Доктор Норд: Вот и правильно.

В палату входит интерн с креслом-каталкой. Дэйва поднимают с койки и усаживают в нее.

Дэйв: У вас и так уже столько разных снимков моих внутренностей набралось, что можно музей открывать. Они у меня, небось, какие-нибудь диковинные. Оставь меня, а? Я и сам могу подняться. (Шатаясь встает на ноги. Ему помогают сесть в кресло-каталку. Он слабо усмехается). Ха! Ни дать не взять променад по пляжу в Атлантик Сити! Жизнь удалась, парни!

Его вывозят из палаты.

Уолтон: Что с этим парнишкой?

Доктор Норд (покачивает головой, дописывая что-то в блокноте): Врожденный порок сердца. Хреновая фаза для мальца его лет.

Уолтон: Шансов мало?

Доктор Норд: Это лишь вопрос времени, вот и все.

Тони: Хотите сказать он…?

Доктор Норд: Хочу сказать, Тони, что тебе повезло гораздо больше, чем ты думаешь, что ты отсидишь несколько матчей на скамейке запасных!

Тони (задумчиво): Да уж пожалуй… ну и ну… я и не знал, что все так скверно. Бедолага Дэйв! (Он на время отрезвляется от своей эйфории. Садится на край койки и завязывает шнурки.)

Уолтон: Интересно, сам-то парнишка знает, что все так паршиво?

Доктор Норд: Вообще он молодцом. Первый раз вижу, чтобы он сдал как сейчас. Хотя, при таком раскладе… что тут остается. (Убирает блокнот). Просто дело хреново, вот и все! (С теплотой). Счастливо, парни.

Тони и Уолтон: Счастливо.

Пауза.

Тони: В больницах такого насмотришься, что о многом начнешь задумываться.

Уолтон: Да уж. Пожалуй, что начнешь!

Тони: Раньше я как-то об этом не думал. Я, конечно, знал, что такое случается. Что люди страдают всякими там неизлечимыми болячками и умирают от них. Но я никогда не видел этого своими глазами!

Уолтон: Да, это самое трудное. Когда вот оно — все у тебя на глазах. А ты ничего не можешь сделать.

Тони: И не поймешь ведь, почему такая напасть должна была случиться с нормальным парнишкой вроде Дэйва. Не поймешь, как ни старайся.

Уолтон: Да. В жизни много случается такого, про что спрашиваешь себя — «неужто это было необходимо».

Тони: Вот именно, все это напрочь лишено смысла. Так ведь?

Уолтон: Да, лишено. (Пауза). Лишено всякого смысла.

Тони: Слишком об этом задумываться тоже не стоит. Когда об этом размышляешь, странное такое чувство появляется — вроде как пугаешься, верно?

Уолтон: Да. От мыслей от этих бывает страшновато.

Тони: А вас почему сюда положили?

Уолтон: На операцию. Мне требуется — (Постукивает себя пальцем по лбу). — удалить кое-что из черепа.

Тони: Да, точно. Я слышал.

Уолтон (с резкой интонацией): Я тоже слышал. Слышал, что она заявила, когда я вошел!

Тони: А-а, вы про эту!

Уолтон: Да.

Тони: Я бы не слушал, что она там треплет.

Уолтон: Гроша она не даст на то, что я выживу! Ха! Возьму вот, да и останусь в живых ей назло.

Тони: Да она просто старая кляча — она бы гроша не дала и на то, что завтра снова встанет солнце!

Уолтон (после паузы): Эти операции на мозгах штука рисковая.

Тони: Мое заражение тоже было рискованным — раз ночью так поплохело, что врачи даже думали ее ампутировать.

Уолтон: Ничего себе.

Тони: Ага, у меня был жар. Температура сорок с полтиной. Валялся в бреду! Но все-таки сообразил сказать им, что пусть лучше дадут мне на тот свет отправиться, чем оттяпают ногу! (Усмехается). Стара эта кислятина, небось, тут как тут была, стояла с мясницким тесаком наготове! Но я ее оставил в дурах! (Встает с койки). И сегодня я буду там, на стадионе, посмотрю матч со скамейки запасных, как я и говорил. Это уже как пить дать. Тренер наш такие тактические хитрости припас — о них потом в учебниках писать будут. Мы их на тренировках отрабатывали. Под конец матча одна комбинация заготовлена, просто конфетка. Вот как это будет — правый полузащитник идет в обходку — так — перекрывает ихнего — оп! — теперь тот закрыт и в этот момент Джо Крамер… эх, черт! (Щелкает пальцами). Мне прямо погано на душе делается, как подумаю!

Уолтон (безучастно): О чем?

Тони: О том, что я буду просиживать штаны на скамейке запасных! Представить только! Я да на запаске! (Усмехается). Хотя, мне еще повезло. Когда ты можешь ходить на своих двоих, не увечных, это уже здорово! (Снова садится.) Ах да, наша комбинация — так вот — куотербэк перехватывает мяч, пасует Джо Крамеру — Джо шустро перепасовывает назад Крису Ланжу — ну, знаете его — он пока за место меня в команде — Крис делает ложный пас — и тут-то Джо …

В этот момент медбрат Джо ввозит Дэйва обратно в палату. Дэйв очень бледен, вид у него слабый. С невеселой ухмылкой он устало откинулся на спинку своего кресла-каталки.

Тони (дружески): Эй, какие люди.

Дэйв: Привет. Я думал, ты уже умотал на свой большой матч.

Тони: Пора бы, черт подери!

Джо: Тони, тебя там в холле кое-кто хочет повидать.

Тони: Док Хайнс? Эй, док! Док!

Тони, энергично орудуя костылями, хромает к выходу. Мы слышим голос доктора — он сердито распекает Тони за что-то, а потом снисходительно смеется.

Джо (помогая Дэйву перебраться на койку): Вот так, полегоньку.

Дэйв: К черту эту возню. Дай лучше сигаретку, Джо.

Джо (Неохотно угощая сигаретой): Только не кури, пока Хайнс не отвалит.

Дэйв: Спасибо.

Джо: Лучше бы тебе завязать с этим делом.

Дэйв: На черта?

Джо (серьезно): Тебе, парень, поберечься бы надо.

Дэйв: Чего ради?

Уолтон: Он прав, приятель. Своей поправке мешать не стоит.

Дэйв (резко): Моей поправке! Было бы чему мешать! Заметано, Джо. Курну ее после ужина.

Тони возвращается с сияющим видом, бодро орудуя парой новеньких костылей. Следом за ним в палату входит доктор Хайнс.

Тони: Всё, я шустро-шустро сматываюсь!

Доктор Хайнс: Остынь, полузащитник. Всё собрал?

Тони: Конечно!

Накидывает куртку, доктор Хайнс помогает ему влезть в рукава.

Доктор Хайнс: Твой отец припарковался у заднего входа. Так ближе. Тебе надо как можно меньше нагружать ногу, и не вздумай больше ходить без костылей. По меньшей мере неделю!

Тони (нетерпеливо): Хорошо, хорошо! Ну, я помчал! А то весь первый период пропущу! Самый обалденный пас по воздуху, какой только видывал мир! Который час, док? Ну и ну, уже так поздно? Эх… (Он поворачивается на костылях и подходит к койке Дэйва и сердечно протягивает ему руку). Счастливо, крутыш!

Дэйв: Счастливо, Тони.

Тони (немного смущенно): Послушай, все эти штуки — журналы там, конфеты и всю эту канитель — бери себе, лады? Они теперь твои!

Дэйв: Нет, Тони. Их же подарили тебе. Лучше возьми с собой.

Тони (Широко улыбаясь): Брось! Мне все это девчачье барахло ни к чему! Вот… (Перекладывает большую корзинку с фруктами на тумбочку у койки Дэйва.) Съешь сам. Я такое не люблю. Честно!