А вот и мой родной дом. Я вхожу в подъезд. Где-то наверху, на одной из лестничных площадок, вдруг раздается звучная ругань. Громко хлопает дверь и раскатывается тирада, в которой смешана где-то в равных пропорциях матерщина, оскорбления и угрозы. Я осторожно, пешком поднимаюсь по ступенькам. Лифта в домах нашего типа не предусмотрено, да и по правде говоря, он, и на фиг, не нужен. Я даже забываю о том, что меня абсолютно не видно. На площадке второго этажа я обнаруживаю источник шума, а если точнее, одного из персонажей разразившегося здесь конфликта. Это мужчина, старше меня лет этак на десять, одетый в футболку, которая была на пару размеров больше чем ему положено и в потертые синие джинсы. Обувки на нем не наблюдается и он босыми ногами начинает тарабанить в деревянную дверь. Продолжает выкрикивать оскорбления в сторону неизвестной мне Люськи. Мужик был явно нетрезв. Не добившись результата, он с досадой плюет на пол, и быстро спускается вниз, проходит сквозь меня. Я отмахиваюсь от него, будто чувствуя его дурную ауру и продолжаю восхождение. К своему третьему этажу и к двери мне удалось добраться без дальнейших приключений. Я увидел свою дверь, все та же металлическая, темно коричневая с золотистыми цифрами «35», я шагнул сквозь нее. В квартире было тихо, слегка мрачно, на окнах висели закрытые жалюзи, которые не пропускали свет. Все было в точности, как и в моем сне, только все намного чище, видимо, тетя Кристина присматривала за квартирой, либо кого-то наняла. Пройдясь по комнатам, я остановился в спальне, на стене висел портрет моих покойных родителей.

— Мама, Папа, как же я за вами скучаю, — произнес я лицам на портрете.

Меня наполнила грусть и воспоминания о них.

Можно сказать, что мои родители были образцовой семьей. Вообще, все мужчины в моем роду таковы и есть, сильные характером, да и физической силой тоже. Отец моего деда, служил при царе и имел такую силу, что однажды убил коня одним лишь ударом кулака. И мой отец, и дядя не были исключением. Мой отец был инструктором в «Федерации альпинизма и скалолазания», ну а про дядю я уже упоминал. Все женщины были просто красавицами, не только внешнее, но и внутренним миром.

Мама моя была искренней и очень доброй, заботливой женщиной. Она работала в химической лаборатории. Но кроме химии она очень, очень любила готовить, и даже мечтала о своем маленьком кафе.

Я очень по ним скучаю, и мне не верится, что их больше нет. Мне было восемнадцать лет, когда их не стало. Тогда, они праздновали фарфоровую свадьбу — двадцать лет совместной, счастливой жизни. Отец специально обустроил тогда все наилучшим образом. И подготовил все, для романтических выходных в горах. Помню, я вместе с ним выбирал все необходимое для этого и даже место проведения их праздника. Хоть отец и говорил мне, что это место опасно камнепадами и обвалами, но я ссылался на то, что оно просто превосходно и очень красиво. И я до сих пор виню себя, что уговорил его. В тот день прошел большой обвал…

Кровать была аккуратно застелена. Я лег на нее, но не ощутил мягкости, закрыл глаза и погрузился в воспоминания.

Я пролежал так до вечера. Если бы не шум в соседней квартире, то пролежал бы и до утра. Время пролетело, как один миг. Мне пора было возвращаться в больницу, но я хотел еще попасть к своим родственникам. Но оставлять Марину одну ночью тоже не хотелось и я решил, все таки лучше вернуться к ней, а к дяде и тете сходить завтра.

Дорога «домой» заняла у меня намного больше времени. Я всегда любил пройтись по ночному городу перед сном, подышать воздухом. Так я и поступил в этот раз, решил представить, что я все ощущаю и чувствую, и неспешным шагом побрел к больнице.

Стояла глубокая ночь, когда Кирилл пришел к дверям больницы. Не спеша он прошел сквозь входные двери. На входе сидел спящий дежурный врач, возле него горела лишь маленькая настольная лампа, а под его спящим телом был журнал с кроссвордами. Пройдя далее Кирилл, поднялся на третий этаж к палате Марины. Подойдя к двери ее палаты он удивился плотно закрытой дверью. Дверь постоянно была немного приоткрыта.

«Может сквозняком закрыло», подумал Кирилл и прошел сквозь нее.

Оказавшись внутри, он не увидел ничего. Было очень темно. Приборы не светили. Присмотревшись, он увидел пустую койку, на которой раньше лежала Марина.

— Не понял, — удивленно сказал себе под нос Кирилл, — Может я палатой ошибся?

Выйдя на коридор, он взглянул на дверь.

— Нет, палата Марины, но где она сама? — спросил он сам у себя.

Зайдя снова в палату, он обошел ее по периметру, но не осталось и следов ее перебывания здесь. Даже «зеленоглазые» приборы испарились.

— Марина, Марина!!! — закричал он во весь голос. И если бы его было слышно, то вся больница бы сбежалась на его крик.

Если бы он был в своем теле, то сердце его просто вылетело бы из груди и лопнуло где-то посреди палаты, забрызгивая стены кровью.

— Марина!.. Нет!.. Неужели я опоздал? — горланил в панике Кирилл.

Выбежав из палаты, он направился вниз к дежурному врачу, который также тихо спал. Приложив к его голове руку, Кирилл попал в его сон.

Яркий солнечный свет ударил Кириллу в глаза. Был солнечный день и доктор играл на поляне с женщиной, видимо супругой и двумя мальчишками.

«Дети», — подумал Кирилл, — «Как удачно».

Он подскочил к ним и не успев доктор опомниться, как ему последовал вопрос:

— Где она?

— Молодой человек, вы о ком говорите? — тихо спросил доктор, оторвавшись от занятия, и поднялся на ноги.

— Девушка из триста восемнадцатой палаты, Марина Аксенова, где она, отвечай.

— Не знаю я ни какой Марины, отцепитесь от меня.

— Хорошо, я отцеплюсь, но может твоя семья будет посговорчивей, — Кирилл закрыл глаза и огородил женщину и ребят металлическим, высоким забором.

— Я могу поместить туда, что или кого угодно, как насчет голодного льва? — блефовал Кирилл.

Он помнил, что создать может только неживое во сне.

— Или может… — только хотел он еще что-то придумать, как доктор его перебил.

— Прошу ненужно, я не знаю, честное слово — не знаю, Богом клянусь, отпусти их, отпусти, — чуть не плача лепетал дежурный.

Кирилл почувствовал сильный толчок. Земля задрожала:

«Он просыпается, нужно валить отсюда».

— Смотри, если соврал я вернусь за тобой, — буркнул Кирилл, создавая дверь и только открыв ее, он убрал забор и вышел в реальность.

— Куда ночь туда и сон, куда ночь туда и сон, куда ночь туда и сон, приснится же такое, — произносил дежурный, потирая сонные глаза.

Кирилл же направился в кабинет к Малышеву. Возможно там есть какие-то следы, где можно искать Марину.

Проходя через все стены палат и кабинетов, Кирилл бежал, летел, несся в кабинет. Найдет ли он там то, что поможет ему найти след Марины, он не знал, но надежда его окрыляла.

Забежав в темный кабинет Малышева, он стал рыскать по нему. Взглядом, перебирая все вещи, на рабочем столе доктора он заметил записную книжку. Но, дотронуться к ней и полистать он не мог, его рука просто проскользнула сквозь нее, как и всех других предметов кабинета. Кирилл дул на листы записной книжки, махал руками, пытаясь создать своими движениям вихрь или ветер, что бы перевернуть ее, но ничего, записная книжка не реагировала.

— Блин, ну переворачивайся же ты, — во все горло заорал Кирилл.

Выбившись из сил, испытывая все знакомые ему методы передвижения предметов, Кирилл подошел к окну и взглянув на небо через окно произнес:

— Боже, если ты есть, прошу тебя, помоги мне! Я чувствую, она в опасности, но я ничего не могу сделать, что бы помочь ей. Дай мне сил или подсказку где она может быть… Ами…

Не успев договорить свою «молитву», позади себя он услышал звук открывающейся двери. В темноте он увидел силуэт девушки, но это была не Марина. В свете луны он мог ее разглядеть. Она была немного ниже ее, золотистые прямые волосы чуть выше плеч просто светились и переливались от света луны. Одета она была в светлый сарафан, который не прикрывал ее плечи и на нем были нарисованы темные листья деревьев. Девушка включила свет в кабинете, и он уже мог полностью разглядеть ее милое лицо, красивые темно-зеленые глаза осматривали кабинет и когда Кирилл встретился с ней взглядом, на ее лице появилась милая улыбка. На левой руке были надеты небольшие часики, на правой руке резиновый браслетик, желтого цвета. В ее ушах сверкали маленькие серьги, на которые он не смог не обратить внимания, они были похожи на маленькие звездочки.