ВУМП! ВУМП!

Из брюха парящего в воздухе черного яйца торчал длинный суставчатый щуп, на котором шевелилось нечто вроде серебряного блюдца, запятнанного патиной и электролитом, по кайме окрашенного в тот же матовый черный.

«Вот так новости. — подумал слингер. — Теперь мы, значит, летаем».

Таз повернулся к Пеплу, и стрелок ощутил, как невидимый горячий луч скользит по его коже, просвечивая тело насквозь. Уколы фантомного электричества пробежали по ноге слингера, в том месте, где недавно был пороховой ожог.

Пепел отшатнулся назад. Всё это попросту не могло твориться с ним наяву, и поэтому слингеру мерещилось, что он смотрит на себя со стороны, а машина в его воображении то и дело отращивала длинные лапы, которых на самом деле не было.

БАХ-бах-бах-бах!

Кочерга у Пепла в руке вдруг пальнула сама собой. Эхо выстрела, заметалось между вершин и сосновых верхушек. Пуля ударила вверх. Со скалы заструился щебень, и ручей его быстро перерос в небольшую лавину, и карниз начал сдавать под ее весом, толкаемый выбросами воздуха из сопел машины-летуна.

КРАК!

Между каблуками слингера вдруг раскрылась широкая трещина, и щебень заструился в нее клином. Трещина раскололась еще больше, до такой глубины, что внутри ее тоже показался туман.

КРРРАК!

Не дожидаясь, пока весь карниз рухнет, Пепел отскочил назад, развернулся к парящей машине спиной и побежал. Он протиснулся в щель, поднырнул под низкий свод и вскоре выбрался в пещеру, прямо к подножью статуи божка, теперь уже безголовой.

Горячий луч следовал за Пеплом. Невидимый и всепроникающий, он скользил по стене напротив, и диски вспучились один за другим на его пути, а потом трескаясь и шумно лопаясь от нагрева: Крак. Крак.

На площадке с идолом было совершенно пусто: ни Пако, ни индейца. Стрелок выглянул с платформы. Двое его спутников уже возились далеко внизу, на краю сумрачной ямы-колодца. Они успели сбросить в колодец веревку и едва слышно ругались о том, кому из них положено лезть вначале.

— Уважай старость, чико, — долетело снизу.

— Эй, вы! Пако! Буйвол! — крикнул Пепел.

Торговец запрокинул башку и прищурился. Индеец воспользоваться этим и соскользнул в колодец первым. Пако чертыхнулся и присел на край, готовясь последовать за ним.

Крак. Крак. Крак. Крак.

Невидимый луч шарил по стенам, и диски вздувались у него на пути будто змеиная чешуя. Слингер начал пятиться назад, быстрее и быстрее, потом развернулся и побежал. Он миновал безголовую статую, успев разглядеть остатки взорванной фонетической машины… осколки квадратной морды на полу… и еще что-то, неправильное и тревожное, — но времени останавливаться или размышлять попросту не было. Настало время бежать, и слингер несся вперед и вниз, вперед и вниз, по спирали, вдоль изрисованной мозаичной стены, прыгая по карнизам и сходням. Пещера вертелась вокруг него подобно цирковой карусели. Луч по-прежнему тащился следом, ощупывая стены, и диски у Пепла за спиной уже не вздувались, а лопались как зерна огромного попкорна, выбрасывая в пещеру струи горячих осколков — бах! Бах! Бах!

Стрелок почти добежал до мексиканца, как вдруг понял, что неправильного он заметил наверху, около статуи.

— Ружье, — задыхаясь, спросил он Пако. — У него было? Ружье, у него, у индейца было с собой ружье?

— А? — спросил торговец. На его лице играли темные колодезные тени.

[ФОН] /// Cross Bones Style /// CAT POWER

Пепел глянул вверх. Луч бродил по стенам туда и сюда, дожаривая то, что еще не успел дожарить. Агрономия, механика, теория двигателей, секреты мироздания — фонетические записи гибли одна за другой, десятками, так никем и не услышанные. Пепел сцепил зубы, но помешать он никак не мог, да и мешать было уже поздно.

— Индеец оставил ружье, — выдохнул Пепел наконец. — Просунул статуе между ног…

Пако молча пялился в ответ.

— Мьерде, — сказал он.

И немедленно спрыгнул во тьму колодца. Веревка зашуршала, разматываясь под его весом, натянулась и с громким щелчком оборвалась у торговца над головой — КРРРАК!

«Как уж повелось», — подумал слингер.

Плюх!

Далеко внизу что-то тяжелое рухнуло в воду. Точнее не в воду, а…

«Масло, что ли?» — успел подумать стрелок.

Му-у-у-у-р-Р-Р-Р-Р, — раздалось сверху оглушительное крещендо. Луч нашарил чертово ружье.

И в следующий миг Пепел тоже прыгнул.

И в следующий миг над ним раздался взрыв.

Вспышка и звенящий, лезущий в уши грохот продлились какую-то долю секунды, а потом звук оборвался, будто обрубленный, и темнота вокруг загустела. Пепел завис в черном вакууме, на полпути до дна колодца, между каменных стен. Над головой его, футах в двадцати, бушевало раскаленное пламя, а снизу, с такого же примерно расстояния, несся холодный ветер ураганной силы. Две эти стихии держали Пепла на весу и боролись за него, позволяя слингеру парить в воздухе. Стрелок понял, что спускается вниз, но едва-едва. Теперь становилось ясно, почему он летел с рухнувшего колеса так долго. Нынешний спуск и вовсе растянулось на века. Слингер даже попробовал размышлять в полете — в частности, о том, каким же дьяволом он собирается выбираться обратно.

Это было не так сложно. Если внизу плескалось масло — значит, кто-то заливал его туда и поджигал его. Очередное «солнце в яме», непременный атрибут любого мало-мальски значительного ацтекского храма.

Значит, там, внизу, тоже должен быть ярус, с отдельным выходом.

Слингеру в грудь уткнулось что-то твердое и скользкое. Пепел отмахнулся и увидел, что это баллон из-под краски, весь испачканный маслом. Аэрозольный баллон, рвавшийся кверху, самостоятельно высвободился из объятий слингера, воспарил над ним, поднялся выше, выше, и вдруг — пуф-ф! — загорелся зеленым пламенем и принялся сминаться, пока не стиснулся в шарик размером не больше пенни. Этот огненный шарик уплыл еще выше, осветив неровные стены колодца, и пропал в белой стене, ослепительной, сводящей с ума белизне, которая светилась наверху и в которую Пепел мог смотреть только самым краем глаза — иначе градом начинали катиться слезы.

Наконец пламя отпустило слингера, и он рухнул вниз. Пролетев оставшиеся футов десять, он с размаху плюхнулся во что-то, по запаху, вкусу и консистенции очень напоминавшее церковный елей.

Он барахтался в огромной бронзовой чаше, вроде той, в которую Игуана складывала золото, только люк в этой был надежно закрыт. Масло пропитало его одежду, и запах елея в больших количествах оказался просто непереносим.

Сухими остались только плечи. Более того, они горели так, словно у Пепла над головой висело полуденное солнце. Мр-р-р-р-р, — опять зажурчало сверху. Яркое пятно света легло на поверхность лампадного масла, и оно пошло едва заметной рябью, — а потом стрелок выкарабкался прочь, повалился на твердый каменный пол и отбежал ко всем чертям от греха подальше, насколько это позволял вместительный нижний ярус.

В бронзовую чашу упиралась колонна призрачных лучей, падавших из колодезной дыры над головой. Прямо на глазах у Пепла елей в чаше забурлил и вдруг — ПФ-ФТ! — разом вспыхнул зеленоватым огнем. Колонна раскалилась добела и превратилось в радужное лезвие, пронзившее земную твердь.

МР-Р-Р-УМ-Р-Р-Р!

Бронзовая поверхность чаши начала золотиться и сиять, потом стала подвижной. Огромный сосуд просел и обмяк, на глазах теряя форму. Струи горящего лампадного масла потекли из него во все стороны, и Пепел отступил еще дальше в тень. Чаша на секунду скрылась в облаке пара — а потом снова показалась, и потянулась вверх, непрерывно изменяясь. Она стала похожа на гриб, потом превратилась в раскрытый бутон, а после — в бесформенный, раскаленный докрасна оживший комок, ворочающийся на тонком текучем стебле. Бронза капала вниз и поднималась вверх словно воск в китайской лампе.

Раскаленный столб исчез моментально и без звука, будто его и не было. Во тьме слингер уже едва мог поверить в то, что видел всего секунду назад. Он и не поверил бы, если бы фиолетовый мазок не плясал до сих пор у него перед глазами. Масло всё еще горело на каменном полу, но свет его казался ничтожным в сравнении и с лучом, и даже с его тлеющим отпечатком. Сколько Пепел ни всматривался в темноту, он видел только призрачные зеленоватые контуры горящих луж, и не более.