– Так я и думал. – Он пристально посмотрел на нее. – Я заметил, что ты помешалась на Испании. О’кей, обшарим всю Испанию сверху донизу, вдоль и поперек. Мы отыщем твою Нили – обещаю тебе.
Мысль о Нили постоянно угнетала ее. После скандала на телевидении и дисквалификации Нили весь год тихо просидела у себя в Калифорнии. Затем, под оглушительные раскаты рекламных фанфар она заключила контракт с крупнейшей студией страны на главную роль в цветном двухсерийном фильме. Худенькая, стройная, полная энергии, сверкающая белозубой улыбкой, она была в центре всеобщего внимания. Возвращение Нили О’Хара стало крупнейшим событием сезона. Однако спустя несколько недель после начала съемок в печать стали просачиваться привычные, хотя поначалу и робкие слухи: съемки задерживаются из-за Нили… у Нили боли в спине… у Нили ларингит…
Затем разорвалась бомба: все отснятое смыли, убытки оценивались в полмиллиона! Вновь на Нили повесили ярлык ненадежной и не умеющей работать актрисы. Ходили даже слухи, что у нее пропал голос.
Спустя несколько дней, безо всякого предупреждения, она явилась к Анне на квартиру. Денег у нее не было, но ее адвокаты вели переговоры о продаже дома, тогда денег у нее будет куча. Анна согласилась, чтобы Нили переехала к ней, хотя и весьма опасалась, что это нарушит ее привычный ритм. Работа на телевидении приучила ее к строго упорядоченному, организованному образу жизни. Определенные часы отводились на заучивание сценариев, другие – на примерки, грим и на полный отдых, прежде чем предстать перед телекамерами.
Переезд Нили больше всего напоминал разрушительный тайфун: непрестанно звонил телефон, непрерывной чередой валили газетчики, требующие интервью, вокруг дома кишели толпы поклонников. Но Анна понимала, что она нужна Нили и что все это продлится считанные недели.
Недели, однако, растянулись в месяцы. В квартире царил беспорядок. Три служанки уволились одна за другой. Бродя по квартире в полубессознательном состоянии, Нили разбила лампу и сломала приставной столик.
Анна то и дело спускала в унитаз содержимое пузырьков – «куколок», но у Нили, похоже, был поистине неиссякаемый запас и самые разнообразные тайники. Когда Нили выходила из наркотического забытья, она, зажав бутылку виски в руке, бродила по квартире с помутневшим взором, выкрикивая бессвязные проклятия в адрес Голливуда.
На ее переезде от Анны настоял Кевин. Он снял для нее люкс в отеле, там она могла жить сколько угодно в качестве его гостьи.
Когда поступили деньги за проданный дом, Нили таинственно исчезла из отеля.
Несколько недель спустя обнаружилось, что она находится в полицейском участке в Гринич-Виллидж по обвинению в нарушении общественного порядка. Основанием явились жалобы на ее шумные вечеринки. На газетных фотографиях ее было почти невозможно узнать – растолстевшая, прыщавая, глаза красные, волосы спутанные.
Анна бросилась к ней.
Нили устроилась в респектабельном здании на Пятой авеню, но вскоре квартира стала выглядеть как дешевая меблирашка: повсюду валялись пустые бутылки из-под виски, почти вся мебель была поломана и покрыта пятнами от погашенных сигарет. Мятое постельное белье, похоже, никогда не менялось.
Пахло какой-то кислятиной.
– Анна, ну можно я опять с тобой буду жить, а? – заплетающимся языком умоляла она. – У меня куча денег. Ну не могу, не могу я одна. Потому и закатываю то и дело эти вечеринки. И вот полюбуйся, что эти жлобы натворили
– а ведь когда я сняла ее, квартира была в превосходном состоянии. – Она горестно огляделась вокруг. – Хозяйка, у которой я ее снимаю, подает на меня в суд за нанесение ущерба, так что мне надо поскорее смываться отсюда… куда угодно.
– Нили, ты должна взять себя в руки. Я говорила с твоими поверенными. У тебя по-прежнему громкое имя – ты могла бы сделать шоу на Бродвее.
– Нет, на меня нельзя положиться, я ненадежная. Меня все боятся.
– Не будут, если ты выправишься, если сделаешь шоу и докажешь, что на тебя можно положиться.
– Я больше не могу петь, Анна. У меня все пропало. Главное, пропал голос.
– Никто не смог бы петь, ведя такой образ жизни. И потом, тебе не следует курить, Нили. Ты куришь больше, чем я. Послушай, почему бы тебе не лечь в больницу на несколько дней… подлечиться немного.
– Нет! Именно это предлагал доктор Гоулд, мой новый психиатр. Хочет, чтоб я уехала в Коннектикут в какую-то психушку. Стоит тысячу в месяц. Но я не психопатка, а просто несчастная женщина.
– Конечно. Я имела в виду самую обычную больницу. Пусть отучат тебя от пилюль, упорядочат твою жизнь…
Нет. Можно, я буду жить с тобой? Я буду хорошая. Никаких пилюль. Клянусь!
Подобные клятвы Анна слышала и раньше, однако она пообещала Нили подумать.
Выйдя от Нили, она позвонила ее врачу. Тот был глубоко озабочен. Он согласился, что несколько недель в больнице принесли бы пользу, однако это не снимало проблему – Нили требовалась радикальная психотерапия.
В ту же ночь Нили исчезла. Возможно, она испугалась, что ее силой поместят в больницу. Никто ничего не знал. У нее было более ста тысяч долларов, но, судя по тому, как она транжирила деньги, даже этой суммы ей хватило бы ненадолго. Она оказалась в Лондоне, и английская пресса приветствовала ее появление на Британских островах огромными шапками на первых полосах. Прием был самый восторженный: Нили посещала званые вечера и банкеты, купалась в лучах славы. Она должна была выступить в «Палладиуме», но в последнюю минуту отказалась. Затем в газетах вдруг появились сообщения о ее успехе в Испании. Похоже было, она обосновалась именно там. Начала сниматься в фильме – предварительные отзывы были прекрасными, но на экраны он так и не вышел, и спустя некоторое время сообщения о ней постепенно сошли с газетных страниц.
Письма Анны возвращались назад со штампом «Адресат выбыл».
Казалось, Нили исчезла навсегда.
Дженифер
1960
Дженифер прилетела в Нью-Йорк в конце ноября без какой-либо помпы, и ее звонок оказался для Анны полной неожиданностью.
– Мне нужно тебя видеть, – живо проговорила Дженифер. – Я остановилась в «Шерри».
– Сейчас приеду. Случилось что-нибудь?
– Нет, все отлично, изумительно! Анна, я читала, что Кевин продает фирму. Когда будет свадьба?
– Мы ориентируемся на пятнадцатое февраля.
– Отлично. Возможно, у нас будет двойное торжество.
– О-о, разумеется, мы… Что?! Джен, что ты сказала?
– Приезжай. Я же говорю через коммутатор отеля, понимаешь?
* * *
Дженифер ожидала Анну с нетерпением.
– У меня припасены сандвичи и кока-кола. Посидим, как в былые времена, поболтаем. Время у тебя есть?
– Целый вечер. Кто он, Джен? Говори, не томи! Глаза Дженифер сияли.
– Ах, Анна, я такая счастливая! Меня даже не волнует, что в пятницу на следующей неделе мне исполнится сорок. Цикл у меня по-прежнему в норме, так что детей иметь я еще смогу, да и потом… ну, в общем, то, что мне сорок, значения теперь не имеет.
«Сорок»! Это слово прозвучало для Анны как неожиданное потрясение. Дженифер уже сорок! Анна вспомнила, что она считала Элен старой в ее сорок лет, а ее собственная мать в сорок два года вся высохла. А у Дженифер по-прежнему бесподобная фигура и упругая кожа. На вид ей лет двадцать пять.
– Помнишь, как я присутствовала на крупном собрании республиканской партии в Вашингтоне, прямо перед съездом? – спросила Дженифер.
Анна рассмеялась.
– Помню ли я? Кевин уверяет, будто это ты виновата, что к власти пришли демократы. Дженифер широко улыбнулась.
– Ну, это все делалось для рекламы киностудии. Мне хотелось чем-то отблагодарить их за то, что они помогли мне избавиться от контракта с Клодом. Это влетело им в кругленькую сумму, но они пошли на это, чтобы сделать меня счастливой. – Ее всю передернуло. – Ну и досталось же мне от этого деспота. Я была для него просто куском мяса, который можно выгодно продать. На студии ко мне, конечно, такое же отношение, но они, по крайней мере, более тактичны и обставляют все гораздо деликатнее. Даже делают вид, будто у меня есть талант, – расхохоталась она.