Да и как это возможно?! Ведь любому здравомыслящему человеку известно, что по утрам даже лошади не пьют!

В 12 часов утра все опять были в сборе. Примчался на джипе и Следопыт, который весьма оперативно не только закупил нужную аппаратуру, но успел и проверить её.

Танцор показал Следопыту забор, за которым скрывалось бандитское логово, подлежащее уничтожению. Проинструктировал, что и где, на его дилетантский взгляд, необходимо повесить и как замаскировать. Рассказал о результатах своих наблюдений. Предупредил об отморозке с Макаровым. И напоследок благословил.

Следопыт мысленно послал советчика к Евгении Марковне и решил сделать всё по-своему.

На том и расстались.

Следопыт, беззаботно насвистывая и помахивая сумкой с аппаратурой, двинулся направо.

Танцор, Стрелка, Дед и Дженни – налево. За производителями.

Понятно, что Танцора, который на сей раз вошел в конюшню не старым доходягой, а этаким гоголем, никто не узнал.

Сразу же прошел в маленькую каморку, где сидел главный конюх «Сокороса». Назвался личным секретарем миссис Смит из Оклахомы, крупной скотопромышленницы и коннозаводчицы.

Представил миссис Смит, которая, сверкнув безукоризненным жевательным аппаратом, обдала главного конюха перегаром виски.

Махнул рукой в сторону Деда и Стрелки, которые были означены как консультанты по племенной работе и конной визажистике.

Следопыт добрался до середины забора. Нашел подходящую березку. Влез на нее. Срезал ножом мешающие обзору ветви. Вколотил в ствол кронштейн, отчего березка туг же брызнула сладким соком. Прикрепил к кронштейну камеру. Проверил, как работает шаговый двигатель с дистанционным управлением. Двигатель издал тонкий комариный писк.

Главный конюх Егорыч наконец-то понял, зачем к нему закатилась эта пестрая компания. И, боясь спугнуть удачу, робко обрадовался. Лошадей у него было до хрена и больше.

Были среди них и совсем слабенькие, которые не могли сделать без одышки двойного вольта, а уж на травереаль невозможно было смотреть без слез.

Были и крепкие середнячки, которые с огромным трудом могли попасть в зачет раза три в год лишь благодаря своему огромному опыту и спортивной злости.

Были и суперзвезды, которые делали соперников как хотели, где хотели и сколько хотели. И не было в них никаких изъянов по лошадиной части. Кроме разве что присущей звездам некоторой капризности.

Много чего было у главного конюха. Не было только денег, чтобы поддерживать конюшню в приличном состоянии. Дело доходило до того, что, рискуя честью российского конного спорта, по ночам воровали овес на ипподроме, у этих пройдох-барышников.

И тут вдруг наметилась такая поклевка!

Егорыч позвонил главному тренеру Устинычу и велел, чтобы тот срочно приезжал. И чтобы захватил с собой директора с бухгалтером. После этого стал демонстрировать богатой американке лучших лошадей конюшни.

Следопыт пошел по периметру против часовой стрелки, подыскивая место для установки второй камеры. Обнаружил щель между железобетонными панелями. И ещё раз осмотрел двор. По-прежнему никаких признаков жизни не было. Там, внутри, не было даже ни воробьев, ни бабочек.

– Да, блин, веселенькое место! – сказал Следопыт сам себе фразу, самим же собой выбранную из большого разнообразия соответствующих ситуации устных штампов. И вдруг входная дверь двухэтажного корпуса распахнулась. И из неё начал медленно выползать человек. То есть вначале появилась левая рука, которая немного подтянула к себе половину головы. Потом её сменила правая рука перетащившая через порог уже всю голову. Было далеко, а бинокль Следопыт не сообразил захватить. Поэтому было непонятно, мужчина это или женщина.

Затем появились плечи… Все происходило необычайно медленно. Как будто человек либо изможден, либо сильно болен.

Когда тело выползло почти до поясницы, кто-то невидимый грубо втащил его назад. Видимо, ухватившись за ноги.

Следопыта поразило, что все это происходило в абсолютной тишине. Ни стонов, которые, может быть, и нельзя было расслышать с такого расстояния. Ни злобных криков преследователя, которые непременно долетели бы до чутких ушей Следопыта.

Два конюха по очереди выводили из денников жеребцов и показывали Дженни в манеже их достоинства. Дилетанты Дед, Танцор и Стрелка восхищенно цокали языками, восклицали при появлении очередного коня: «Вери гуд!»

Были эти кони, на их непросвещенный взгляд, действительно дивно хороши. Вороные, бурые, соловые, гнедые, караковые, буланые, игреневые, серые, чалые, саврасые, мышастые, каурые, чубарые, тигровые, с гордо косящими умными глазами, с прокатывающимися под тонкой шкурой волнами мощной мускулатуры, с точеными бабками, с копытами, на которых вполне уместно выглядели бы даже балетные туфли…

Как писал Поэт, а лучше Поэта никак не сказать: все промелькнуло перед нами, все побывало тут!

Однако Дженни была искушена в конной науке, именуемой иппологией. Дженни поездила по свету и видела ещё и не такое. Пресыщенная Дженни ждала идеала. Но его пока не было. Поэтому она была холодна, почти скучна, редко отхлебывая из фляжки виски. Мелкими, как все эти непримечательные лошади, глотками.

И тут на манеж вывели Ипполита…

Были уже установлены и опробованы две камеры. Третью следовало пристроить как можно эффективней. Поэтому Следопыт, понимая, что изрядно рискует, пошел к воротам.

Метрах в двадцати от ворот влез на березку. Срезал загораживающую обзор ветку. Вбил кронштейн. Насадил камеру.

Все это он делал, не упуская из виду дверь, за которой сидели охранники. И окно, через которое они должны были следить за внешним миром.

Все было тихо и спокойно.

«Наверно, квасят, козлы, на посту», – подумал Следопыт, проверяя на дисплее картинку.

Дженни сказала: «Вау». Пока ещё тихо, боясь спугнуть видение коня, которой снился ей уже лет двадцать. С тех самых пор, как огромное хозяйство мужа перешло в её, тогда ещё совсем юные и неопытные, руки.

Дженни передала фляжку Деду. И начала внимательно расспрашивать главного конюха о родословной Ипполита, о том, где и чем отличились его родители, деды и бабушки. Где и как скакал он сам. И какую славу снискал.

Ипполит принадлежал к ганноверской породе, выведенной в середине восемнадцатого века Георгом Вторым, курфюрстом ганноверским и королем английским. Давний его предок был ввезен в Россию из Германии как контрибуция после Великой Отечественной войны. И сразу же был поставлен на производство.

С тех пор селекционеры улучшали и улучшали российскую ветвь ганноверцев, добавляя в их жилы кровь тракенов, арабов и английских чистокровных. В результате получился Ипполит – венец породы. По резвости он способности состязаться с ипподромными скакунами. По выносливости – с арабскими лошадьми. Феноменальный прыжок: 2,20 на корде и метр восемьдесят под седлом!

Следопыт слез с дерева. И пошел к воротам. Заметили или нет? Если бы его манипуляции были обнаружены, то наверняка бы уже выскочили. Как минимум с дубинками или обрезками водопроводных труб. Не могут же бандиты держать в охране столь отмороженных непрофессионалов.

Выходит, что не заметили, отморозки. Однако надо проверить. Иначе вся работа пойдет насмарку. Да и камеры шпионские ноне ох как дороги! «Накинь, барин, на овес!» – мелькнула в голове у Следопыта дебильная ассоциация. Потому что всё же побаивался. Всё же сердечко молотилось в груди с большей скоростью, чем обычно. Клапана только успевали хлопать, обеспечивая двухтактный цикл. Когда до ворот оставалось метров пять, дверь в сторожку распахнулась. Из неё выскочили двое. Один с Макаровым, второй с Калашниковым. «Заметили», – понял Следопыт.