Несмотря на большие затруднения, продолжали выходить "Известия" Мутанского краевого исполнительного комитета. В Ленкорани и Пришибе действовали народные судьи.

Руководители республики ни на минуту не забывали о своей главной задаче, которая с предельной ясностью была изложена в одном из докладов Бакинского бюро Кавкрайкома, направленном в ЦК РКП (б): "…с самого начала, по нашим расчетам, Советская власть на Мугани должна была… превратить Мугань в прочную базу для подхода Красного Флота и высадки десанта Российской Советской Армии с целью дальнейшего движения в глубь Закавказья".

И Реввоенсовет неустанно формировал вооруженны силы республики, комплектовал части, подбирал опытных командиров, создавал новые партизанские отряды, готовился провести мобилизацию, но приостановил ее, чтобы не сорвать уборку урожая.

Краевой Совет санкционировал проведение в селе Привольном съезда революционных сел для избрания районного ревкома с целью координации сил на Южной Мугани. "Настала пора твердых и решительных действий. Прочь всякую расхлябанность и нерешительность!" — призывал муганцев краевой Совет.

Словом, и краевой Совет, и крайисполком, и Реввоенсовет делали все, что могли. Кавкрайком и Бакинский комитет партии оказывали им всю посильную помощь, но два месяца срок очень небольшой для создания достаточных вооруженных сил, способных противостоять превосходящим силам противника. Бои с мусаватскими бандами в районе Астары и с хошевцами, вероломно ворвавшимися в Ленкорань, серьезно ухудшили положение республики.

В связи с гибелью Ульянцева, отъездом Горлина и Лукьяненко в руководстве были сделаны перемещения. Новым политкомиссаром крайисполком утвердил секретаря горкома Отто Лидака. Вместо него секретарем горкома избрали Самсона Канделаки. Председателем Реввоенсовета назначили начальника штаба войск Наумова (Домбровского).

Поляк по национальности, Наумов был человек военный до мозга костей, привыкший к четкой армейской субординации, Возглавляя штаб, он знал свой определенный круг вопросов, своих прямых начальников, командующего войсками и Реввоенсоветом. Теперь же, став председателем Реввоенсовета, он должен был работать в тесном контакте с краевым Советом и крайисполкомом и не сразу сумел разобраться, какой орган над каким стоит, кто кому приказывает и кто что должен исполнять. Это усугублялось еще тем, что норой один и тот же человек был един в двух лицах — и распорядителем, и исполнителем. Так, заместитель председателя краевого Совета Ахундов был одновременно ответственным работником Совнархоза. Там же работал депутат краевого Совета, глава ленкоранской организации "Адалят" Агаев, подчинявшийся Реввоенсовету как руководитель партизанских отрядов талышкских сел.

Наумову досталось нелегкое наследство. Множество важных и второстепенных вопросов требовало неотложного решения, принятия срочных мер. Поэтому Реввоенсовет заседал чуть ли не с утра до вечера, а порой и ночью…

В тот день, когда Салман побывал в селе, занятом бандой Мамедхана, и спасся благодаря Сергею, Гусейн-али, не дав ребятам как следует отдохнуть, вместе с ними и в сопровождении своего адъютанта Азиза прискакал в Ленкорань, осадил взмыленного коня перед Ханским дворцом.

— Идите за мной! — бросил он ребятам и устремился наверх.

Войдя в просторный кабинет Наумова, Салман и Сергей увидели здесь всех членов Реввоенсовета, командиров частей и партизанских отрядов.

Наумов говорил;

— …поэтому Реввоенсовет разработал план одновременного наступления войск и партизанских отрядов… Что там такое? — оборвал он свою речь, увидев, как Гусейнали протиснулся к Агаеву и, жестикулируя, быстро заговорил. — Что случилось, Гусейнали?

Вместо Гусейнали ответил Агаев:

— Он говорит, что Гимназист Салман ходил в село Герматук. Там собрались главари мусаватских банд.

— И офицер, важный такой, — добавил Салман. — Джамалбеком зовут.

— О чем говорили? Не слышал? — спросил Лидак.

— Не знаю, они наверху сидели, на кюляфранги, а я внизу был. Там баранов резали, плов варили…

— Эхма! Чего ж нас не пригласили? — пошутил кто-то. По комнате прокатился смешок.

— Вай, дэдэ, вай! — всплеснул руками Гусейнали. — Они еще шутят!

— Погоди, Гусейнали, не кипятись. Продолжай, Салман, — сказал Наумов.

— Бандиты и аскеры при мне говорили, что теперь они вместе нападут на Ленкорань. Больше я ничего не слышал.

— Спасибо, Салман. Вы ступайте, ребята. А ты посиди, Гусейнали, послушай. — Салман и Сергей вышли. — Ясное дело, товарищи, эти шакалы сбежались не на запах шашлыка, нашей большевистской крови им захотелось. А позавчера, вы, наверное, знаете, в Пришибе устроила шабаш муганская контрреволюция. Съезд обратился к мусульманам, — Наумов потряс листовкой над головой, — с призывом объединиться для "дружной совместной работы". Медлить нельзя, товарищи! Командующий доложит вам план Реввоенсовета. Надо безотлагательно выполнить его. Прошу, Иван Николаевич.

— План Реввоенсовета предполагает следующее, — начал Орлов. — Партизанские отряды товарищей Бахрама Агаева и Бала Мамеда обороняют Ленкорань с юга от мусаватских банд. Тем временем ленкоранские войска ударят на Мугани по Николаевке, а кавэскадрон и партизанские отряды из Привольного и Григорьевки — по Пришибу и Астрахановке. Их поддержат партизаны Пушкино и других сел Белясуварского участка. Наша задача: разгромить контрреволюцию, освободить занятую ею территорию и обезопасить свой тыл для дальнейшей борьбы с внешней контрреволюцией. У меня все.

— Так. Ясно, товарищи? Вопросы будут? — спросил Наумов.

— У меня вопрос, — поднялся член Реввоенсовета Сергей Ломакин. — Я хочу спросить, почему кавэскадрон медлил выступать, когда хошевцы напали на Ленкорань. Видимо, в Привольном не все благополучно с революционной дисциплиной.

— Так ведь у вас с хошевцами уговор был, что они идут оборонять город от мусаватистов, — возразил председатель привольненского ревкома Матвеев. — А что получилось?

— Прискакали бы вовремя, такого не получилось бы, — упрекнул Блэк.

— Бабы не отпускали, — шуткой попытался разрядить обстановку Пономарев.

— И что смешного, не понимаю? — обиделся Матвеев. — Вы люди приезжие, не знаете наших условий. А ты, Иосиф, ты же наш, привольненский, хотя у тебя ни кола ни двора. Сам знаешь, сейчас разгар полевых работ. Почему, например, покойный Тимофей Иванович отменил мобилизацию? Вот то-то и оно!

— Погоди, Матвеев, ты одно с другим не смешивай, — возразил Ломакин. — Если такое повторится, тогда что же, план Реввоенсовета кошке под хвост?

— Ломакин прав, — поднялся председатель Реввоенсовета Наумов. — А для того чтобы такого не получилось, Реввоенсовет решил послать на места своих представителей. Вот ты, Ломакин, с группой товарищей отправишься в Привольное, поможешь товарищам навести порядок и будешь держать связь с нами. С этим вопросом, думаю, все ясно. Переходим к следующему…

"Да, человек не скотина, и словом убить можно", — думал Беккер, глядя на Нину Николаеву, сидевшую перед его столом. Она плакала, вздрагивая поникшей головой, терла глаза тыльной стороной ладони, громко шмыгала носом. Коротко остриженная, в старом, линялом ситцевом платье, не прикрывавшем ее круглых колен, обутая в стоптанные солдатские ботинки, она выглядела смешным подростком.

Её отец погиб в начале войны на германском фронте. Мать умерла с голоду в прошлом году. Из разоренной войной губернии девушка подалась на юг. Скитания привели ее в Ленкоранский уезд. Работала на рыбных ватагах. Едва образовалась ЧК, появилась на пороге кабинета Беккера с узелком в руке.

— Дядечка, вам работница не требуется?

— Какой я тебе "дядечка", — рассмеялся Беккер. Ее стриженная после тифа голова, запавшие от голода глаза, узелок и солдатские ботинки рассказали ему о многом, и он участливо спросил: — А что ты умеешь делать?

— Я все умею! И полы помою, и постирушкой займусь, и сготовлю, если что надо, — торопливо и бойко заговорила девушка, боясь, что ей откажут, как в других учреждениях, по которым она ходила с утра. Она понятия не имела, в какое учреждение пришла сейчас.