Совершенно очевидно, что пилот «Уэллингтона» был того же мнения. До конца полосы оставалось ярдов пятьдесят, когда из многолюдной толпы на обочине отделились две группы людей и бросились к самолету. Одна устремилась к заблаговременно распахнутому люку, другая — к хвостовому оперенью. Обе группы подбежали к самолету, когда он достиг конца полосы и остановился. Человек двенадцать тут же налегли на хвостовую часть и принялись разворачивать «Уэллингтон» на 180°.
— О Боже, — поразился Дрошни, — они не теряют ни секунды, а?
— Это было бы непозволительно. Если самолет останется на месте, то начнет проваливаться в снег. — Нойфельд поднес к глазам бинокль и заговорил в микрофон.
— Теперь они садятся в самолет, герр генерал. Один, два, три… семь, восемь, девять. Да, всего девять. — Нойфельд облегченно вздохнул и почувствовал, как спадает напряжение — Примите самые сердечные поздравления, герр генерал. Их и самом деле девять.
Самолет развернулся, готовый взлететь. Пилот убрал тормоза, включил двигатели на полную мощность, и спустя двадцать секунд после приземления «Уэллингтон» вновь двинулся с нарастающей скоростью по снегу. Пилот действовал рискованно: он дотянул разбег до самого конца взлетной полосы и лишь тогда поднялся в воздух, оторвавшись от земли чисто и легко. Самолет постепенно набирал высоту в ночном небе.
— Взлетели, герр генерал‚ — доложил Нойфельд. — Все идет исключительно по плану. — Он прикрыл ладонью микрофон, провожая улетавший самолет взглядом, и улыбнулся Дрошни. — Думаю, им следует пожелать счастливого пути, согласны?
Мэллори, стоявший в многолюдной толпе на краю взлетной полосы, опустил бинокль. — Счастливого им полета.
Полковник Виз печально покачал головой. — И вся эта работа лишь для того, чтобы отправить пятерых отпускников на отдых в Италию…
— Осмелюсь заметить, они нуждались в отдыхе.
— Черт с ними! А как же мы? — требовательно спросил Рейнольдс. Он произнес эти слова без злобы.
Судя по лицу, он был беспредельно озадачен. — Ведь этот чертов самолет предназначался для нас.
— М-м-м. Ну, я передумал.
— Передумали... Так я и поверил, — с горечью сказал Рейнольдс.
На борту «Уэллингтона» усатый майор недоверчиво оглядел пассажиров — троих коллег-военных, вызволенных из плена, и пятерых партизан — недоуменно покачал головой и обратился к капитану, сидевшему рядом.
— Странная история, вы не находите?
— Очень даже странная, — подтвердил капитан и с любопытством скользнул взглядом по листкам в руке майора. — А это что?
— Карта и бумаги. Меня попросили передать их какому-то бородачу из ВМС после приземления в Италии. Непонятный парень, этот Мэллори, нет?
— Очень даже непонятный, сэр, — согласился капитан.
Мэллори и его люди, а также Виз с Влановичем отделились от толпы и подошли к командной палатке Виза.
— Вы распорядились насчет веревок? Мы должны немедленно уходить.
— К чему такая безумная гонка, сэр? — спросил Гроувз. Как и Рейнольдс, он уже испытывал не досаду, а беспомощное удивленне. — Я хочу сказать, зачем вдруг спешить сломя голову.
— Петар и Мария, — угрюмо произнес Мэллори. — Спешить нужно ради них.
— Ради Петара и Марии? — с подозрением переспросил Рейнольдс. — А они-то тут при чем?
— Они заключены под стражей в блокгаузе. И когда Нойфельд с Дрошни вернутся туда…
— Вернутся туда…— обескураженно повторил Гроувз. — Что значит — вернутся? Мы… мы же их заперли. И откуда, ради всего святого, нам известно, что Петар и Мария находятся в блокгаузе? Разве это возможно? То есть, я хочу сказать, когда мы уходили, их там не было, а прошло не так уж много времени.
— Когда Андреа сказал, что в подкову забился камень — мы как раз направлялись сюда — на самом деле никакого камня не было. Андреа остался вести наблюдение.
— Дело в том, — вмешался Миллер, — что Андреа не доверяет никому.
— Он увидел, как сержант Баер доставил туда Петара и Марию, — продолжал Маллори. — Со связанными руками. Баер освободил Нойфельда и Дрошни, а потом, бьюсь об заклад, эта неразлучная парочка поднялась вон на ту скалу, чтобы удостовериться, что мы действительно улетели.
— Вы не слишком много нам рассказываете, вам не кажется, сэр? — уныло спросил Рейнольдс.
— Скажу вот что, — начал Мэллори уверенным голосом. — Если мы не поспешим, Марии и Петару не поздоровится. Сейчас Нойфельд и Дрошни еще не догадываются, но вскоре сообразят, что именно Мария сообщила мне местонахождение пленных агентов. Нойфельду и Дрошни с самого начала было известно, кто мы. Им об этом рассказала Мария. Теперь же они знают, кто такая Мария. Незадолго до того, как Дрошни убил Сондерса...
— Дрошни? Мария? — Рейнольдс силился вникнуть в суть услышанного, но быстро понял безнадежность своих попыток.
— Я просчитался, — устало сказал Мэллори. — Такое бывает с каждым, но на сей раз я допустил грубую ошибку. — Он улыбнулся, но взгляд его оставался серьезным. — Вы, очевидно, помните, с каким гневом обрушились на Андреа, когда он затеял драку с Дрошни возле столовой в лагере Нойфельда?
— Конечно, помню. Такого идиотизма…
— Извиниться перед Андреа вы сможете позже, в более подходящее время, — прервал его Мэллори. — Андреа спровоцировал Дрошни по моей просьбе. Я знал, что когда мы вышли из столовой, Нойфельд и Дрошни задумали коварный план, и мне нужно было улучить момент, чтобы расспросить Марию об их намерениях. Она рассказала, что они решили послать вслед за нами двух четннков, переодетых и загримированных, чтобы те в лагере Брозника наблюдали за каждым нашим шагом. Они еще сопровождали нас на том жутком грузовике. Андреа и Миллер убили их.
— Ну вот, пожалуиста, — вырвалось у Гроувза, — мы знать не знали, а оказывается, Андреа с Миллером убили их.
— А вот чего не знал и я, так это того, что за нами следовал Дрошни. В свое время он застал нас с Марией за разговором. — Он покосился на Рейнольдса. — как и вы. Тогда я не знал, что Дрошни заметил нас, но теперь знаю точно. С сегодняшнего утра Мария в смертельной опасности. Но я ничего не мог предпринять. До настоящего момента. Малейший промах с моей стороны — и с нами было бы покончено.
— Но вы только что сказали, что Мария выдала нас…— Рейнольдс вскинул голову.
— Мария, — проговорил Мэллори, —первоклассный британский разведчик. Отец — англичанин, мать родом из Югославии. Мария жила здесь еще до прихода немцев. Училась в Белградском университете. Ушла к партизанам, которые обучили ее радиоделу‚ а затем перебросили к четннкам. Четинки как раз захватили радиста одной из первых британских разведгрупп. Они — вернее, немцы — стали учить Марию имитировать почерк этого радиста — у каждого ведь свой неповторимый стиль — и добились полного успеха. Ну и, конечно, она совершенно свободно владела английским. Итак, Мария была напрямую связана с союзнической разведкой как в северной Африке, так и в Италии. Немцы думали, что обвели нас вокруг пальца, а на деле все оказалось наоборот.
— Я тоже слышу это от тебя впервые,— обиженным голосом заявил Миллер.
— Столько дел — голова раскалывается. Значит так, ей сообщили о прибытии последних четырех агентов-парашютистов. Она, разумеется, передала информацию немцам. А все эти агенты располагали сведениями, призванными утвердить немцев в мнении, что открытие второго фронта в Югославии неминуемо и скоро страну полностью освободят.
— Значит, они знали и о нашем появлении? — медленно проговорил Рейнольдс.
— Ну да. Они с самого начала знали о нас все, например, кто мы такие. Но они, конечно, и не подозревали, что нам известно, что они это знают, и хотя то, что они про нас знали, было правдой, это была лишь часть правды.
Рейнольдс попытался переварить это сообщение.
— Сэр? — сказал он с запинкой.
— Да?
— Вероятно, я ошибался относительно вас.
— Бывает, — согласился Мэллори. — Время от времени такое бывает. Вы ошибались, сержант, конечно, ошибались, однако ошибались из лучших побуждений. Виноват как раз я. И только я. Но у меня были связаны руки — Мэллори тронул его за плечо. — Когда-ни6удь вы, возможно, простите меня.
