«Это точно не Шочипилли», — подумал слингер.

Это был Кецалькоатль. Конечно это был Кецалькоатль.

Но что всё это могло значить?

Он поднял статуэтку. Она гудела и дрожала, так сильно, что у слингера заныли пальцы. Пепел выронил божка в грязь.

Шлеп! У-у-у-у-у! С-С-С-С!

Он почти чуял ногами, как гудит статуэтка, лежащая на земле. Вода в мелкой лужице рядом пошла рябью, и змеи совсем озверели. Они кидались ему под ноги ракетой, и стрелок едва успевал отбиваться, уже едва отличая смертных рептилий от бессмертных.

Хруп-с-с-с! Хруп-с-с-с! Крак-С-С-С!

Змеи сползались теперь отовсюду. Они падали в грязь с деревьев. Они приплывали по бушующей реке. Они лезли и лезли, бесконечным потоком, заставляя слингера исполнять в их кольце сложный танец смерти.

Признаться, он даже начал получать от него наслаждение.

Наконец гудение стихло, и змеи заметно успокоились, хотя странная статуэтка по-прежнему влекла их и заставляла кидаться.

Но Пепел хотя бы мог перевести дух. Он тронул шляпу и вытер лоб тыльной стороной ладони.

КРАК! БАБАХ! С-С-С-С!

Молния шарахнула совсем рядом. Стрелок обернулся. Его шалаш полыхнул огнем, и вся сосна за ним вспыхнула. Жаркие искры взметнулись к небу, шипя в струях ливня, и стрелок загородился рукой, не в силах смотреть на яркое пламя.

[ФОН] /// Angry River /// THE HAT

Шмяк!

В тот же миг что-то шлепнулось ему прямо на голову. Пепел махнул рукой, пытаясь сбить внезапного гостя с полей шляпы… и мелкая дрянь тут же вцепилась ему в правую руку, в кожу между большим и указательным пальцем.

ХРУП!

Он тут же убил маленькую змейку ударом кулака, но ее вид не оставлял сомнений.

Маленькая. Пёстрая. Смертельно ядовитая болотная гадюка.

Пепел выронил нож в грязь под ногами.

Он сунул руку в рот и попытался высосать яд. Губы слингера моментально онемели.

— Тьфу! — он сплюнул ядовитый плевок под ноги. Еще и еще. Змеиный яд обжигал как самый огненный мексиканский перец и был горек как худшее в мире лекарство. Стрелок плюнул еще раз: — Тьфу!

И понял, что слюна у него закончилась. Губы отказывались его слушаться, онемел рот, онемело горло. Рука его одеревенела от запястья до самого плеча, но горела при этом адским пламенем, будто жарилась на сковороде, готова потечь и лопнуть.

— Я не могу умереть, — скорее подумал он, чем прошептал. — Не могу. Проклятие. Умру не я. Я не могу.

Он вспомнил, как увидел Трикси в последний раз. Она пыталась выскочить за этого барыгу, Альвареса. Якобы чтобы помирить семинолов-экотеррористов с наркокартелем… но Фриско знал: всё это было лишь ради того, чтобы избавиться от него, ее жениха, готового на всё, лишь бы вернуть ее.

Фриско шел за ней на край света, снова и снова, пока Трикс обманывала и предавала его.

Это их свадьба. Не его и Трикси… нет, не его. Если бы она вышла за него, думает Фриско, где-то в будущем его не ужалила бы мелкая болотная змея, он бы жил, он бы не умер.

Это свадьба Трикси и Альвареса. Это его яхта у побережья. Океан неспокоен. Рваное свинцовое небо. Обычная флоридская свистопляска. Но вокруг гости. Стюарды в белом. Смех, шампанское. Трикс опять в этом серебристом платье. Вот для кого она наряжалась в клубе, маленькая шлюшка. Она пыталась отравить его. Она сожгла его документы. А он всё равно ее нашел. Фриско, Пепел или Джош… какая разница.

Он выходит на красную дорожку. Он вынимает Кочергу. БАХ! БАХ! Громилы Альвареса валятся как кегли, один, другой. БАХ! Белоснежный стюард падает с простреленным сердцем. «Романтика», — думает Пепел. Это тебе не от укуса змеи подохнуть. Это красиво.

Вот и они. Альварес улыбается. Психопат. Он всегда был каким-то странным. Ему интересно, что Фриско будет делать. А Пепел целится из револьвера, поднимает и целится.

Только не в него, а в нее.

Потому что он знает, что больше не нужен Трикси. Он знает, что она снова уйдет.

И оставит его умирать от яда.

Вот только он раньше убьет ее.

Трикс не похожа на индианку. Она красится в белую. Мажется косметикой. Но ее выдают глаза — черные, трепещущие, нервные, как пара опасных насекомых. Он собирается прострелить один из них.

Джош поднимает револьвер…

…И понимает, что не может выстрелить. Его рука онемела. Не так давно Трикси дала ему яд. Теперь он не может подолгу стрелять.

Не так давно его укусила змея.

— С-сука, — бормочет он сквозь зубы.

Люди Альвареса берут его под руки.

Наркоторговец бьет его в живот, потом по лицу.

Стрелок очнулся под дождем. Половина его лица тонула в жидкой грязи. Он поднялся на локте — левом, правый всё так же не слушался его — и понял, что перед ним стоит индеец. Но он не мог сказать точно, что за индеец это был. Вокруг плясал огонь, и кружились тени, и падала вода, и шипели змеями струи дождя, и из костра в центре Вселенной одно за другим вставали призрачные видения.

В руках индеец держал ржавый старательский заступ. Всё-таки это был Ревущий Буйвол… или тот, другой, Бронзовый Койот, с кровоточащими ранами на месте рта, ушей и глаз. Индеец рыл яму там, где они раньше жгли костер и варили чай.

«Роет мне могилу», — осознал Пепел. Он хотел позвать Буйвола, но губы не слушались, по-прежнему скованные горечью змеиного яда. Что-то кололо его в бок. Нож мексиканца. Стрелок поднял голову… и понял, что всё это точно видения, бред уходящего разума, и ничего более.

Потому что с дерева спрыгнуло странное невидимое существо, похожее на огромного аллигатора. Оно целиком состояло из одних лишь струй дождя, сбегающих на землю, и пары глаз внутри невидимой головы, лиловых глаз, ядовито сияющих в рассветном сумраке. Существо повернуло голову и посмотрело на Пепла.

Краски окончательно потемнели, и свет ушел из мира. Слингер уснул.

Индеец ворочал лопатой и швырял уголь в топку. Фриско узнал его. Это был семинол, знакомый Трикси. Он находился здесь не просто так. Стрелок уже который день сидел, наглухо запечатанный в железной бочке, в недрах машинного отделения яхты Альвареса. Третьи сутки он медленно умирал от жажды и слабости.

— Эй, ты, — зовет Фриско индейца. — Эй ты, Койот… Буйвол… как тебя.

Фриско, он же Джошуа, колотит в бочку слабеющей левой рукой. Правая его по-прежнему не слушается. Пепел не мог стрелять. Он до сих пор не может поверить, как коварно его провела Трикс. Откуда она знала?

Впрочем, что тут знать. Она сама назначила свадьбу, она понимала, что он может показаться на яхте. В конце концов, не он ли сорвал три ее последние попытки сочетания законным браком?

— Эй, ты, — снова зовет Пепел. — Как тебя? Я знаю, тебя прислала Трикси… Триксепочтекайотль. Я не могу умереть. Ты должен меня спасти.

Индеец-семинол откладывает заступ и подходит к его бочке. Он заглядывает сквозь решетчатую крышку.

— Да, — говорит он наконец. — Я тебя спасу. Но ты должен выбираться.

— Я не могу открыть эту бочку, — говорит Фриско. — Она открывается только снаружи.

— Здесь нет никакой бочки, — говорит индеец. — Змеиный бог разгневался. Тебя укусила змея. Но я успокоил его. Он больше не гневается.

— Нет бочки? — спрашивает Джош. — В каком смысле, нет бочки?

Он понимает, что индеец прав. Бочка уже позади. Он стоит рядом, на нетвердых ногах, и пухлый семинол бережно обнимает его за талию.

— Оставь, я сам пойду, — говорит Фриско, но понимает, что не может ни идти, ни говорить по-настоящему, только сипеть едва-едва слышно.

Семинол тащит его мимо топки, мимо двигателей, по железному помосту через машинное отделение.

— Ну-ка, стой, — говорит Пепел. — А где Кочерга? Он… Альварес забрал ее.

— Твой револьвер с тобой, — отвечает индеец. — Дон тио Рамирес его не забирал. Он даже забыл сапог.

— Ага, — говорит Пепел. Он лезет в карман левой рукой и достает палку динамита. Он специально захватил ее с собой и припрятал на черный день. — Тогда вот еще. Как будем… как будем идти мимо топки — брось это в огонь, пожалуйста.