— Пригоню лодку…
— Не дело говорите, Иван Осипович, — обиделся Комов. — А ну, братцы!
Матросы начали раздеваться.
— Один управлюсь! — Машинист Тутин, раздевшись раньше других, прыгнул за борт. Раздался шумный всплеск, и темнота поглотила матроса.
Томительными казались минуты ожидания. Люди на борту до рези в глазах всматривались в темноту, чутко прислушивались к тишине. Только чавкала вода возле борта. Но вот наконец послышался плеск весел, и немного погодя рыбачья лодка-подчалок глухо ткнулась о борт катера.
Коломийцев, Герман в форме офицеров и двое матросов спустились в лодку, и она направилась к берегу.
Перед складским бараком, обняв винтовку, спал солдат в овчинном тулупе. Коломийцев тихо подошел и осторожно вытянул из его объятий винтовку. Солдат почмокал губами и удобнее прилег к стене.
— Встать! — крикнул Коломийцев.
Солдат вздрогнул, вскочил, вытянулся по стойке "смирно" и часто заморгал, глядя с испугом на офицеров.
— Так-то ты несешь караульную службу? Да ты знаешь, что за это полагается?
— Так точно, ваш бродь!..
— Где начальник базы?
— Спят, ваш бродь.
— Ну, пусть спит. Открой склад, срочно нужна смазка.
— Никак не могу, ваш бродь, ключи у начальника.
— Ну, тогда буди! — Коломийцев вернул солдату винтовку.
— Слушаюсь, ваш бродь! — с готовностью отозвался солдат, почувствовав, что гроза миновала, и поспешил к дому начальника.
Немолодой интендантский офицер, встревоженный и недовольный появлением господ офицеров в такой неурочный час, накинул шинель поверх исподнего и, почесывая волосатую грудь, спросил, что угодно господам офицерам.
Герман, жестикулируя, торопливо заговорил по-английски.
— Не обессудьте, господа, не владею… Что он говорит? — обратился начальник к Коломийцеву.
Коломийцев взялся исполнять роль переводчика.
— Он говорит, что ночью из Баку бежала парусная лодка с бензином. Нас по тревоге подняли в погоню, и мы не успели запастись маслом.
— Тьфу, будь они прокляты! Эдак весь флот угонят. Вы на каком баркасе?
— "Перебойня", — не задумываясь ответил Коломийцев. — Англичанин говорит, что вы должны отпустить нам масла.
— Бумага есть у вас? Специальное отношение нужно…
— Какое еще отношение? — возмутился Коломийцев. — Говорят же вам, что мы вышли по тревоге среди ночи. Вы что, не верите английскому офицеру?
— Да верю я вам, верю… Но как же без указаний…
Герман снова сердито заговорил по-английски.
— Англичанин говорит, — переводил Коломийцев, — если мы упустим лодку, вы головой ответите перед коммодором Норрисом.
При упоминании имени Норриса начальник почувствовал озноб и натянул рукава шинели, застегнулся.
— Так нет у меня машинного масла, господа офицеры, — начал он оправдываться. — Я бы и рад, да не завезли…
— Ну и порядки: не завезли!
— Мазут найдется, если желаете.
Коломийцев оглянулся на Тутина.
— Черт с ним, дойдем на мазуте, — ответил тот.
Начальник открыл склад, матросы наполнили канистры и понесли их к лодке.
— Может, подбросить вас на моторке? — вызвался начальник, довольный тем, что ловко обманул непрошеных гостей: минерального масла на складе было хоть отбавляй.
— Сделайте милость, — согласился Коломийцев, в свою очередь довольный тем, что так искусно разыграл начальника.
По пути начальник пожелал успеха господам офицерам, сообщил им, что всех большевиков, бежавших два месяца назад из Баку на катере "Встреча", в Астрахани посчитали за шпионов и расстреляли.
Коломийцев расхохотался:
— Туда им дорога!
Моторка подошла к катеру, матросы подняли на борт канистры. Поднялся и Герман, как вдруг начальник заметил спасательный круг с четкой надписью: "Встреча".
— Так вы что, изловили "Встречу"? — изумился начальник.
"Вот черт, забыли сиять!" — подумал Коломийцев.
— Нет, не изловили, а угнали. Мы угнали ее, — с улыбкой ответил Коломийцев. — И, как видите, никто из нас не расстрелян. — Иван Осипович явно потешался над растерянным начальником базы. — Большевики не такие страшные, как вам кажется. — И пригрозил: — Не подплывайте к берегу, пока мы не отойдем от острова на пушечный выстрел, иначе пулемет достанет вас.
Начальник покорно закивал.
Коломийцев поднялся на борт, мотор весело застучал, и катер понесся навстречу редеющей мгле. Продолжая широко улыбаться, Коломийцев смотрел на моторку с оцепеневшим начальником. Угроза быть срезанным пулеметной очередью не на шутку испугала его.
Удачно проведенная дерзкая операция, недоуменно вытянувшееся лицо начальника развеселили всех, и только Комов обеспокоенно поглядывал на полоску земли, открывшуюся справа по борту. То были мелкие вулканического происхождения острова Бакинского архипелага, а за ними — изогнувшаяся с севера на юг оконечность Апшеронского полуострова — Шахова коса с мысом Тюленьим, напоминающим птичий клюв. Стаи гусей и лебедей, летавших над мысом, казались розовым облаком в лучах раннего июльского солнца.
— Теперь старый хрыч сообщит в Баку, — пробурчал Комов, поворачивая катер на юго-восток, подальше от апшеронских берегов.
— Это уж точно, — подзадорил Коломийцев. — Эх, Федя, бывалый моряк, а так оплошал!
— Да кто ж знал, что вы на его моторке пожалуете?
— Сам вызвался довезти, неудобно было отказываться.
— Вам все шуточки, Иван Осипович. А если погоня из Баку?
— Кто угонится за "Встречей"? Самый быстроходный катер на Каспии. Ну, а если погонятся, встретим как подобает.
Вдруг Коломийцев сорвался с места, спустился в каюту и вернулся с корабельным флагом, подаренным Раскольниковым.
— А ну, ребята, подсобите, — разворачивая полотнище, обратился он к Руманову-Асхабадскому и Тутину, стоявшим на корме.
— Иван Осипович, ведь этим мы можем загубить себя, — ужаснулся Руманов-Асхабадский. — Увидят с кораблей — дадут знать в Баку.
— Ничего, пусть дают знать! Зато какое впечатление произведет на бакинских рабочих то, что на Каспийском море развевается красный флаг!
Ветер подхватил полотнище, и оно затрепетало, запылало на кормовом флагштоке. Коломийцев смотрел на него восторженно, в сильном волнении сжимал кулаки.
— Пусть знают, мы — первая ласточка, за нами придет весь краснофлагий флот!
Мазута, взятого на острове Жилом, все же не хватило до конца рейса. Комов сделал большой крюк, чтобы обойти стороной опасную зону, и только в районе острова Обливного лёг на прежний курс. Надо было снова добывать топливо.
Когда проходили мимо Сальянского рейда, увидели выходивший из Куры в открытое море пароход с двумя баржами на буксире.
— Что за пароход? — спросил Коломийцев.
— "Лиза Соколова", общества "Кавказ и Меркурий".
— Вот у "Лизы" и одолжим горючее, — сказал Коломийцев.
Комов с ухмылкой покосился на него, протянул бинокль.
— Посмотрите, какие на нем пассажиры.
Коломийцев разглядел на палубе "Лизы Соколовой" несколько мусаватских офицеров в маленьких барашковых папахах, а на баржах "Масис" и "Демосвен" до двухсот стриженых сельских парней.
— Новобранцев везут? Ну что ж, устроим им боевое крещение.
Коломийцев увидел в глазах Комова удивление.
— Вы что, Иван Осипович, шутите или как?
— Какие шутки, Федя! — с упрямым блеском в глазах ответил Коломийцев.
Он подозвал Руманова-Асхабадского, Германа, Тутина, и они вместе притащили на палубу несколько ящиков с патронами, установили на носу катера, накрыли брезентом — ни дать ни взять торпедный аппарат. Коломийцев расставил людей возле него и у пулемета, приказал Комову:
— Федя, полный вперед наперерез "Лизе". Просигналь капитану: "Стоп машина! Иначе торпедируем!"
Капитан "Лизы Соколовой" увидел мчащийся к нему "торпедный" катер с красным флагом на корме, прочел его требование и перевел ручку семафора на "стоп". У страха глаза велики. Капитан знал, что большевики создали на острове Сара военную базу и их вооруженные суда курсируют вдоль берега и в открытом море. Всего три часа назад радист "Лизы Соколовой" принял из района Ленкорани паническую радиограмму с парохода "Ленкоранец", шедшего очередным рейсом из Баку в Астару, о том, что за ним гонится большевистский пароход "Милютин". Потом связь внезапно оборвалась. Вероятно, подумал капитан, "Милютин" пустил "Ленкоранца" на дно. А что-то ждет его?
