– В первые несколько месяцев они просто бессмысленные живые комочки, Анна. Честно. Весь этот треп, будто они улыбаются, завидев тебя, сущая чепуха. Мне врач говорил. Они различают только свет и неясные очертания. Совсем не узнают тебя, а зрение у них становится сфокусированным только к трем месяцам. Хорошая нянька справится с новорожденным куда лучше, чем ты.

– Я слишком долго ждала этого ребенка, Нили. И это ожидание стоило того – хотя бы затем, чтобы чувствовать в себе частичку Лайона, плод нашей любви. Я никогда не оставлю нашего ребенка одного.

– А если Лайону придется уехать? В конце концов, не может же он навсегда привязать себя к Нью-Йорку.

– Тогда мы поедем вместе, втроем.

– Ну, а я не поеду в Калифорнию без него.

– Нили, ради бога… Я не могу остаться на Рождество без Лайона. А отправляться с ним для меня слишком рискованно.

– А как же я? – спросила Нили. – Неужели все должно быть только для тебя? У тебя есть все. У тебя всегда было все. Ты добилась в жизни всего: денег, любимого человека и вот теперь ребенка. А у меня нет ничего, одна только работа. Я опять достигла успеха, но это все, что у меня есть. И я работаю, чтобы вернуть тебе долг.

– Нили, я никогда не напоминала тебе об этих деньгах, – запротестовала Анна.

– Знаю, но я сказала Джорджу и Лайону, что хочу вернуть тебе долг. После гастролей в Калифорнии я расплачусь с тобой полностью. Я зарабатываю деньги для компании твоего мужа, и ты тоже получаешь от этого доход. – Она осмотрелась вокруг. – Я живу в паршивом гостиничном люксе с этой коровищей Кристиной, которая ведет себя со мной, словно надзирательница. Я одинока, и единственное, чего прошу, это чтобы Лайон поехал со мной в Лос-Анджелес на десяток паршивых дней. Я не могу явиться в Голливуд совершенно одна. Это будет мое первое возвращение туда. Или ты думаешь, что легко выйти там на сцену, зная, как все пялят на тебя глаза и шепчутся: «Смотри-ка, до чего растолстела»? А потом улыбаться во весь рот и покорять их сердца. Конечно, мой талант их покорит, но ведь мне предстоит та самая первая минута, когда они ахнут от удивления. Мне нужно, чтобы кто-то вселял в меня уверенность перед каждым выступлением. Мне это необходимо, Анна. Если со мной рядом не будет приятного, доброжелательного человека, то я наглотаюсь успокоительного или… напьюсь. По-настоящему, не пивом. Так оно и будет. А в психушке мне сказали: стоит только мне опять начать принимать капсулы или спиртное – пиши пропало, подружка!

– Если Лайон захочет, пусть едет, – сказала Анна.

– Ты говоришь так, прекрасно зная, что он не поедет, – резко ответила Нили.

– Нет, Нили, я серьезно. Пусть едет.

– Тут нужно не просто «пусть едет», в этом случае он не поедет. Ты должна заставить его поехать. Иначе я не буду выступать. Я всегда могу сослаться на ларингит.

Лайон наотрез отказался оставить Анну одну и с негодованием отверг тактику шантажа, к которой прибегала Нили.

– Ни одной жирной свинюшке не удастся указывать и диктовать, как нам жить, – разгневанно заявил он. – Может быть, она и важна для нашей компании, но уж, конечно, не до такой степени.

– Но к вам же вот-вот перейдут несколько крупных звезд, – возразила Анна.

– Джордж сказал мне, что дела резко идут в гору. Но все провалится, если Нили уйдет от вас, а она вполне может это сделать. Может расторгнуть контракт и заявить, что ты отказался лично представить ее публике в то время, когда она больше всего нуждалась в этом.

– В таком случае, пусть убирается на все четыре стороны. Если мы с Джорджем будем ставить все наше будущее в зависимость от этого бурдюка с жиром, значит, у нас нет настоящей веры в себя. Не знаю, как Джордж, а я уже устал постоянно выслушивать, насколько нам необходима Нили, чтобы заполучить остальных. Может быть, он не верит в то, что у него есть что предложить клиентам, но Генри Бэллами верил в меня настолько, что предложил мне ссуду. Генри Бэллами никогда не позволил бы какой-то Нили О’Хара вмешиваться в его жизнь и диктовать условия.

– Именно так поступала Элен Лоусон, – напомнила Анна.

– Он любил Элен, в этом вся разница. Мы сумели возродить Нили. Для нашей профессии этого должно быть достаточно.

На следующий день Лайон пришел домой раньше, чем обычно. Холодная ярость сверкала в его глазах. Сняв пальто, он как-то по особенному посмотрел на Анну. Та с трудом поднялась с кресла и стала смешивать для него коктейль. Интуиция подсказала ей, что случилось непоправимое… вероятно, в делах компании что-то прошло не так. Он молча взял бокал из ее рук.

– Какие-нибудь сложности с Джорджем? – спросила она.

Он сел и сделал большой глоток.

– Скажи, Анна, мне, по-твоему, следует лететь в Калифорнию с Нили?

Она колебалась. Ей вдруг показалось, что за этим вопросом, что-то кроется. Ей не понравилось, как он смотрит на нее.

– Ребенок родится не раньше середины января. Я, разумеется, не хочу оставаться на Рождество без тебя, но я стараюсь быть объективной…

– Скажи, как мне поступить, Анна? – спросил он все тем же странным тоном.

– Решай сам, – ответила она. – Каким бы ни было твое решение, я пойму тебя.

– Нет, решай ты. Все остальное ты уже решила. Скажи мне, сколько будет весить наш ребенок? Я знаю, что родится девочка, потому что так решила ты. И вообще, существует ли что-нибудь неподвластное тебе?

– Лайон о чем ты?

– О тебе! И о компании «Бэллами, Бэллоуз. и Берк». Боже, да я, должно быть, стал посмешищем для всего города. Меня купила Анна Уэллс. Наверное, это известно всем, кроме меня. Я узнал только что – Нили мне рассказала.

– Нили? Откуда она узнала? – Анна испугалась. Никогда еще она не видела на лице Лайона такого выражения.

– Понимаю, это должно было оставаться в тайне. Генри объяснил. Но вскоре это все равно выяснилось бы. Все чеки, которые я отправлял Генри раз в неделю, визировались им и посылались тебе. При подаче налоговой декларации все это выплыло бы наружу.

– Но как узнала Нили?

– Ей сказал Генри. Вероятно, она явилась к нему и рассказала, как обстоят дела, надеясь, что он убедит тебя разрешить мне лететь с ней. Вот тут-то Генри и проговорился. Сказал ей, будто уверен, что ты предпочтешь интересы бизнеса, потому что речь идет о твоих деньгах. Нили теми же ногами бросилась ко мне и все рассказала. Джордж, разумеется, вел себя как положено, разыграл удивление. Но каждый все знал, с самого начала, ведь так?

– Лайон, никто этого не знал. Генри не должен был говорить Нили. Я сама собиралась все тебе рассказать в свое время. Я сделала это только потому, что люблю тебя, чтобы ты не уезжал в Англию.

– И ты добилась своего. Ты можешь купить все, что пожелаешь! Именно этому ты научилась у Кевина Гилмора? Все имеет свою цену, нужно лишь выяснить какую.

– Но мои деньги – это твои деньги. – Она старалась побороть панику. – Я сделала это лишь потому, что люблю тебя, хотела выйти за тебя замуж и родить от тебя ребенка. Можешь ты это понять?

– Нет. Я понимаю только то, что Джордж ухмыльнулся и сказал мне: «Выше нос, Лайон, мы с тобой в одной лодке – нашим бизнесом заправляют жены». Но я не Джордж Бэллоуз. И, клянусь богом, отныне на первом месте для меня будет бизнес. На кон поставлены твои деньги, и я верну их тебе все до последнего цента. Но сейчас на кон поставлено кое-что посущественнее – моя гордость и уважение к себе. Есть лишь один способ вернуть две эти вещи – удвоить твои проклятые инвестиции.

– Лайон! – Она крепко обняла его, но он остался холоден и неподвижен. – Я сделала это из-за любви. Понимаешь?

– Я понимаю только одно: компания «Бэллами, Бэллоуз и Берк» станет крупнейшим в этом городе… и в мире! Ты купила ее для меня, моя девочка, и ты получишь за свои деньги все, что они могут дать. Вот увидишь. И первое, что я сделаю, – это закажу билеты, чтобы лететь с нашей жирной свиньей, именуемой звездой, в Лос-Анджелес. К черту Рождество – полный вперед!