Никак нет, товарищ майор, хочу отдать долг Родине.

— И в каких родах войск желаете служить, молодой человек?

— В ВДВ, — становясь во фрунт, отчеканил бывший студент.

— Ну что же, пойдем тебе навстречу, по нашему району разнарядка в десантуру сорок человек. Я тебя включаю, давай документы.

Военком шустро оформил бумаги и вручил повестку на середину сентября.

— Пройдешь медкомиссию − и вперед. Надеюсь, тебя не придется разыскивать с собаками как уклониста?

— Обижаете, товарищ майор.

— Тогда прощай, увидимся в сентябре.

Сашка потихоньку стал приходить в себя после подлой измены. Возобновил тренировки и второй месяц ходил на шоферские курсы — вскоре рассчитывал получить права.

Жизнь вновь заиграла красками. Наставники умотали на Север, пообещав вернуться в конце октября проводить юнкера в славные ряды Российской армии.

В сентябре, пройдя благополучно комиссию при Советском райвоенкомате, повстречал майора. Тот его узнал, поздоровался и обрадовал:

— Теперь жди повестку, воздушный десант тебя заждался.

Наставники не подвели — приехали. Провожали Сашку шумно и весело. На столе чего только не было: метровый копченый осетр, всякие разносолы и изыски кулинарии. На проводы пришли немногочисленные одноклассники, оставшиеся в Иртышске. Все были единодушные во мнении — он свалял большого дурака. Сашка и сам в глубине души понимал это, но поздно переигрывать, поезд ушел.

Призывников подержали два дня на сборном пункте, потом стали прибывать «купцы» в погонах, и основная масса парней истаяла на глазах.

Команда, куда попал Сашка, насчитывала сорок два человека — они отправились к месту службы на третий день.

По тетушкиному совету юноша прихватил малую толику денег − пятьсот долларов и две тысячи российских рублей. В чемоданчике малый набор туриста — безопасная бритва, мыло, зубная щетка, полотенце, жареная курица и толстая пачка почтовых конвертов, заботливо уложенных Ланью.

Сашка в дороге играл с пацанами в подкидного дурака, да с улыбкой вспоминал последние наставления Мастера и Учителя.

— Запомни главное − как себя поставишь, так к тебе относиться будут. — Служи честно, не подводи нас. Будут серьезные проблемы, звони, поможем. Для того тебе мобильник подарили. Ферштейн?

Поезд за двое суток допыхтел до Рязани, там загрузились в армейские кунги и через два часа оказались в учебном полку Н-ской части.

Сашкина служба началась настолько круто, что он быстро успел прославиться на весь полк, да что полк, на всю бригаду, правда, слава была несколько сомнительного свойства. Однако обо всем по порядку.

Парней постригли, переодели в камуфляж и стали приучать к армейской жизни. Два месяца до присяги они считались никем в солдатской иерархии, так зародыши какие-то. Дней через десять в учебке случилось с Сашкой ЧП, да такое, что подняло на ноги все начальство, а их взводный вылетел из армии без выходного пособия. Сашка забежал в казарму за боевым уставом — хотел полистать в столовой − и застал весьма неприглядную картину. Его тумбочку грабили два деда. На его протест сержанты ответили однозначно − послали на три буквы. Пожарский рассвирепел. Два удара по наглым затылкам − и дедыосели у открытой тумбочки. Сашка поочередно выволок их за ноги на середину казармы, а затем аккуратно каблуком солдатского берца раздавил мародерам пальцы на руках. От дикой боли сержанты пришли в себя и, подвывая, выскочил из казармы.

Дневальный дал хороший совет:

— Готовься, парень, тебе деды такой наглой выходки не простят.

Сашка, посидев на кровати минут пять, помешал масло в голове, а затем двинул на вещевой склад — царство прапорщика Нечитайло. В обмен на пятидесятидолларовую бумажку, вытащенную из тайника, прапор снабдил его нужной вещью. Перед отбоем он проделал нехитрые манипуляции, а затем одетым лег спать под кровать.

Где-то через час в казарму ввалились пятеро сержантов — по своему составу полный интернационал. Двое русских, даг, татарин и якут по кличке Оленевод. Почти у всех в руках арматурины, обернутые газетой. Они купились на обманку — Пожарский под одеяло положил свернутый бушлат.

Пока деды с хеканьем лупили арматурой его верхнюю одежду, Сашка приметил ноги сержанта, стоявшего у спинки кровати. Схватив за щиколотки и резко дернув, открыл счет. Минус один. Выскочив из-под кровати, зарядил в основание черепа Оленеводу, тот молча рухнул на пол. Минус два. До тупорылых сержантов только сейчас стало доходить, что события развиваются не по их сценарию. Обернулись и толпой поперли на Сашку, тот сделал неуловимый шаг вперед и оказался перед белобрысым сержантом. Тот, обрадовавшись такому подарку, ударил арматуриной сверху вниз, однако под удар почему-то попала голова дагестанца. Минус три.

Получив по несильному удару в горло, последние два деда рухнули в широкий проход казармы.

Сашка связал агрессоров их же ремнями и за ноги оттащил к арочному входу. Дневальный от греха подальше спрятался под стол. Юноша притащил лавку и приладил на водопроводной трубе пять кусков капронового шнура со скользящими петлями. Через пять минут импровизированные виселицы были готовы. Сашка критически осмотрел творение своих рук, хмыкнул и пинками стал приводить в чувство первого кандидата.

Поочередно загнав дедов на лавку и накинув им петли на шею, он выступил с коротким обвинительным приговором. Сказав напоследок:

— Прощайте, уроды! − и выбил лавку из-под ног приговоренных.

Те молчали до последней минуты, надеясь, что малек их разыгрывает, но облом. Сашка сержантов повесил всерьез, он искренне считал, такая мразь не должна топтать землю. Зло нужно искоренять самым радикальным методом.

Вытащив дневального, дал тому по зубам.

— Ты куда смотришь, сучий потрох, у тебя бойцы вешаются.

Ефрейтор, увидев дергающихся в петлях дедов, заорал: «Караул!».

И получил по шее.

— Дурак, веревки режь.

Сашка с чувством выполненного долга развернулся и, раздевшись, завалился спать. Его взяли после завтрака и сразу утащили на гауптическую вахту. Где он просидел двое суток.

В кабинете командира полка случился неприятный для полковника Зюкина разговор. К нему приперся майор Бугаев — командир батальона спецназа, расквартированного неподалеку.

— Полковник, отдай бойца, добром прошу.

Зюкин отбрыкивался:

— Он преступник, его судить нужно.

— Слава Богу, что этот Пожарский присягу не успел принять. Спихнем дело в гражданскую прокуратуру и гора с плеч. Полковник, ты что дурак? Ты с головой-то дружи иногда, парень уделал твоих криминальных дедов, восстановил, так сказать, справедливость, а ты его под суд. Хоть соображаешь, что творишь. По закону, должен идти под суд твой взводный лейтенант и ты паровозом. Вы в первую очередь должны отвечать за дедовщину. Ведь они, козлы, пришли убивать Пожарского, улики налицо — арматура, кастеты. Но он вывел из строя семерых десантников — четверых вообще придется комиссовать. Двоих забрали в дурдом, а двое с переломанными пальцами. Полковник, оставшихся троих демобилизуй досрочно, лейтенанта гони в шею из армии, а парня отдай мне. Спецназу нужны такие уникумы — с меня литр коньяка.