14.03. Детям на обеды 70 руб.

Носовые платки (6 шт.) 56 руб.

Продукты (на 2 дня) 754 руб.

Одолжил Серегину 500руб.

Обед 55руб.

Итого: 1435 руб.

15.03. Детям на обеды 70руб.

Бензин.98 руб.

Ивану Сергеевичу на подарок 100 руб.

Охране, непредвиденные расходы 10000руб.

Мыло, шампуни, пасты 281 руб.

Обед 52руб.

Итого: 11501 руб.

Дальше шло шестнадцатое марта, за ним семнадцатое, восемнадцатое… И так до конца месяца, когда подводился месячный итог.

Следопыту чуть дурно не стало. От омерзения. Козел, который ворочал миллионами баксов, оказался мелким, гнусным, жадным хорьком. Как Плюшкин, подумал Следопыт. Хотя сравнение было не вполне корректным. Плюшкин был небогат, весьма небогат. Скорее, пушкинский скупой рыцарь, Барон…

И ошалевший Следопыт начал озираться по углам в поисках сундуков с золотом…

– Ну, что, долго еще? – подал голос бандит. Следопыт вернулся к реальности.

– Как закончу, так и всё будет, – ответил он, глянув на часы. Было уже ровно семь. Но для подстраховки надо было бы посидеть ещё полчасика. – Надо ж как следует сделать, а не поскорей отдуплиться. Я правильно понимаю?

– Правильно, – недовольно ответил бандит. «Ничего, – подумал Следопыт, – пусть теперь у тебя, голубчик, ноги судорогой сведет».

Закончил бессмысленные поиски. И решил ещё раз протестировать программу.

Все работало четко во всех режимах и на всех ветвях.

Наступило полвосьмого.

– Всё, я готов, – сказал Следопыт, вставая.

– Давно бы так. – Бандит тоже поднялся со стула и подошел к компьютеру. – Так что тут было-то? Что шефу передать?

– На винте пара доменов сыпется немного. А диск-доктор это не ловит. И там был кусок программы на полтора кило. Вот это место и глючило. Я в другой сектор переставил. А эти домены заблокировал. Так что теперь все железно пашет.

– Ну, тогда пойдем.

– Привет! – возмутился Следопыт. – А мобильник? Кто мне за него платить будет?

Бандит с большой досадой вытащил из кармана сотню баксов и протянул Следопыту.

– А за часы?

– Ну, ты, братан, и обнаглел. И дал ещё полтинник.

– А за работу? – уже с меньшим апломбом сказал Следопыт. С одной стороны, надо было изображать нищего программиста, который на штуку в месяц концы с концами еле сводит. С другой, не стоит и слишком губы раскатывать. Поскольку должен прекрасно знать, что Хозяин – страшный скупердяй.

– Что? – спросил бандит угрожающе. – Это ж твоя работа. Кто за неё бабки получает? Я, что ли?

Следопыт благоразумно согласился.

И снова шапку на голову. И на заднее сиденье «Тойоты». И неудобное лежание на боку. Время вновь превратилось в пыточную категорию.

Когда Следопыт понял, что уже въехали в Москву, то попросил облегчения участи:

– Может, снимем шапку? А? Что я, Москвы, что ли, не видал?

– Лежи, лежи, – зло сказал бандит. Поскольку был раздосадован и тем, что Евграфов так долго ковырялся, и что стребовал бабки, которые можно было бы И заныкать. Охранники у Козла, как и вся прочая челядь, несомненно, в роскоши не купались.

В конце концов все закончилось. Машина остановилась. И Следопыту было велено, ни в коем случае не оборачиваясь, топать к метро.

Выкинули его, даже не сказав спасибо, у «Тимирязевской».

– Ну, что? – жадно спросил Следопыт, как только Танцор открыл дверь.

– Заходи, – ответил тот с неприятно поразившей извиняющейся интонацией.

– Ну, что? – повторил Следопыт уже в комнате. Почувствовав, что как-то необычно густо накурено.

– Прокол, Следопыт, вышел. Упустил я вас.

Следопыт молчал. И это было гораздо хуже истерики.

Которая была бы и уместна и естественна.

– Пожрать дайте, – тихо сказал он. Словно из человека весь воздух выпустили.

На кухне Он, не интересуясь, как упустили, что произошло, начал рассказывать о своем приключении. Немного оживился, когда дошел до того места, как подставил свой счет для начисления двух лимонов.

– Да, но номер-то «Тойоты» вы уже отследили? – встрепенулся Следопыт.

– И тут голый Вася, – ответила Стрелка. – Фальшивый номер. Такого менты никому не выдавали.

– И что же будем делать? – как-то совсем потерянно спросил Следопыт. Словно пацан, которого впервые в жизни крупно накололи.

Ну, а на Танцора вообще нельзя было смотреть без слез. Человек и терзался, и казнил себя, и можно себе представить, какими словами себя обзывал. Мысленно, поскольку рядом была Стрелка.

Ей эта ситуация самобичевания категорически не нравилась. Поэтому достала заготовленную для Деда бутыль виски и разлила по чашкам. Чтобы неэстетично и как можно противней. То есть как лекарство.

Выпили и перекосили физиономии.

Налила еще. И, пригрозив побоями, заставила выпить ещё раз. И до дна.

Выпили.

Стрелка, как меряют пульс опасно больному, серьезно смотрела на циферблат часов и знаками запрещала раскрывать рты.

Ровно через пять минут позволила разговаривать.

И их, естественно, понесло. И интонации резко переменились, и выражения лиц, и, главное, – содержание беседы.

Как поется в одной старинной советской песне: всё стало вокруг голубым и зеленым.

Да, доказывал Следопыт Танцору, у нас очень много данных для того, чтобы определить и личность Козла, и место, где он живет.

Да, доказывал Танцор Следопыту, у нас очень много данных для того, чтобы определить и личность Козла, и место, где он живет.

Каждый доказывал свое, не обращая внимания на то, что говорит собеседник. Доказывал, упиваясь своим гибким умом, прозорливостью и проницательностью.

И тот, и другой твердили друг другу, что все станет ясно, когда они всерьез займутся похищенными у Козла файлами. А если к делу подключить ещё и Деда, то это вообще плевое дело. Так, разминка, а не дело. Минут пятнадцати вполне хватит.

Стрелка сидела рядышком и слушала эту бахвальщину с большим наслаждением. Пусть потрепятся. Главное, вывела их из штопора.

Между тем с Козлом уже покончили. Потребовалось расширить круг тем, а также привлечь к общению новых собеседников. Поскольку Стрелка сидела молча и только глупо улыбалась, позвонили Деду.

Дед похвастался тем, что получил письмо от Дженни. Далекая американская подруга интересовалась здоровьем своего милого бойфренда, передавала приветы его друзьям и рассказывала о том, что «мы в нашей Оклахоме живем очень хорошо», потому что, судя по дружным всходам, осенью будет очень хороший урожай. И, значит, все её бесчисленные стада будут сыты. А потому будут давать много молока, мяса и шерсти.

Что же касается двух русских коней, то они уже освоились. У обоих очень хорошая эрекция, и, значит, осенью следует ждать хороший крепкий приплод. «Мои девочки, – писала Дженни, имея в виду кобыл, – им очень нравятся. У них очень большая любовь».

Что же касается конюха Егорыча, то и он неплохо освоился. «Подружился с нашими ковбоями, – писала о Егорыче Дженни, – и теперь он с ними неразлейвода. Это он научил меня такому красивому слову. А наших ковбоев он научил каким-то особым словам, которые мне говорить не разрешает. Говорит, что за такие слова в России людей арестовывают полицейские».

В связи с чем Дженни заканчивала письмо рассуждениями о демократии, о свободе слова и о могуществе первой поправки к Конституции Соединенных Штатов Америки.

– Может, к нам на огонек залетишь? – предложил Танцор. – У нас тут сейчас весело.

Однако Деду было не до праздной гульбы. Он писал какую-то потрясающую программу, в машинных кодах, которая, как он пообещал, должна творить в Сети чудеса.

В связи с тем, что в разговоре с Дедом прозвучала информация о лошадях, необходимо было позвонить и Василию.

К телефону долго никто не подходил. Потом ответили: