Кружилась голова.

Перед ним на тумбочке лежал набор диковиных тюбиков и маленький квадратик в красивой упаковке. Он развернул его и понял, что это — мыло. Не совсем обыкновенное — оно вкусно пахло. Женька привык к тупому смраду уставного армейского мыла, похожего на динамит, а тут — от розового кусочка исходил розовый запах. А еще он увидел небольшое зеркальце и заглянул в него — картина нарисовалась выразительная: один глаз заплыл полностью, под ним красовалась черно-желтая опухоль, весь белок второго глаза был налит кровью, но этим глазом можно было что-то рассмотреть вокруг себя.

— Эй, парень, ты, никак, на свидание собираешься? — прозвучал за спиной голос Рика, и Женька быстро обернулся. Вместе с Риком в палату вошёл невысокий человек в защитной форме, он поставил рядом с Женькиной кроватью табурет и присел на него.

— Свободен, Рик, — негромко произнес человек. — Принеси мне кофе, пожалуйста.

— Сэр, — вытянулся доктор и тут же исчез в дверном проеме.

Человек несколько секунд внимательно всматривался в лицо

Женьки, а затем спокойно спросил:

— Ты говоришь по-английски?

— Я учил язык в школе, — вяло кивнул головой Женька.

— В каком городе? — быстро спросил человек.

— В Нижневартовске.

— Ныж-не-фартофск, — с трудом выговорил человек. — Как это можно вообще произнести! Это далеко от Москвы?

— В Западной Сибири. На Оби, — непроизвольно улыбнулся Женька. — Но вырос я в Хиве.

— Как же ты сюда попал? — человек заговорил по-узбекски.

— Мне трудно вам всё рассказать, — замялся Женька.

— А ты не спеши, — успокоительно вытянул руку вперед человек, — и не бойся. Насрулло больше не твой хозяин.

— Вы меня выкупили? — настороженно поинтересовался Женька. — Для чего?

— Не беспокойся, парень, — рассмеялся человек и перешёл на английский, — у меня другие привычки! Знаешь, на земле есть такая страна, Америка, так вот в той стране живут люди, которые больше всего в жизни ценят свободу, — почему же этим людям не помочь узбекскому мальчику из хорошей семьи?

— Я — русский, — выпалил Женька и успел заметить, как в глазах у человека мелькнула искра удовлетворения. — Я вырос в военном городке под Хивой, а потом мы переехали в Нижневартовск.

— Мне нравится, что ты так искренне мне все рассказываешь, Джавад. Так ты и русский язык хорошо знаешь?

— Конечно, — шмыгнул носом Женька. — И не Джавад я — Женька. Джавадом меня Рустам назвал.

— Интересно, очень интересно, — человек придвинулся поближе. — Значит, Насрулло мне не соврал про вертолёт? Ты умеешь управлять вертолётами?

— Умею, — подтвердил Женька. — Но не всеми, только «ми — восьмым».

— Кто научил?

— Отец, — отчеканил Женька, — но его больше нет.

— А кто у тебя ещё есть? — осторожно поинтересовался человек.

— Никого, — посмотрел ему прямо в глаза Женька.

— Когда-нибудь мы ещё поговорим об этом, — прихлопнул себя по коленям человек. — Скажу тебе откровенно — это всё так удивительно, что мало похоже на правду! Но тем интереснее, тем интереснее. Ну, отдыхай, приходи в себя и даже не думай никуда бежать — в лучшем случае тебя сожрут волки, в худшем — попадёшь к Насрулло.

Человек встал и направился к выходу:

— Да, меня зовут мистер Мур. Мистер Мур. Запомнил? И не удивляйся, если меня назовут генералом.

— Я уже ничему не удивляюсь, — тихо прошептал Женька.

— Значит, стареешь, — усмехнулся командир и вышел из палатки.

«Афганские войны»

Новая жизнь имела для Ану и обратную сторону медали.

Человеческие комплексы открывались перед ним во всей своей наготе. Люди оказались существами весьма ограниченными и вероломными. Они преследовали исключительно эгоистичные цели, не брезгуя никакими средствами для их достижения. Все их публичные рассуждения об общественном благе разбивались о первую же ступень на пути к благу личному. Даже любовь, о которой твердили все — от поэта до дворника, даже эта доминанта не могла привести людей в состояние философского, космического покоя. Оперируя словом «любовь», люди ссорились, убивали друг друга, нападали на соседние деревни и страны, а из-за самой высшей любви — любви к Богу, вырезали целые народы и опустошали континенты. Что такое этот самый Бог, никто толком не знал: у одних это был тощий мужик, прибитый гвоздями к кресту, у других — толстый усач, купающийся в чане с растительным маслом, у третьих — ещё кто-то невидимый и строгий, а уж всяких маленьких весёленьких божков и богинь было просто не счесть. Ану долго не мог понять — зачем людям всё это, если они просчитывают космические формулы и пользуются законами математики? Но что больше всего удивляло Ану, так это — страх людей перед временем и бесконечное желание узнать свое будущее. Все, кто тайком, кто в открытую, бежали к астрологам и гадалкам, слушали толкования хиромантов с одной надеждой — узнать свою судьбу. И, что было совершенно естественно для Ану, многие из пророков интуитивно выходили в ПЗ, а оттуда — в прошлое или будущее. Для всех землян эти случаи выглядели невероятными совпадениями, но для Ану они были просто естественным процессом развития Интуитивитов.

В. Правдивцев

Жизнь в лагере проистекала по законам военной дисциплины: каждый знал своё место и свои обязанности.

Женьке было предписано помогать Тони и Рику.

Ребята эти были замечательные, а Тони, к тому же, оказался отрядным капелланом. И конечно же, среди всех узбеков, таджиков, пуштунов и пакистанцев, крутившихся вокруг лагеря, его проповеднический темперамент обязан был найти благодарного слушателя — Женьку.

После нехитрой уборки пустующей больничной палаты Женька получал уроки математики и английского языка, и на этих уроках Тони читал своему ученику выдержки из Библии.

В Женькиной голове накрепко засели витиеватые строки Корана, теперь же, сталкиваясь с похожей информацией, но изложенной другими словами, он недоумевал и тормошил своего нового наставника:

— А зачем нужно было писать другую книгу, если в одной уже было сказано всё то же самое?